— Ну и что ты будешь с этим делать? — спросила меня Лена, наблюдавшая, как Горка раз за разом убегал на место, подбирая брошенный мной канатик. — Возьмешь кликер?
К тому времени с помощью издаваемых кликером бридж-сигналов трехмесячный Горка освоил уже основные базовые команды: «сидеть», «лежать», «стоять», «место» и «ко мне».
— Не-е, — ответил я, — это всегда успеем. Может, попробуем совместить приятное с полезным?
— Попробуй, — сказала жена.
И я начал пробовать, используя тот самый конг — игрушку, напоминающую в нашем случае регбийную «дыню» с прорезями, в которую натолкали лакомство. Горка радостно принял приглашение поиграть в новую интеллектуальную игру, довольно быстро сообразил, что разорвать конг не удастся, и, осознав это, долго толкал, катал и подбрасывал предмет, чтобы из него высыпались кусочки пищи. Наконец конг опустел. Заметив это, я, сопровождаемый внимательным Горкиным взглядом, неторопливо нашпиговал игрушку новой порцией лакомства.
— Держи! — скомандовал я Горке.
Он деликатно взял конг из моих рук, трусцой отбежал в сторону и снова начал с ним играть. Когда конг опустел, я опять забрал его и «заправил» на глазах у Горки, который аж встал на задние лапки, опершись о мою ногу передними, чтобы не пропустить момент, когда конг заполнится.
Тут я должен сказать, что отсутствием аппетита наш пес никогда не страдал, по части поесть его возможности были поистине неисчерпаемы, поэтому я не оставлял его перед занятием голодным — как сам же настоятельно рекомендую всем начинающим дрессировщикам. Ну и, конечно, я не набивал конг под завязку. В итоге я был уверен, что его интерес к игре в ближайшие пару часов не угаснет.
Итак, в третий раз заполнив конг, я снова предложил его Горке, скомандовав: «Держи!» Он снова аккуратно забрал его у меня и, отбежав на пару шагов, подбросил в воздух. Началась игра. Когда конг опустел, Горка, покидав и потолкав для верности носом, взял его в зубы и, решительно подбежав ко мне, ткнул прямо мне в руки! Конечно, я набил конг в четвертый раз и отдал его Горке. Когда конг снова опустел, я не стал дожидаться, пока Горка принесет его мне, а просто забрал и спрятал.
На следующий день все повторилось, с той лишь разницей, что, когда конг опустел в первый раз, Горка сам принес мне игрушку, сопровождаемый одобрительными «неси» и «молодец». Видя, что щенок уверенно ищет меня глазами, когда конг пустеет, я при третьем его подходе как бы случайно уронил принесенную им игрушку на пол. Горка тут же схватил ее в зубы и ткнул меня ею. Я успел скомандовать «держи».
Читатель наверняка уже догадался, что на третий день я намеренно ронял игрушку и ждал, когда Горка подаст ее мне прямо в руки. Потом я стал отбрасывать конг подальше, подвел все действия под команды, причем не перебарщивая с этим. Игра должна оставаться игрой. В общем, дело было сделано. Научив Горку играть с конгом, чтобы он не портил предметы, я одновременно приобщил его к навыкам апортировки. Каких вершин он в этом достиг, вы уже знаете.
Да, если вам интересно, то, что я делал, типичный пример использования оперантного метода дрессировки без бридж-сигнала. Ведь суть этого метода в том, что из естественного поведения собаки извлекаются необходимые тренеру элементы поведения. Поэтому, когда я решил включить бридж-сигнал для того, чтобы научить Горку подавать упавшие предметы, используя для начала пустой конг, все пошло очень быстро. Долгие годы Горка не задумываясь подавал нам все, что падало на его глазах у нас из рук — вплоть до ножей и салфеток, не говоря о ключах, перчатках и шапках. Очень удобный навык, я вам доложу. Яна, которая любила мыло
Деструктивной деятельностью в той или иной форме «перебаливают» все щенки. И если вы по какой-то причине недосмотрели, она закрепляется, входит в дурную привычку. Порой взрослые собаки начинают разрушать все вокруг из-за банальной скуки, недозагруженности, отсутствия внешних раздражителей. Если их недостаток не восполнить с помощью прогулки, не загрузить собаку какой-нибудь деятельностью, то у нее может развиться стрессоподобное состояние, которое в 100% случаев ведет к формированию нежелательных стереотипов поведения. Если, конечно, не заняться этим своевременно.
