– Он жался к вашему забору, вот я и подумала – ваш это зверек! – пищала незнакомка. – Но, если не ваш, не берите, пусть еще погуляет, побегает, может, найдет свой дом.

– Как это – побегает? – сердито забасила Ирка. – Мороз минус восемь, скоро ночь, на улицу собак выпустят, а он тут бегать будет? Нет уж! Наш он или не наш, мы его приютим. А вам спасибо за внимание.

Очевидно, на этом тема ночных прогулок на свежем воздухе была закрыта, потому что Ирка затворила калитку, повернулась и пошла в дом, мимоходом бросив мне:

– Запри дверь, пожалуйста, у меня руки заняты!

Она что-то прятала под фартуком, надетым поверх халата.

– Кто пришел? – выходя нам навстречу, поинтересовался Колян.

– Кто там? – поддержал вопрос Масяня.

– А вот кто! – торжественно сказала Ирка и вытащила из-под фартука меховой комок размером с мужской носок из козьего пуха.

– Зайчик! – в полном восторге завопил Масяня. – Тетя Ирка поймала зайчика!

– Зайчик сам к нам пришел, – поправила Ирка, погладив пушистого зверька. – Он сидел под забором, а какая-то незнакомая тетя его увидела, решила, что зайчик не может попасть к себе домой, и позвонила в нашу дверь.

– А вы уверены, что это зайчик? – недоверчиво спросил Колян. – Насколько мне известно, зайчики бывают беленькие и серенькие, а этот какой-то розовый!

– Строго говоря, он не розовый, а полосатый, – поправила его Ирка, поднимая зайчика повыше, чтобы до него не мог дотянуться общительный Масяня.

Зверек действительно был весьма необычного окраса. Голова, живот, лапы и хвост у него были белые, а поперек спинки тянулись розовые полоски.

– Тигровый заяц! Редкое явление природы! – восхитился Колян.

– Может, это помесь зайца с бурундуком? Зайцендук! Или бурундаяц! – ловко придумала изобретательная Ирка. – Бурундуки – они как раз полосатые.

– Тигры тоже полосатые! – напомнил Колян.

Чувствовалось, что он готов отстаивать свою версию.

– Да это вообще никакой не заяц, а кролик, – сказала я, забирая у Ирки полосатого грызуна. – Декоративный кролик, таких в зоомагазине продают, я видела.

– Вот таких видела? В розовую полоску? – не поверила подруга.

– По виду именно таких: с короткими округлыми ушами и тупой мордочкой, – ответила я. – Не полосатых, а черных, серых, белых, коричневых и пятнистых. Не вижу, почему бы не быть и полосато-розовым кроликам? На то они и декоративные.

– Явно какая-то помесь, – сказала упрямая Ирка. – В природе живых существ такого ярко-розового цвета не существует.

– А фламинго? – тут же заспорил с ней Колян. И запел:

– Розовый крольчонок! Дитя фламинго!

– Фу! – сказала я. – Об этом не при ребенке, ладно?

– Коля хочет потрогать зайку! – немедленно заявил о себе ребенок.

Я опустила кролика на пол. Он прижался к паласу и замер, подрагивая белыми, на розовой подкладке, ушами.

– Что зайка будет кушать? – спросил Масяня, присев на корточки и склонив голову, чтобы заглянуть кролику в морду.

– Молодец, заботливый! – похвалила я сына. – Зайка, наверное, согласится покушать зеленый салат, он в холодильнике, в ящике для овощей.

Ребенок сгреб в охапку индифферентного кролика и поволок его в кухню, напевая на ходу:

– Трусишка зайка розовый под елочкой скакал.

Опасаясь, что Мася в приступе гостеприимства разгромит холодильник, Ирка опередила ребенка на пути в пищеблок и выдала им с кроликом по мытой морковке. Масяня с новым другом удалился в свою комнату. Ирка проводила их задумчивым взглядом и вполголоса спросила:

– Не знаешь, кролика можно приучить ходить в туалет?

– Сомневаюсь, – сказала я.

Тогда подруга сбегала в подвал и притащила оттуда огромную коробку от телевизора. Из нее получился превосходный кроличий домик, такой просторный, что зверек даже смог принимать в своих апартаментах гостей. Мы быстро убедились в этом, потому что Масяня сразу же залез в коробку и закрыл над своей головой картонные лепестки крышки. Коробка немного потряслась, пока новоселы устраивались, а потом успокоилась. Вскоре из детско-кроличьей норы послышался бодрый хруст. Очевидно, жильцы с аппетитом трапезничали сырой морковью.

