Южа помогла мне встать и, взяв под плечо, повела… А где мы, собственно? Я огляделся. Вокруг только степь. Я с подозрением протянул: “Юж, а ты не помнишь…? Мы пробегали… через лес?”. Южа кашлянула пересохшим горлом: “Лес? Тебе мерещился лес? Если честно… Передо мной ничего не было, кроме света, которым был ты… Лишь пустота вокруг. А лес… Тут лесов нет, так что он тебе привиделся…”. Я чертыхнулся, даже и знать не хочу, что я там ел, мягкое. Медленно пройдя десяток шагов, я понял, какой я дебил. По-видимому, эликсиры Хубаала всё ещё действуют, что поразили не только мои физические способности, но и ментальные, заглушив все остальные сознания. Я остановился и выпил Зелье Регенерации. Вот так-то лучше, должно скоро полегчать. Потрогав невероятно огроменную шишку под волосами, что вздула половину моей головы, я присмотрелся к ночному пейзажу и, указав на неё Юже, прохрипел: “Эй… смотри. Вон там разве не деревья?”. Южа прищурилась, так как не видела в темноте так же хорошо, как я, но, что-то высмотрев, протянула: “Да… там роща.”. “Пойдём туда.”, – сказал я и поковылял в ту сторону.
Минут через десять мы допёрлись до неё и я осмотрел несколько дюжин тонких и кривых ситтимов, что выросли достаточно плотно к друг другу. По следам из сломанных веток, корней и стволов можно было заключить, что мы точно здесь побывали. Я прошёл вглубь рощицы, желая понять, что я тут делал, но тотчас понял, сто сделал я это зря. Лучше бы я туда не ходил, так как вот уже целых минут шесть после увиденного меня безостановочно выворачивало и я даже стал выблёвывать желчь, так как не мог остановить приступ омерзения. Мать моя демон, думал я, до такого я ещё не скатывался! А Южа всё время проскакала вокруг меня, желая помочь, но не зная, как это сделать.
Наконец приступ угас, но голову снова заломило от боли, а на горизонте загорелись яркие огоньки. Скоро я различил всадников, освещающих себе округу факелами. Их, скачущих на заргах и джороках, было с десяток и они точно знали, куда едут. Они приближались строго к нам. Когда они подъехали, первым с зарга спрыгнул тот Хас, что принёс мне броню Рэйконцев перед Сарги, и подошёл к нам, осветив нас светом от факела. За его спиной, восседая на джороке, была Сартах с двумя Горхасами и Ранж со своими. И были ещё несколько Хаса клана Зарга. Значит, Сартах последовала по нашим следам за нами, чтобы мы не плутали на обратном пути. Умница моя. Но всё испортил следопыт, что первым подошёл: “О! Вождь, вы нашли место, куда мы спрятали Чжокх. Вам было надо ещё брони?”. Ну вот зачем ты это сказал? Разум тотчас среагировал и меня снова вывернуло наизнанку. Больше никаких Хубаалов и Хулахупов. Холопов тоже туда!
Оказалось, что я по наитию убежал туда, куда знал дорогу. А знал я тут пока что только две: к воротам в стене и направление к деревушке Скон. Вот и рванул я по первому разобранному, что, наверное, неосознанно распознал. Бежал я где-то час, ещё около часа я прятался среди трупов Рэйконцев, пока Южа не нашла меня, так что мы находились не совсем далеко от стойбища. Мне помогли погрузиться на свободного джорока, а Сартах недовольно предъявила: “Ты почему сразу не побежал из лагеря? Если бы я тебя не вытащила из толпы Хаса, то даже и не знаю… Хубаал бы не получился…”. На что я лишь проворчал: “Потому что сначала надо объяснять, что делать, а не наоборот…”. Сартах промолчала, пропуская мой укор в свою сторону, и через минуту, как мы тронулись, подъехав ко мне, спросила: “Как всё прошло? Ты долго сопротивлялся…”. “Да!”, – зло воскликнул я, желая высказать всё, что накопилось, но осёкся, так как у меня сорваться с языка были готовы только матерные ответы. Тем не менее, переждав приступ, я всё же подобрал нужные слова и буркнул: “Норм.”.
