Быстрого ответа не последовало. Голос либо выжидал, либо просто издевался, не забыв недавнюю обиду.

Огонь мерно потрескивал в камине, наполняя комнату ледяной прохладой. Кайот по привычке сделал еще один глоток и поморщившись, отставил вино в сторону. Морозный воздух принес странный запах – запах жимолости.

– Олисийцы. Дорианцы. Бесконечная война добра и зла. В белом есть что-то черное, а в черном виднеются яркие пробелы. Поверь, Кайот, их паритетные отношения существуют только на бумаге. Они могут улыбаться друг дружке, но как только представиться возможность, не прочь разыграть интереснейшую партию…

– Стало быть, небольшая схватка, прихоть бессмертных, – мрачно подытожил Рундо.

– Скорее пари. Некое время препровождение, – голос на миг замолк и продолжил: – хотя я могу ошибаться. Скука иногда толкает на подобные меры. Если бы ты только знал, как меня бесит это бесконечный треск огня. Не спеши жить, Кайот. Не спеши жить…

Собеседник оставил последние слова без ответа. Слишком много мыслей вихрем ворвалось в его голову, взбудоражив, закрутив, заставив погрузиться в тревожные воспоминания.

Их портовый городок редко становился полем случайной битвы. Не смея совать нос в дела бессмертных, Отрешенные исправно приносили жертвы демонам, и зыбкий нейтралитет продолжал сохраняться долгие столетия, и по сей день.

Но когда среди узких улочек внезапно, в одну из ночей, возникал образ безликой женщины или мужчины – мир замирал. Горожане, скрываясь за крепкими ставнями, трепетно вспоминали Всеединого, вознося молитвы, а улицы после захода солнца казались тише погоста, и только перекати-поле гонимый ветром по пустынной брусчатке пересекал границу города. И вот тогда Прентвиль застывал, прислушиваясь к каждому постороннему шороху. И одинокие свечи, исчезая в темных окнах, сливались с ночным мраком, заставляя воображение живо представлять ужасных чудовищ, призванных властью демонов.

Кайот поморщился и щелкнул пальцами, отгоняя тревожные мысли. Ему совершенно не хотелось становиться даже сторонним наблюдателем подобных 'споров' бессмертных.

Взгляд господина Рундо в очередной раз покосился на замершую над камином щетинистую морду. Кабан выглядел высокомерно, будто насмехаясь над бесчисленными проблемами и страхами простых смертных.

 3

Вернувшись в свою старую, пропахшую стружкой и сыростью лачугу, Шрам заварил чай и осторожно присев на краешек низкого стула, кинул короткий взгляд на свои куклы. Тошнотворный запах ударил в нос, заставив мастера поморщиться. Сплюнув, он отвернулся. Как же ему опостылел этот бесконечный труд. Время уже давно растянулось для него словно патока, в один большой день. Каждое утро было похоже на предыдущее и предугадывало последующее. И только тот самый рассвет, когда он приобрел свою новую профессию, запомнился ему навсегда…

 … Лучи солнца нагло пробивались сквозь завешенное занавесью окно, заставляли хозяина комнаты щуриться. По улице серыми тенями мелькали случайные горожане, не взирая по сторонам и не заглядывая в узкое окно старого дома. Им не было дело до Шрама, и он был не против подобного безразличия.

Отойдя от окна, он вальяжно развалился в кресле-качалке и достал из-за спины нож с широким клинком, выемкой на пяте и ограничителем. С интересом повертел оружие в руке, ловя яркий отблеск. На лице Шрама возникла довольная улыбка.

Лезвие было идеальным. Конечно, это не охотничий нож для свежевания туши и не чужеземный клинок с зазубринами – но последние дни он доставлял своему хозяину истинное удовольствие.

Внезапно взгляд Шрама привлекла едва уловимая капля крови, на самом конце лезвия.

На лице убийцы появилось раздражение. Он просто ненавидел грязное оружие, словно грязную женщину, предлагающую всем и каждому любовь всего за пару суонов.

Подхватив кусок крахмального платка, Шрам с наслаждением протер лезвие.

В этот самый миг раздался стук в дверь.

