Сановник лишь хмыкнул в ответ, покусывая губы от злости. В молчании прошли они через двойную дверь во внутренний двор, а оттуда – в зал, где вершилось правосудие и где царь самолично выносил и утверждал приговоры.

Здесь Валтасару было угодно принять персов.

Царь сидел в судейском кресле, глядя прямо перед собой. Он постукивал каблуком по его подножию, держа одну руку под мантией. Затем встал, спустился по ступенькам к сановникам и опять остановился в молчании, задумчиво расчесывая пальцами курчавую бороду. Видно, невеселые мысли роились в его голове.

Наконец он поднял глаза и молвил:

– Мой отец, царь Набонид, – пленник Кира. Держава Набонида пала, только Вавилон, верховным властелином и правителем коего я являюсь, стоит неколебимо. Я знаю, в тяжкую годину для народа единственная его опора – царь. Перед алтарем Великой Матери я просил богиню укрепить наш ум, ниспослать нам силу и мужество, чтобы спасти Вавилон от гибели и разрушения. С минуты на минуту сюда войдут персидские послы. Одним богам известно, с чем они к нам пожаловали. Но я, мои верные, я, ваш царь, хочу быть с вами и народом нашим до последнего вздоха. Прошу и вас не посрамить честь предков и не изменить родине, что бы ни случилось.

Никогда еще никто из присутствующих не слыхал от Валтасара столь многозначительных слов. Сановники с нетерпением ждали, что последует дальше.

А царь, словно его и в самом деле осенила божественная Нинмаха, продолжал:

– Обычно осаждающие требуют сдать город без боя…

По залу пронесся ропот.

– Вы полагаете, что Кир выслал своих гонцов с иной целью? – спросил Валтасар.

– Да! – лаконично ответил один из сановников.

– Ты так считаешь, светлейший? – Царь наклонился в сторону наместника Борсиппы.

– Да, царь царей, – подтвердил тот, – сдается мне, персы хотят помириться с нами, ибо чувствуют себя недостаточно сильными.

Сановники живо восприняли это предположение, а многие согласились с высказанным мнением.

– Со времени династии ассирийских Саргонов, с тех пор как Навуходоносор превратил Вавилон в неприступную твердыню, никто еще не отваживался посягнуть на него с оружием в руках, – продолжал наместник.

– Золотые слова! – подхватил главный казначей.

– Кир тоже храбрился, покуда не подошел к стенам нашей несокрушимой твердыни. А увидел ее – и поостыл.

– Все мы того же мнения, – подал голос верховный судья, опираясь на трезубец, знак своего сана, – все мы того же мнения и убеждены, что даже самый могущественный завоеватель дрогнет перед творением нашего прославленного властелина, премудрого Навуходоносора. Однако Кир не отступил. Его не пугает толща стен, – голос судьи набирал силу, – просто он хочет облегчить себе задачу и войти победителем через открытые ворота.

– Рад, что мысль твоя, благородный рабианум, не сбилась с пути истинного, – похвалил Набусардар речь Идин-Амуррума. – Да, Кир не откажется от намерения взять Вавилон, ибо не Халдейское царство, а захват Вавилона – его цель. Сомневающиеся скоро убедятся в этом. Я разделяю мнение царя и верховного судьи.

– Верховный военачальник потому держит их сторону, – язвительно заметил сановник по торговым делам, – чтобы его не обвиняли в ограблении знати.

– Только подлец мог вымолвить такое, только наш общий враг, – ответствовал на это Набусардар.

Сановник по торговым делам поднял руки, судорожно растопырив костлявые пальцы, готовый вцепиться в Набусардара.

– Уважай хоть царя. – Один из советников схватил его за руки, силой заставляя опустить их.

– Разумеется! – в запальчивости крикнул сановник. – От нас требуют уважения, но о том, что наболело, и думать не смей!

Ко всеобщему удивлению, Валтасар с достоинством отвернулся от сановника и направился к судейскому креслу. Он держался, как подобало истинно великому царю.

Стремительно опустившись в кожаное кресло, он поднял жезл, требуя тишины.