Ещё с минуту помолчав, ожидая, что я что-то добавлю, Сартах произнесла: “Мы за сегодня можем ещё успеть и Гаяру…”. “Нет!”, – машинально вырвалось из меня и я уставился на неё с ошалело раскрытыми глазами, что отныне никак не могли моргнуть, и меня прорвало: “Н… н… никогда! Больше… Сартах! Блядь! Я жрал трупы! Понимаешь?! Сука, стухшие, гнилые и сырые! Да почему у вас всё с вышибающим все мозги всё эффектом?! Все эти ваши напитки! И всё! Обязательно всё замешано на сексе?”. Сартах помолчав ещё минуту, задумчиво протянула: “Почему все…? Напиток, переводящий в другую плоскость измерения, у нас только один – Харух. Это просто он входит в состав многих других напитков…”. “Да твою ж! Сартах…”, – воскликнул я от бессилия донести свои мысли до неё. Но она истолковала всё по-своему и сменила тему: “А во время Ироя проявляется Сила Роал. Поэтому Роал и запрещено иметь больше одного Д’хокар, так как даже связь с двумя может уже убить нас самих. Сила разорвёт. Хотя… Я слышала, надо будет у Гаяры спросить, что главные из Гирау'Рэлхаскх, да даже та самая Бласк, имеют по три Д’хокар… Видимо, у них Силы немерено…”. Я же простонал, так как не этих рассуждения хотел услышать. Но, видимо, мой менталитет не может осознать многих вещей, что являются обыденностей для них. Поэтому я прильнул торсом к шее джорока и прикрыл глаза, но каждый шаг животного, отдавался спазмом боли внутри черепа.
Я понял, что я задремал, лишь когда равномерное покачивание прекратилось и вслух стали медленно поступать окружающие звуки. Пиршество Хаса продолжалось, но оно было там, где-то в отдалении. Я приоткрыл глаза, сначала рассмотрев людей, что слезали с животных, а затем взглянув на стойбище. Шатры в дали ярко освещались в ночи, а проходы между ними полыхали огненными реками ещё ярче. От стойбища доносилась громкая музыка и гремели смешанные оры раздельных групп варваров. Я приподнялся и рассмотрел окружение. Мы остановились на холме, метрах в ста от лагеря, и тут был лишь один огромный шатёр. “Тебе надо помыться.”, – выдала Сартах, заметив, что я очнулся. Я сполз с джорока, всё время желая назвать его конём, и уставился на Сартах, пытаясь понять, где я должен помыться. “Там. Внутри.”, – сжато бросив, она махнула рукой на шатёр, так как была занята раздачей приказов Хасам и другим Роал. И я побрёл в сторону шатра, но на пути к нему ко мне подошла услужливая Ранж, что поднесла к моим губам кувшин воды. И я с истинной в сердце благодарностью девушке, напился холодной ключевой водой, что, к слову, впиталась в меня, как в писок. Даже мои десна впитали её, словно губка. После чего она помогла дойти мне до шатра, в которой я зашел уже один. Внутри оказалось тепло, а в сладковатом воздухи витала паровая дымка от нескольких жаровен. Тазы были в метр шириной и в них полыхали костры, ярко освещая весь шатёр изнутри, в котором, кроме шкур, расстеленных по всему полу, был один маленький табурет, на котором стояли пара бутылок, и оказалась бадья, в которой я уже мылся с Элех. И с каким же удовольствием я погрузился в тёплую воду, уйдя под неё целиком с головой.
Я не всплывал, пока лёгкие не стали гореть. Но затем, вынырнув, я тут же опять скользнул всем телом под воду и через её толщу медитативно наблюдал за отражениями всполохов огня и его игры с тенями на потолке. Так я пролежал, пока усталость тела не сменилась расслаблением мышц, а после и не переросло в желание действовать из-за утомившего меня безделия в неге. Я бодро вылез из бадьи и температура в шатре, что стала ещё выше, тотчас окутала моё остывшее от прохладной воды тело своим мягким жаром. Я подошёл к бутылкам, в одной из которых сразу узнал свой виски, и, схватив её, пригубил из горла. А жизнь-то налаживается. И главное, что я до сих про жив.
Переставив вторую бутылку с каким-то вином из местных ягод, я разместился на табурете и задумался о своих следующих шагах. Попутно я трансформировал своё тело в истинный вид, всё, кроме цвета кожи, и взглянул на себя через окно снаряжения. Но скоро взгляд приковала, скользнувшая ко мне в шатёр беловолосая фигура. Голая Лойт замерла через пару шагов, так как увидела во мне совершенно другого человека. Но в её глазах блеснул лишь восторг и она вдруг пулей подбежала ко мне, с ходу запрыгнув на мои колени, чтобы усесться сверху.
Приобняв меня за шею ладонями на вытянутых руках, обнажённая девушка стала радостно разглядывать меня, а её весёлая улыбка становилась только больше. Я же в свою очередь разглядывал её. Странно, но её гибкое тело было очень лёгким. А ещё большее количество рисунков на её теле пропало, где-то две трети. Теперь её личико было почти чистым, лишь филигранно выполненная вязь тонкой работы обрамляла его контур, как и каждый изгиб её тела, идеально подчёркивая её формы. А из пирсинга на её теле была лишь одна золотая цепочка, что свисала под изящным пупочком, и которой у девушки раньше не было. Но я различил золотой блеск, так как она, сидя на мне, широко развела ноги, так что у неё есть и ещё одна серёжка.