Одна из моих собак, ризеншнауцер Яна, была из тех настоящих «жестких» ризеншнауцеров начала 1980-х. Если она не получала на прогулке необходимую нагрузку, то неизменно меня, в ту пору начинающего профессионального дрессировщика, строго наказывала. Каким образом? Нет, не агрессией, упаси бог. Она в клочья рвала книги и зажевывала глянцевые фотографии, к которым имела особое пристрастие. Однажды Яна «в капусту» измельчила ценнейший «забугорный» полевой определитель китообразных. Это, конечно, не улучшило наши отношения с Всеволодом Михайловичем Бельковичем, моим учителем и научным руководителем, который и одолжил мне на время эту книгу. К счастью для отечественной науки, определитель удалось буквально по кусочкам склеить.
Однако настоящую страсть Яна питала к хозяйственному мылу. Его она поедала при любом удобном случае, причем (что требует отдельного научного исследования) без всяких видимых последствий для организма. Никаких конгов в то время и в помине не было, с костями Яна расправлялась со стремительностью шредера… Единственное, что реально помогало в борьбе с этим «недугом», — попытаться хорошенько утомить собаку на прогулке. Например, минут 40–50 побросать ей мячик. Или позаниматься нормативным преодолением препятствий. Или дать ей поиграть с другими собаками и опять покидать мячик. Или спрятать мячик куда-нибудь подальше, присесть минут на 40 на скамеечку и смотреть, как она его ищет… Не так много, в общем, было способов заставить собаку энергично двигаться в течение не менее чем 40 минут. Тут следует добавить, что, в отличие от тех же Горки и Геры, Яна была прирожденным апортировщиком. Бегать за мячом она могла до изнеможения, которое, впрочем, никогда не наступало. Кстати, через апортировку (пряча теннисный мячик) я выработал у нее навык поиска предметов и опять же использовал его в качестве средства физического и интеллектуального утомления.
Таким образом, один из эффективных методов исправления деструктивного поведения — интенсивная физическая нагрузка. Однако и он не является панацеей. Вук — укротитель дрессировщиков
Сложившееся деструктивное поведение очень плохо исправляется, особенно в зрелом возрасте. Мне доводилось сталкиваться с этой «болезнью поведения» и лечить от нее многих собак, в том числе и собственных. Но среди «больных» запомнился один пациент. К счастью, не мой. Возможно, вы догадываетесь, кому он попался… Ну конечно, Валерию Варлакову — одному из лучших дрессировщиков-укротителей, с которыми мне приходилось встречаться. В зрелые годы Валерий Степанович был человеком весьма активным, охочим до всевозможных экспериментов и новаций. Это, безусловно, способствовало развитию дрессировочного процесса, но и закономерно приводило к многочисленным приключениям.
Как-то раз разбудил меня телефонный звонок.
— Слушаю, — сердитым голосом произнес я.
— Спишь? Кто рано встает, тому, как люди говорят, бог дает, — послышался в трубке ехидный голос Варлакова. — Мне вот бог послал такой экземпляр, не поверишь!
— Какой экземпляр? — заинтригованно спросил я. — Неужели настоящего питбуля?
В те годы об этих замечательных представителях афроамериканской и ирландской субкультуры североамериканских штатов мы могли только читать в советских газетах разные небылицы — но, надо отметить, тогда еще со знаком плюс. Дескать, есть такая мегаполицейская собака.
— Не-е-ет! Круче! — заинтриговал меня еще больше Варлаков. — Бладхаунд!
Тогда мы жили неподалеку друг от друга, и ровно посередине между нашими домами находилась дрессировочная площадка, называвшаяся «Союзмультфильм» — по имени одноименного центра отечественной мультипликации, располагавшегося рядом.
Сейчас это может показаться странным, но бладхаунды тогда были крайне редкой породой. О том, что они существуют, мы, конечно, знали, но считали, что эти собаки — такие суперспециальные ищейки. С их помощью рабов ловили! На Гаити! Следовательно, для моей основной дрессировочной специальности, а именно подготовки собак для охраны и защиты владельца, порода была исключительно интересна.
