– Успокойся и ляг.

– Кажется, я узнаю этот голос.

– Не думай о нем.

– В самом деле, Тека, ты слышишь?

– Слышу. Он поет каждый день.

– Кто это?

– Узник.

– Мне страшно спросить тебя, я вся дрожу.

Тека опустила голову.

– Что это значит? Почему именно под моими окнами? Что все это значит?

– Так пожелал непобедимый Набусардар.

– Прямо под моими окнами! Жестокая причуда! За что он мучит меня? За что, скажи?!

– Говорят, ты любишь персидского князя.

– Устигу?

– Да.

– Значит, это он томится в подземелье?

Набусардар не возвращался в Борсиппу. Он жил в вавилонском дворце. Верный Киру радовался, что снова может служить ему. В один прекрасный день объявилась и улыбающаяся Телкиза.

Телкиза была удовлетворена, а потому нежна, внимательна и кротка. Изысканный любовник Сибар-Син сделал ее совершенно счастливой. Оживленная и радостная, она вошла к Набусардару. Она преподнесла ему благоуханный весенний цветок, который распустился на одном из индийских растений.

Протянув цветок, она сказала:

– Он был единственный, и я сорвала его для тебя.

Звук ее голоса был противен Набусардару, и он не мог заставить себя даже взглянуть в ее сторону.

– Ты меня не слушаешь, Набусардар? – спросила она, по обыкновению вкладывая в эти слова все свое обаяние, а когда он наконец повернулся, послала ему взгляд такой пылкий и ласковый, что он был в состоянии воспламенить любого мужчину.

Но Набусардар сохранял безразличный вид и холодно сообщил ей, что занят и не хочет, чтобы ему мешали.

– Для меня у тебя никогда нет времени, – жалобно протянула Телкиза, – и я не знаю, можно ли надеяться, что оно когда-нибудь будет. Ты слишком занят угрозой, которая надвигается с севера. Впрочем, это я не в упрек, я и сама полна забот о спасении страны.

– Ты – и заботы о спасении страны? – Набусардар пренебрежительно усмехнулся.

– Я понимаю, что означает твоя гримаса, Набусардар, прекрасно понимаю. Все вы видите во мне только легкомысленную женщину, которая, словно тигрица, рыщет в поисках наслаждений по Вавилону. Да, я ненасытна и останусь такой до самой смерти. Я никогда не изменюсь, ты меня знаешь. Скажи, однако, разве вы, мужчины, лучше? Кто довольствуется меньшим, чем располагает и может располагать? Одни из вас домогаются богатства, другие – славы, третьи – власти. Для вас все средства хороши – отнять, украсть, убить, подвергнуть пытке, – лишь бы добиться своего. Я же только даю и взамен получаю так мало. Ничтожно мало, можно сказать – и вовсе ничего. Набусардар, ведь я не виновата, что во мне столько желания и любви. Зачем боги создали меня такой? Я знаю, ты сказал бы, что не боги, а человек управляет своей волей, потому что ты умеешь противостоять богам.

– Я уже сказал тебе, Телкиза, – перебил он, – я уже сказал тебе, у меня много дел и я не хочу, чтобы мне мешали. Я не возбраняю и не запрещаю тебе распутничать. В конце концов, это даже вошло в моду – жить только любовью, любить и быть любимым. Из Карфагена, Рима, Афин, Фив и Мемфиса люди приезжают в Вавилон, чтобы пожить в свое удовольствие, – отчего же и тебе не жить так? Со всех сторон сюда приезжают кутить и швырять золотом – почему и тебе не кутить, тем более что ты не даешь золота сама и не берешь его за свою любовь? Право, не знаю, чего ты от меня хочешь, ведь я не могу быть с тобой нежным, как Сибар-Син, не могу и великодушно сулить тебе царство, как царь Валтасар.

Телкизу неприятно задели его слова, но внешне она осталась по-прежнему приветливой. Только чуть поникла на мгновение, как тростник под ветром, и снова выпрямилась.

– Если бы ты не умел быть нежным любовником, – нашлась она, – по тебе не изнывали бы женщины Вавилона. А если б ты не рассчитывал стать правителем Вавилонии, то не стал бы и воевать за нее. Следовательно, тебе под силу и первое, и второе. В городе все поговаривают, что ты будешь владыкой, военным владыкой.

– Телкиза! – возмущенно воскликнул он. – Телкиза, и ты этому веришь?