 Убийца ругнулся. Он не любил, когда его отвлекали, от любимого дела, к тому же давно нужно было сменить ночлег. Не ровен час, нагрянут Смотрители или того хуже пронырливые ищейки.

Но сейчас Шрам был спокоен. Случайный гость не был полицмейстером, иначе убийца наверняка почувствовал его гнилое нутро. Внутреннее чутье еще не разу не подводило убийцу.

– Не заперто, – произнес Шрам.

Дверь не открылась. Гость словно специально выжидал, и не спешил посещать временное пристанище.

Оружие мгновенно исчезло в тайных ножнах за спиной.

Раздался скрип, и в небольшую комнатку ворвался поток света, да такой яркий, что Шрам пожалел, что позволил гостю зайти.

На пороге стоял высокий худощавый мужчина. Его лицо скрывал обмотанный вокруг головы широкий шарф, а походный плащ с поднятым воротником был застегнут на все пуговицы, словно за окном царило ужасное ненастье.

– Чем обязан?

Шрам не выказал даже крохотного удивления.

Гость молча прикрыл дверь и сел напротив. Плащ и высокие сапоги были забрызганы грязью – стало быть, издалека, – заключил убийца, ведь Прентвиль уже второй месяц был поглощен ужасной засухой.

– Мне порекомендовали вас для одного деликатного дела, – внезапно произнес гость. Его голос показался Шраму слишком мягким и учтивым.

– Что за дело? Господин, э…не-знаю-вашего-имени, – ответил убийца.

 Черные, словно ночь, глаза гостя заметно сощурились. Выждав паузу, он произнес:

– Разве в вашем ремесле нужны имена?

– Хм, раньше меня никто не называл ремесленником, – на лице Шрама возникла мимолетная улыбка.

Не отреагировав на слова собеседника, гость запустил руку внутрь плаща. На столике возник увесистый мешок. Убийца равнодушно покосился на вознаграждение. Раньше он никогда не брал денег за умерщвление людей. Знающая публика, за спинами шепталась, что, мол, молчаливым душегубом, руководит сам Мортс, глава Дорианцев. Но в отличие от впечатлительных воришек из квартала Смущений, Шрам не верил в бессмертных, чьи души затерялись среди грязи и смрада проклятого тремя богами Прентвиля.

– Кто он? – не преминул поинтересоваться убийца.

– Обычный плотник. Джорни Крабс, трудяга и прекрасный семьянин. Работает в порту с начала до конца недели, прямо у Тихой гавани. С восхода до заката солнца. Там ты сможешь его найти всегда.

– В чем же он оступился в своей никчемной жизни? – тут же вступил убийца.

– А я считал любопытных в твоем ремесле, не держат? – вопросом на вопрос ответил гость.

Шрам не скрывал – ему очень нравился этот странный разговор с незнакомцем. С каждым новым словом в его голове возникали противоречивые мысли. Неподдельный интерес к безобидной жертве, за которую вручили неплохую награду, казался для него недосягаемым плодом.

– Сроки?

– Уложишься в три дня, получишь вторую часть вознаграждения, – голос гостя из мягкого и певучего в мгновение ока превратился в камень.

Видимо в отличие от убийцы его стала раздражать затянувшаяся до неприличия беседа.

Убийца молчал, словно специально набивая себе цену.

– Хорошо, – внезапно произнес Шрам.

Глаза гостя удивительным образом сверкнули белизной, словно на мгновение его зрачки превратились в крохотные осколки зеркал, отразив яркие лучи солнца.

Не протянув руку и не скрепив сделку иным способом, незнакомец, молча покинул скромное пристанище молчаливого убийцы.

Шрам не задался вопросом: откуда он пришел и как нашел его, среди тысячи Отрешенных? Он просто лег спать. Завтра предстоял нелегкий день. Ответив согласием, он взял на себя особое обязательство, и не имело смысла отступать назад.

Незнакомец в испачканных сапогах не походил на шутника, и, конечно же, потребует беспрекословного выполнения заказа. Шрам знал наверняка!

… Наутро с первыми лучами солнца убийца оказался в порту. Сонные крики чаек уже давно растворились, среди громких возгласов рыбаков и горнов торговых кораблей. Здешний мир рано проснулся и уже с восходом солнца жил полной жизнью.