Останавливаю её порыв и отправляю женщину в её коляске на повторный снимок и с тем же сопровождающим.

Получив новую плёнку, показываю её братьям вместе с первой и объясняю:

– Вот смотрите… Так было раньше, а вот так сейчас. Результат, как видите, есть. Ей можно осторожно, обязательно с вашей помощью, вставать, но не ходить, а пока только стоять! Чтобы впоследствии ходить, нужна ещё реабилитация. Мест для госпитализации сейчас нет, поэтому вам придётся где-то снять жильё и недели две-три – это по её текущему состоянию – приезжать сюда на процедуры, которые будет проводить доктор Иван Николаевич Серёгин. Он…

– Мы не станем задерживаться, – достаточно бесцеремонно и жёстко прерывает меня старший сын пациентки. – Результат я действительно вижу, а всё остальное сделают у нас в Риге.

– Как хотите, – и пожимаю плечами. – Если у вас там есть специалисты нужного уровня, этот вариант, конечно, будет для вас самым удобным. Тогда вам осталось только сделать оплату в кассе.

Слова «специалисты нужного уровня» я интонационно выделил, ведь отчётливо вижу, что, к сожалению, эти люди обратятся снова, поскольку из-за своего гонора они не хотят задуматься о последствиях непрофессиональных (в данном конкретном случае) вмешательств местной медицины в достаточно сложный процесс, начинающийся после любого вправления позвонка. Что ж, это их выбор. Отлично понимаю тщетность дальнейшего убеждения.

Пишу в карточке, что сделано для пациентки, и указание в кассу непременно дать подписать отказ от дальнейшего лечения.

После отъезда неожиданных посетителей, пользуясь тем, что дождь прекратился, решаю немного пройтись по больничному парку. Липы уже совсем голые, но всё равно приятно. Снимаю халат, набрасываю на себя куртку и выхожу на улицу. Спустившись с крыльца, закуриваю. Мокрый гравий набивной дорожки похрустывает под ногами…

Эти латыши, преисполненные нескрываемой надменности, не вызвали у меня какого-то серьёзного раздражения. Скорее, повеселили. Эта надутость… Сегодня мне пришлось наблюдать националистическое чванство, которое зиждется на воспитании у человека прессой, телевидением и даже в семье сознания национальной исключительности. Что-то подобное в прошлом веке известное государство довело до краха. Да и в нынешнем двадцать первом наши заокеанские оппоненты, капризно топая ножкой, тоже кричат про свою избранность Богом. Живучая теория… Конечно, сегодня здесь, в чужой стране, заезжие националисты не могут себе позволить безнаказанно вести себя так, как бы им этого хотелось. Приходится сдерживать «души прекрасные порывы», а необходимость держаться в рамках их раздражает.

Могу сказать, что представители прибалтийских народов, которые раньше бывали у меня на приёмах, такого себе не позволяли, а вот сегодняшние… Не понимаю: люди приехали получить помощь, так зачем при этом, как сейчас говорят, «пальцы гнуть». Похоже, моих сегодняшних гостей шокировало, что цивилизованные немецкие врачи вдруг адресовали их к русскому доктору, то есть к представителю варварской страны. Но ведь врач – это профессия, по сути, уравнивающая всех. Болеют представители всех национальностей и всех общественных групп. Только почему некоторые из тех, кто приходит за помощью, позволяют себе не только пренебрежительное, но и хамское отношение к нашей профессии? Ответ понятен – эти люди воспринимают нас, медиков, как обслугу их особ. Ведь если отбросить фактор национальности, то окажись на месте сегодняшних латышей любой другой человек с аналогичными взглядами на жизнь и пачкой заокеанских купюр, он тоже считал бы, что эти деньги обеспечивают ему преимущества по сравнению с каким-то «врачишкой», и вёл бы себя так же. Мой бывший пациент Шевцов тому пример. Значит, дело не в национальности человека! Тогда в чём? В менталитете? Но ведь менталитет является следствием воспитания!