– К чему эти споры, мои верные подданные? – сказал он. – Нет сомнения, Кир хочет принудить нас сдать город. Он думает, что смог быстро продвинуться по халдейским землям потому, что полонил их владыку, царя Набонида. Меня же он не принимает в расчет, так как не признает законным царем…

Впервые Набусардару стало по-настоящему жаль царя. Отчаянным усилием слабой воли Валтасар заставлял себя разыгрывать роль мужественного и сильного властелина. К этому побуждали его нависшая над Вавилоном опасность и печальный урок, полученный под Холмами. Там он осознал, что высокомерие и празднословие отнюдь не делают чести правителю. Но в своей попытке измениться, вести себя мудро и с достоинством, Валтасар смахивал на беспомощного ребенка, окруженного сворой волков. Хуже всего было то, что решения его в самом зародыше отличались неуверенностью, расплывчатостью – кочующие облака под переменчивым ветром.

Царь хотел еще что-то сказать, но медлил.

– Что же ответим мы послам? – проговорил он наконец. – Как царь и правитель Вавилона, я вправе дать лишь один ответ…

Набусардар хотел было крикнуть: «Вавилон не сдадим!» – но его остановил стук котурнов. Стремительно приблизившиеся к Валтасару военачальники доложили, что прибыли персидские послы.

Советники, сановники, военачальники заняли свои места. Царь махнул рукой:

– Пусть войдут!

Пышные уборы персов поразили кичливых халдейских вельмож не меньше, чем стражу у Въездных ворот. Ослепительно сверкали золотые пластины панцирей и усыпанные драгоценными каменьями одежды. Изысканны были манеры послов. Колени они преклонили с такой благородной непринужденностью, что невольно удивили тех, кто привык бухаться перед царем на брюхо, точно подрубленное дерево. Затем послы – все четверо рослые, осанистые – разом поднялись и встали в ряд. Выждав мгновение, один из них выступил вперед, держа в руках обитую крест-накрест золотыми полосками шкатулку слоновой кости.

Посол протянул ее Валтасару со словами:

– Кир, сын Камбиса, владыка великой империи Персидской, посылает Валтасару, сыну Набонида, царю Вавилона, сей дар с просьбой принять его и выслушать его послов.

Дар принял первый советник и поставил шкатулку на столик возле царя. Когда он приоткрыл крышку, в белоснежной оправе ларца сверкнули триста шестьдесят бесценных перстней. Дар царя Кира стоил княжества.

– Царь царей, царь Кир посылает тебе триста шестьдесят перстней – столько же, сколько дней в году. Эти камни приносят счастье, если надевать перстни по тем дням, которые установила мудрость магов. Число и месяц начертаны изнутри и обведены кружком, – заключил персидский гонец.

Валтасар натянуто поблагодарил. Ему хотелось проявить выдержку, не уронить себя перед чужеземцами. Внешне он казался спокойным, но Набусардар и Идин-Амуррум чувствовали, что душа его переполнена горечью. Тем большее восхищение внушало им мужественное поведение Валтасара.

Наконец царь знаком дал понять, что готов выслушать посланников Кира.

Сверкая глазами, посол отчеканил:

– «Я, Кир, царь из династии царей, из могущественного рода Ахеменидов, властелин мира и теперешний владыка царства Халдейского, говорю правителю Вавилона – открой врата города, чтобы войско мое могло беспрепятственно вступить на его улицы. Поднеси мне, как победителю, засовы от дворцовых ворот. Тогда Вавилон избежит разрушения, царь его – смерти, а народ – кровопролития. Исполни все это, и ты познаешь милосердие персидского властелина. Если же…»

У Валтасара потемнело в глазах. Столь унизительные речи еще не касались его слуха. Открыть ворота и поднести засовы… Тогда город избежит разрушения, он – смерти, а народ его – кровопролития… «Нет, нет и нет!» – загудело в мозгу, и сердце лихорадочно заколотилось. Кир – на халдейском троне! Нет и нет! Ему почудилось, что судейское кресло под ним качнулось и все окружающее стало превращаться в мутную водную стихию, грозящую потопом.

Оторопели и сановники, но Набусардар ожидал подобных речей и внимательно смотрел на царя. «Что тот ответит послам? – думал он с замиранием сердца. – Не сделает ли опрометчивого шага?»