В свое время на съемках «Диалогов о животных» в Московском зоопарке мы познакомились с Мелани, старейшей самкой черного ягуара (ей было 20 лет) в нашей стране. В дикой природе ягуары столько не живут, разумеется. Вообще, это очень крупные хищники (вес самцов может превышать 130 кг), обладатели самой сильной хватки среди больших кошек — в дикой природе им приходится раскусывать панцири черепах и прокусывать черепа кайманов.

Характер у ягуаров, как у всех одиночных кошек, не сахар. Мелани была относительно спокойной дамой с букетом соответствующих возрасту болезней. На глазок она весила за 90 кг. О силе «старушки» свидетельствовали разорванные пластиковые бочки, разбросанные по вольеру. Ей необходимо было время от времени делать определенные процедуры — уколы витаминов и забор крови, подстригать когти, которые в дикой природе стачиваются естественным образом, а в зоопарках, на мягкой поверхности, сильно отрастают.

Пройдя «закулисный» лабиринт павильона, где располагался вольер Мелани, заглянув на сверкающую чистотой кафеля и металлических разделочных столов кормокухню, где в тот момент киперы нарезали мясо для разнокалиберных хищников, мы подошли к скрытой от взглядов посетителей тыльной стороне вольера. За сеткой в ожидании еды гуляла Мелани. Увидев незнакомых людей, она свирепо оскалилась и зарычала.

— Здравствуйте, Ира, — приветствовал я ведущего зоолога отдела млекопитающих Ирину Алексеичеву, возле которой стояло ведро с мелко нарезанным мясом. — Мы, как всегда, не вовремя?

— Ничего страшного, — сказала Ирина, — хотите посмотреть, как я стригу когти Мелани?

— Конечно, хотим. И снять тоже! Это тот самый ветеринарный тренинг? — Я обрадовался. Мы только начинали съемки в зоопарках и с веттренингом пока не сталкивались.

— Да. Знаете, в чем его отличие от цирковой дрессировки? — спросила Ирина.

— Догадываюсь, — ответил я, — но все же?

— Животное никто не заставляет, и оно в любой момент может уйти.

Мелани пока никуда уходить не собиралась. Вообще, ветеринарный тренинг совершенно необходим в практике содержания животных в неволе. Ветеринарные процедуры нужно проводить постоянно, и каждый раз усыплять животных негуманно. Другой вариант — механическое обездвиживание с помощью тесных клеток или просто руками мужественных сотрудников зоопарка (что, конечно, Мелани не грозило). В любом случае для животных такого рода манипуляции — стресс, как и невозможность контролировать собственное тело. Тренинг позволяет животному самому решать, что делать или не делать. Он его развлекает, в том числе контактом с тренером. Животное проходит процедуру добровольно. В общем, тренинг куда как предпочтительнее, чем усыпление по таким пустяковым (и одновременно сложным) делам, как стрижка когтей.

— Иди сюда, моя девочка, — сказала Ирина, — дай лапку, нет, не ту, другую.

Грозно скалясь, шипя и рыча, как и должен это делать разъяренный ягуар, Мелани тем не менее дала левую лапу, подняв ее и зацепившись за сетку когтями. Но Ирина решила немного усложнить ей задачу и попросила правую. Мелани дала правую. Ирина подкрепила подачу лапы кусочком пищи и взяла страшного вида ножницы для стрижки когтей. Мелани лапу не убирала, но скалиться и рычать продолжала. Ирина осторожно начала процедуру, постоянно давая кошке мясо. Ситуация сложилась совершенно невероятная: Мелани стояла абсолютно неподвижно, но выражение ее «лица» при этом говорило о том, что она хочет откусить Ирине голову или, на худой конец, руку.

Несмотря на разделявшую зоолога и кошку сетку, зрелище было не для слабонервных. Тем не менее все прошло хорошо, Мелани оставалась на месте до конца не очень приятной процедуры, когти на обеих лапах были подстрижены. Выглядело это совершенно невероятно. К слову, еще большее впечатление производит процедура забора крови у крупных хищников, когда они терпят уколы и боль…

— Демид, что у нас сегодня по плану? — спросил я ранним июньским утром Демида Александровича Александро́вича, ответственного за веттренинг в Калининградском зоопарке и по совместительству — за график и характер наших съемок.