И всё-таки откуда в немецкой клинике известно про мою практическую работу с позвоночниками? Да, в Интернете о такой моей деятельности можно найти достаточно много, только я не думаю, что серьёзная немецкая клиника заинтересуется информацией, изложенной на каком-то русском сайте заштатной российской больницы. Да, я написал несколько статей на эту тему, но там рассматривал в основном сугубо теоретические вопросы, лишь вскользь упоминая о нашей с Ванькой практике. Хотя нет! Полемизируя с немецким профессором Шмидтом, я как раз ссылался на свои результаты, непосредственно полученные при лечении пациентов. Это именно та публикация, о которой вспоминал братишка. Неужели немец всё-таки ознакомился с мнением оппонента? Если так, призна́юсь, мне это приятно. Этот плюс мне обеспечивает мой дар.

Однако для того чтобы в нашей жизни был баланс, в ней всегда плюсы уравновешиваются минусами. Уж очень хлопотное дело иметь такой дар, как у меня. Очень напрягает, например, необходимость постоянной блокировки способности слышать чужие мысли. Кроме того, люди, знающие о моих талантах и понимающие мою необычность, уверен, подсознательно меня сторонятся. Действительно, кому интересно общаться с человеком, видящим тебя и твои мысли насквозь? Зато мой дар помогает мне почти со всеми случающимися трудностями справляться самому, без привлечения каких-либо помощников, и это воспитало у меня психологию волка-одиночки. И ещё… Я отлично понимаю, что кому больше Господом дано, с того больше и спрашивается, и это понимание заставляет доктора Елизова всегда быть готовым использовать свои способности для помощи нуждающимся в этом людям. Потому моя жизнь напоминает бег от одной проблемы к другой для их срочного решения. Вот и получается бег длиною в жизнь. Стайер хренов…

И вот такому индивидууму придётся занять пост главного врача больницы, в которой сложился замечательный коллектив и каждый, работающий в нём, привык чувствовать локтем локоть своего товарища. Тогда почему я испытываю дискомфорт? Ванька прав в том, что Кирилл Сергеевич своим терпением моей самостоятельности во многом меня избаловал. Я давно привык иметь свободу в принятии решений. Но ведь на посту главврача эту свободу я буду иметь уже официально, чего же тогда опасаюсь? А опасаюсь я необходимости самостоятельного купирования своей свободы, а это является обязательным следствием чувства ответственности.

Смотрю на часы. Моё личное время истекло. Пора заканчивать тревожные размышления и идти в кабинет, правда, сначала надо сходить за сигаретами.

Около магазина, где я всегда пополняю свои табачные запасы, меня останавливает пожилая женщина, моя бывшая пациентка, с язвой желудка у которой я справился за две недели. Вообще при правильном энергетическом воздействии вылечить такую беду не особенно сложно, и мы с братишкой такие вещи практикуем давно.

– Здравствуйте, Александр Николаевич. Можно мне у вас спросить?.. – несмело обращается она.

– Здравствуйте, Нина Петровна! Опять стала беспокоить ваша болячка?

– Нет… У меня всё хорошо. Даже позавчера позволила себе немножко нарушить назначенную вами диету. Вы уж простите… Был день рождения внучки.

– Ну, это вы делаете напрасно, ведь диета вам прописана не навсегда, только на месяц, а он истечёт через неделю, – строго замечаю я. – Вам ещё пока надо поберечься.

– Да я понимаю, но такие вкусности дочка наготовила, что не смогла я удержаться, – виновато оправдывается женщина.

Вот как бороться с такими недисциплинированными пациентами? Может, действительно прав Ванька, предложивший вместе с назначением какого-либо ограничения сразу гипнотически воздействовать, накладывая определённый запрет? Но ведь тем самым я практически лишу человека свободы выбора.

– А что вы хотели у меня спросить?

– Понимаете, Александр Николаевич, я тут с нашим батюшкой отцом Серафимом поговорила… – неуверенно начинает она. – Он, как приехал сюда служить, так и поселился по соседству. Мы часто с ним разговариваем, если встречаемся…

– Наверно, вы ему рассказали, как я вас вылечил от вашей язвы, а он тогда назвал моё лечение богопротивным? – догадываюсь я.