Ирка, я и Колян вернулись в гостиную – допивать коньяк и терзаться сомнениями. Неожиданное обретение кролика не компенсировало нам пропажу Катерины.

До самого вечера мы мучились неизвестностью. Приговорили бутылку коньяка и все время препирались, не в силах решить, должны ли сообщить о Катькином исчезновении в милицию. Хотя мы склонялись к мнению, что девица сбежала с возлюбленным, не исключалась и вероятность похищения.

– Возможен также несчастный случай! – заявила Ирка, укоризненно посмотрев на меня. – Пока ты бегала за соком, Катерина оставалась без присмотра, и с ней могла произойти какая-нибудь беда. Что, если она попала под машину?

– Под рентгеновский аппарат? – съязвила я в ответ. – Уверяю тебя, в коридоре травмпункта имеется только пешеходное движение, да и то весьма неспешное!

– Катька могла выйти из здания, – упорствовала подруга. – Вспомни: ей очень хотелось пить, а ты где-то запропастилась. Она похромала в магазин сама, стала переходить дорогу, а тут машина! Р-раз!

– Никаких дорожно-транспортных происшествий там не было!

– Но был гололед! – напомнила Ирка. – Охромевшая Катерина легко могла поскользнуться и упасть!

– Упал, очнулся – гипс! – Колян кстати процитировал «Бриллиантовую руку».

– Если сильно ударилась головой, могла не сразу очнуться, – нахмурилась Ирка. – Надо позвонить в больницы и узнать, нет ли где хромой девушки с сотрясением мозга.

– Лучше в милицию, – настаивала я. – Не Лазарчуку, а просто по ноль-два.

Мне было известно, что заявления о пропаже граждан в милиции принимают только через трое суток, но был шанс ускорить этот процесс, упомянув имя Катькиного папочки. Однако мы не знали, скажет ли нам за это «спасибо» сам винно-водочный король. Может, он предпочел бы не афишировать эту историю?

Ирка еще раз позвонила господину Курихину на мобильник, потом на домашний аппарат, потом снова на мобильник – все с тем же нулевым результатом. Мы зашли в тупик и пребывали в нем примерно до семи часов вечера.

– Алиска, кошмар! – вымолвил Василий Ложкин, едва ввалившись в машину.

Он стучал зубами и страстно обнимал себя руками за бока. К вечеру столбик термометра опустился до минус восьми, что в южном регионе считалось сильным морозом.

– Печка включена, сейчас согреешься, – равнодушно отозвалась Алиса, не отрываясь от увлекательного журнала с песенным названием «Я, ты, он, она». – Если очень замерз, возьми плед на заднем сиденье.

– Я замерз, но дело не в этом, – ответил Василий, прижимаясь диафрагмой к решетке тепловентилятора. – Алиса, произошла страшная ошибка! Оказывается, семейство, которому мы подсуетили Заю, не живет в этот доме, а только гостит! Я встретил тетку, которая выгуливала на улице пекинеса, разговорился с ней, и она, между прочим, сказала, что у Максимовых нет детей, они живут вдвоем.

– Кто такие Максимовы? – нахмурилась Алиса.

– Максимовы – хозяева этого особняка! – Василий махнул рукой вдоль по улице, где метрах в двадцати впереди высился большой красивый дом из белого кирпича.

– Кошмар! – ахнула она.

Алисе не нужно было объяснять, какому риску подвергает отлаженный план неожиданно вскрывшееся обстоятельство.

Кролика подбросили в этот дом, но если семья с ребенком живет в другом месте, значит, Зая отсюда уедет. Куда – неизвестно, когда – непонятно. Очень сомнительно, что удастся заработать на кроличьем «выкупе», тут как бы основное орудие производства – самого Заю – не потерять!

– Может, дадим делу задний ход и заберем Заю прямо сейчас? – подумал вслух Василий.

– У нас с собой фиалок нет, – напомнила Алиса.

– За фиалками можно домой сгонять.

– Сгонять-то можно, но вряд ли Зая этой ночью выйдет на прогулку, а в доме он запаха не учует, – рассудила Алиса. – Посмотри на окна, там же тройной стеклопакет!