— Сегодня мы снимаем, как вы помогаете Лиде и Лолите в тренировке Хана. Будем имитировать забор крови с десенсибилизацией и контробусловливанием. Десенсибилизация — это… — Демид приготовился к обстоятельной лекции. Молодой специалист просто не мог не поделиться с окружающими знанием механизмов управления живыми существами.

— Демид, — довольно бестактно прервал я его, — прости, пожалуйста, это мы примерно представляем. А кто такой Хан? — Кто такие Лолита и Лида, мне объяснять не надо было, с этими симпатичными молодыми мастерицами тренинга я был знаком. Мы с ними уже успели потренировать серого тюленя, тапиров и старого сивуча.

— Так Хан — это наш дальневосточный леопард, вы же ему обогащение устраивали.

Действительно, несколькими днями ранее мы подвешивали в вольере у Хана мешок с ароматным сеном, прятали мясо, чтобы он его поискал, — в общем, развлекали. Смысл тренинга Хана на забор крови заключался в том, что леопард должен был оставаться спокойным и по команде лежать вдоль решетки клетки. Его положение с одной стороны естественным образом ограничивала решетка, а с другой — тяжеленное бревно. Лида должна была удерживать лежащего Хана на таргете, а я — под руководством Лолиты изображать ветеринара. А именно специальной палкой, напоминающей подпиленную хоккейную клюшку, извлечь хвост хищника через специальное отверстие, побрить его, наложить жгут и слегка поколоть побритое место иголкой. Замечу, что Хан в любой момент мог встать и уйти. Ну, или развернуться и попытаться когтями зацепить мою руку.

С точки зрения тренировочного процесса и Демида Александровича, замечательного организатора, энтузиаста и бихевиориста, это была та самая десенсибилизация. Благодаря регулярным занятиям и очень постепенному усилению воздействия на животное, снималось его раздражение от манипуляции с хвостом потенциального «криворукого ветеринара». Скармливание мяса превращало неприятную, где-то даже болезненную процедуру во вполне приятную, с точки зрения животного (так называемое контробусловливание). В результате естественная реакция Хана на возню с его хвостом, которая должна была бы проявиться в немедленной атаке, заменялась спокойным терпеливым сохранением положения лежа. Ситуация становилась для него прогнозируемой, выработанное поведение — стереотипным и результативным (он ел мясо), а все внешние посторонние стимулы — малозначащими, фоновыми.

…Ну что вам сказать, роль криворукого ветеринара удалась мне на славу. Если хвост я извлек из клетки и побрил более-менее уверенно, то со жгутом провозился довольно долго, так что Лолите пришлось немного скорректировать мои действия. Хан, надо отдать должное мастерству Лиды и Лолиты, не обратил на все это никакого внимания. Хочу заметить, что мое поведение также было результативным, что способствовало выработке и закреплению навыка. Поэтому пару дней спустя с заданием исполнить ту же роль в веттренинге льва я справился куда увереннее.

Разумеется, за всеми чудесами тренинга стоят кропотливый труд, тренерское мастерство работников зоопарка и совершенная методика. В чем ее суть? Она разработана на базе теории оперантного научения профессором Берресом Фредериком Скиннером — психологом, занявшимся экспериментальным (лабораторным) исследованием поведения животных и механизмов их обучения. Я не хочу грузить читателя сразу всеми постулатами этой теории, ибо наука о поведении животных не менее сложна, чем, скажем, ядерная физика. Буду делать это постепенно и начну с простого.

Когда-то считали, что обучение — это процесс выработки условных рефлексов, открытых академиком Павловым. Известно, что при виде пищи (безусловный сигнал-стимул) у собаки выделяется слюна. Это безусловный рефлекс. А если при появлении пищи в поле зрения собаки будет зажигаться лампочка (условный сигнал-стимул), то со временем слюна станет выделяться при каждом ее включении — даже при отсутствии пищи. Это условный рефлекс — процесс его выработки называется обусловливанием. Если собаку долгое время обманывать, не давая еду после включения лампочки, то слюна постепенно перестанет выделяться — условный рефлекс угаснет. Вы, конечно, это помните из школьного курса биологии.