Послышался ее тихий смех, похожий на воркование горлицы.

– Отчего же не верить? Почему тебе и не быть владыкой, тебе, умному и талантливому, если могут быть царями такие глупцы, как Валтасар?

– И все-таки ты любишь его, Телкиза.

Она, как змея, вильнула всем своим стройным телом и издевательски рассмеялась. Носком маленькой сандалии из кожи ящерицы Телкиза постукивала по янтарному постаменту под копытами вырезанных из солнечного камня коней – подарок отцу Набусардара от египетского фараона Априя. В правой руке она держала платок из тончайшей кисеи и обмахивалась им. В такт покачивались ее длинные серьги, сверкающие брильянтами. Грудь полуобнажена, соблазнительные бедра обтянуты широким шарфом с золотыми кистями.

Набусардар добавил:

– Да, ты любишь его и любила задолго до меня.

– Что ты знаешь о моей любви!

– Да, ты любишь его!

– Откуда ты знаешь, кого я люблю? Моя любовь давно растоптана. Я хотела быть царицей Вавилонии, и эта мечта была моим единственно искренним чувством. Во мне столько сил, чтобы повелевать и покорять людей! Но мне не дано быть царицей, и я соблазняю мужчин, чтобы повелевать ими. Я ликую, когда самые непреклонные, гордые и надменные падают к моим ногам, как подкошенный колос. Ты не сумел одолеть Сан-Урри мечом, а я подчинила его, притворясь любящей.

– Телкиза… ты – и Сан-Урри! – Набусардара передернуло от отвращения, невидящим взглядом он смотрел на нее.

– Да, я это сделала, чтобы доказать тебе свою любовь к Вавилонии.

– Сан-Урри – и жена верховного военачальника армии его величества царя Валтасара?! – Он заскрежетал зубами.

– Забудем на время о чувствах. Знаю, я часто ранила твое сердце, и так будет всегда, я ведь не изменюсь. Знаю и о том, что в последнее время ты тосковал о чистой любви и как будто нашел ее в деревне Золотых Колосьев. Ты выбрал госпожой своего сердца дочь Гамадана. Из-за нее ты отвернулся от меня и от других женщин. В твоем гареме, в квартале летних дворцов, бунтуют твои наложницы. Отказываются брать золото, принадлежащее им. Тоскуют по тебе и не могут жить без тебя. Угрожают покончить с собой. С большим трудом я успокоила их. Я обещала, что ты придешь к ним, хотя знаю, что они ждут тебя напрасно. Ты думаешь только о дочери Гамадана и о спасении государства от персов. Дочь Гамадана уже твоя, но еще не твоя Вавилония. Я помогаю тебе обрести ее. Помогаю по-своему. Накануне заседания совета я одарила любовью многих сановников. Моя любовь оказалась сильнее пятидесяти имений, раздаренных Эсагилой. Это я склонила Валтасара утвердить твой план обороны.

Набусардар закрыл глаза ладонью и проглотил скопившуюся во рту горечь. Внутри у него все напряглось и застыло, как перед бурей.

Телкиза продолжала:

– Я знаю, ты очень гордился своим успехом, и теперь я уязвила твою гордость. Что поделать, такова жизнь. Я ненадолго отвлеку тебя от дел.

Она отвела руку Набусардара от лица. Взяв со столика принесенный ею цветок и играя его стеблем, заговорила:

– План твой приняли, но его еще надо осуществить. Я была у Сибар-Сина, когда Эсагила, воспользовавшись твоим отсутствием, выступила против тебя; правда, это окончилось крахом. Тебе известно, что воинами Эсагилы командовал Сан-Урри, спасшийся от твоего меча. Он тщеславен и мстителен. От Сибар-Сина я узнала такое, чего ты никогда бы не узнал. Сибар-Син вошел в доверие к Эсагиле, заплатив огромный выкуп за дочь Гамадана, – она должна была принадлежать ему во время весенних празднеств. Но она скрылась и нашла защиту у тебя. Сибар-Син не подозревает, что напрасно радуется, предвкушая весенние празднества. Твоя прислуга верна тебе, и, кроме меня, об этом пока не знает никто. Может быть, ты спросишь, каким образом мне стало это известно, но я все равно не скажу. Затем я посетила святилище Иштар и положила на ее алтарь щедрые дары. Разумеется, не без тайной мысли.

В рассеянности она обрывала лепестки цветка и бросала их на ковер.