Однако вернемся к обычному развитию событий. Итак, вы подали агрессору с выраженным комплексом доминирования команду, да еще сопроводили ее корректирующим механическим воздействием (дернули за поводок или подтолкнули). То есть как бы покусились на его статус, который дает возможность управлять хозяином и делать то, что хочется. Естественно, доминантный агрессивный пес разворачивается и атакует вас. Но поскольку вы предварительно надели на него намордник — атакует безрезультатно. Вам не больно, и вы не реагируете так, как он этого ждет. Его действия, таким образом, не получают подкрепления. Более того, в ответ он получает отрицательное подкрепление в виде «наказательной» цепи. В результате до собаки доходит тот факт, что кусать дрессировщика бессмысленно и, главное, неприятно. А звук лязгающей цепи становится для нее сигналом, что сейчас будет весьма неприятно. Кстати, я бы не преувеличивал болезненность наказания для наших питомцев. Болевой порог у них куда выше человеческого, а жалобные звуки, которые издают при малейшем воздействии законопослушные собаки, не более чем форма акустической коммуникации с хозяином, способ давления на него. Гораздо информативнее мимика и позы, которые они при этом принимают.

Уступив несколько раз, собака-доминатор, как правило, подчиняется тренеру, принимает правила игры. Причем чем более четко они прописываются (делай так, а вот так не надо никогда!) — тем с большим облегчением она это делает. Когда агрессор укрощен одним из членов семьи, в дрессировку под контролем тренера включается следующий, за ним другой, и так далее. И важнейшую роль в передаче играет «наказательная» цепь — символ могущества и власти человека.

Кстати, в руках постороннего эта цепь зачастую играет роль спускового крючка. Бывает, что, увидев в руках чужака ненавистный символ, собаки бросаются в атаку. Как говаривали древние греки, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

Но бывают собаки с весьма жестким характером, которым пары-тройки взбучек от хозяина мало. К таким супердоминаторам, безусловно, относился и Роки, щенок кавказской овчарки… Коварство и любовь

— Ну и чего вы добились? — спросил я отца.

— Меня вроде слушается, но, бывает, рычит, когда кормить его идешь, — ответил он. — Остальные пока к нему не очень-то приближаются.

— Пап, я ведь не смогу с вами заниматься, — вкрадчиво сказал я.

— Ну что ты, сынок, мы на это и не рассчитывали. У тебя своя жизнь, да и бываешь ты у нас теперь нечасто, — с легким оттенком назидательной грусти произнес отец и решительно продолжил: — Но нужно определиться. Я-то с ним справлюсь, я кремень, у меня не забалуешь. Вот в остальных немного сомневаюсь. Ты посмотри его, проверь характер.

Для меня было совершенно очевидно, что целенаправленно и систематически заниматься дрессировкой Роки моему отцу — профессору и более чем активно практикующему хирургу — просто некогда. На остальных членов семьи в тот момент надежды не было вообще никакой. Значит, оставался вариант бытовой дрессировки, которая, к слову, наиболее эффективна. Суть ее сводится к тому, что хозяин дрессирует собаку в бытовых ситуациях. Например, во время прогулок добивается идеального выполнения команды «рядом», посадки на автомате до того, как перейти улицу. Усаживает собаку на выдержку перед тем, как войти в дом и как разрешить есть из миски, отправляет на место перед приходом в дом гостей и так далее.

Но в случае с Роки бытовая дрессировка неизбежно должна была сопровождаться короткими, но яростными битвами с бунтарем! К тому же она требует неукоснительного соблюдения правил: если перед тем, как войти в дом, отдается команда «сидеть», значит, она отдается и выполняется всегда, и ни цунами, ни извержения вулкана этот порядок вещей отменить не могут. Но мои свободолюбивые и всегда занятые своими делами родственники — и правила? Сомневаюсь. Все это я, смягчив некоторые формулировки, тут же выложил отцу.

— Ты за кого меня принимаешь? — сказал, грозно нахмурив брови, отец, не любящий отдавать инициативу в разговоре кому бы то ни было. — Я что — не понимаю? Поэтому и прошу проверить собаку.

— Хорошо, пап. Надевай на Роки намордник, поводок и пошли за калитку.

«Почему за калитку?» — спросите вы. Да потому, что рабочие «кавказцы» склонны к охране своей территории. Звереют они, как правило, на своем участке, а за его пределами не так агрессивны — во всяком случае, бросаются не сразу.

Роки на поводке послушно трусил около хозяина, иногда косясь на меня, я же шел в паре шагов рядом.

— Давай поводок, пап, — сказал я, когда мы приблизились к небольшой и безлюдной рощице в центре нашего поселка, называемой, в силу известной парадоксальности мышления жителей Малаховки, «полянкой».

— Вот смотри, он на меня бросится, — сказал я. — Для чистоты эксперимента цепь использовать не буду. Я его слегка придавлю, покомандую. После этого он пойдет спокойно. И если секунд через тридцать он на меня опять бросится, значит, вам с ним не справиться. Он всю жизнь будет пробовать вас на слабо. Да и мне придется воевать с Роки при каждой встрече, — добавил я вздохнув. — Но если не бросится, значит, все в порядке, оставляешь.

— Хорошо, — сказал отец, передавая мне поводок, — начинай!

Как и следовало ожидать, Роки, недолго покосив на меня бешеным глазом, чуть замер, «набычился»… и предпринял яростную атаку. Я ее перехватил, не позволив ему ударить себя намордником. Потом слегка прикрутил ошейник и пару раз как следует встряхнул Роки, не опуская на землю. Поняв, что ему меня не достать, пес присмирел. Когда он прекратил рычать, отвел глаза, слегка поджал хвост и характерным образом оттянул назад то, что осталось у него от ушей, я опустил его на землю и скомандовал «рядом».

— Смотри, идет рядом и вроде не злится, — с оттенком удивления и некоторой надежды сказал отец.

— Ненадолго, — ответил я, — считай до тридцати. Если за это время не бросится, значит все срастется.

Однако не успел отец досчитать до пятнадцати, как Роки с неожиданным для семимесячного увальня проворством напал на меня, почти не обозначив атаку заранее.

— Пап, ну не буду я его «мочить», жалко! Все равно ведь не справитесь! Надо отдавать!

— Роки, иди сюда, малыш! — сказал отец, забирая у меня поводок. Роки радостно рванул к нему, виляя хвостом и кося на меня глазом. — Ну что ты, что ты! — Отец, поглаживая, успокаивал Роки. В его голосе звучало легкое удивление. Никогда до этого пес не проявлял столько положительных эмоций по отношению к нему.

— Ну что, пап, отдаем? — спросил я.

— Оставляем! — коротко ответил отец.

Немая сцена, занавес…

Ну с парой профессор — Роки все понятно. Отца подкупило то, что в битве пес доверился ему, стал искать поддержки. Соответственно, Роки, обнаружив в разгар неравного сражения рядом знакомого человека, с которым какое-то время прожил под одной крышей, который кормит его, попросил у него помощи и защиты, признав тем самым его верховенство. Так с помощью непреднамеренного коварства отец переломил ситуацию с Роки. Как мы помним, самурай должен быть внезапным и непредсказуемым. Причем во всех жизненных ситуациях. Первый шаг к полному укрощению супердоминатора Роки был сделан. Но самое сложное оказалось впереди. Роки-2

Итак, во время битвы со мной неукротимый доминатор Роки, семимесячный «кавказец», неожиданно попросил помощи у моего отца, признав тем самым хотя бы на время его верховенство. Далее успех необходимо было развивать, а для этого — оценить, что мы имели на тот исторический момент. А имели мы вот что.

1. Роки по-прежнему не признавал никаких авторитетов, кроме моего отца. Но и его признавал с оговорками.

2. Он познакомился с несколькими командами общего курса дрессировки, а именно: «место», «сидеть», «рядом» и «ко мне». Познакомился — это значит, что, будучи на поводке и в наморднике, Роки выполнял команды, если их отдавал мой отец. Погромыхивающий для доходчивости цепью.

3. Самое главное — Роки знал, что такое «наказательная» цепь! И не очень хотел с ней связываться.