– Ты хочешь, господин, быть в ответе за то, что я не смогу своевременно передать наместнику Борсиппы наказ Набусардара? Мне велено не задерживаться ни минуты. Но кажется, ты считаешь, что приказы начальников тебя не касаются?

Тогда, опасаясь наказания, солдаты заступились за нее.

– Я не могу больше задерживаться. Отпусти меня, – настойчиво твердила Нанаи.

Она с нетерпением ждала, когда начальник поднимет руку и даст знак солдатам. Наконец тот нерешительно согласился. Нанаи пришпорила коня и помчалась во весь опор; гулкий топот разнесся по улицам.

Во время бешеной скачки Нанаи потеряла шлем – скользнув по крупу коня, он со звоном покатился по мостовой.

– Женщина! – тотчас услыхала она позади изумленный крик и вслед за этим – другой:

– Держи ее!

Начальник стражи выслал в погоню за нею двух всадников.

Близилась ночь, мост через Евфрат был уже поднят.

С развевающимися волосами, подлетев к страже у мостовых ворот Ураш, Нанаи выпалила, едва переводя дыхание:

– Я гонец Набусардара.

И протянула полученную от него глиняную дощечку.

Начальник стражи тотчас приказал опустить мост и воздал ей почести, полагающиеся царским гонцам.

На дороге между Эсагилой и башней Этеменанки она услышала позади цокот копыт. Ее догоняли стражники.

Мост еще не опустился, а Нанаи уже вихрем мчалась по нему. Сил для продолжения этой бешеной скачки у нее оставалось немного. Руки ее отяжелели, тело отказывалось повиноваться. Нанаи чудилось, будто она карабкается на гору Машу, по вершине которой проходит граница мира, граница между жизнью и смертью.

За волнения, смуту и беспорядки, охватившие Вавилон, карали чужеземцев.

Двери домов многих персов, лидийцев и мидийцев были изрублены топорами, имущество их было разграблено, а сами обитатели изгнаны в пустыню. Лавки финикийцев также подверглись разграблению, а их владельцев впрягли в телеги вместо скота и заставили возить тяжести. Вспомнили о вековечной кровавой вражде ассирийцев и эламитов. Греков, римлян, этрусков, гишпанцев, карфагенян, индийцев, китайцев, нубийцев и эфиопов лишь секли для острастки. Армяне, киликийцы и арабы заблаговременно покинули Халдейское царство. Египтян под страхом смерти трогать было запрещено: Вавилон рассчитывал на военную помощь фараона, не предполагая, что фараон уже предал Валтасара.

Тяжкое подозрение пало и на иудеев. После поражения халдейского войска под Холмами они еще откровеннее стали уповать на грядущее избавление.

Но недолгой была их радость, питаемая надеждой на то, что Кир даст им свободу и позволит вернуться в Иерусалим, где пески заносили осиротевшие могилы их отцов. Царские стражники ворвались в еврейский квартал, мечами и копьями поражая все живое, что попадалось под руку. Плач, стоны, крики отчаяния огласили город, словно в день Страшного суда.

Желая избавить своих соплеменников от новых напастей, Зоровавель, внук израильского царя Иоакима, в сопровождении проповедника отправился в царский дворец. Он был полон решимости вымолить снисхождение к своему несчастному племени.

Валтасар отказался принять Зоровавеля и насупил брови.

– Ненавижу, – прошипел он. – И если он не хочет провести остаток дней своих с пророком Даниилом в темнице, пускай убирается!

Зоровавелю не оставалось ничего иного, как удалиться; когда стража закрыла за ним трое тяжелых ворот из кедрового дерева, он сказал проповеднику:

– Я не в силах дольше смотреть на страдания моего народа. Ты посредник между богом и людьми, испроси у Яхве избавления. Доколе, доколе же нам еще терпеть?

– Не гневи богов, Зоровавель. Тебе суждено еще узреть место, где стоял и снова вознесется великий и вечный Иерусалим. Быть тебе его властелином, Зоровавель.

– Силы мои на исходе, друг мой. Не дождаться мне избавления.

– Разве не говорил я тебе, чтобы в минуты слабости ты молился перед клетью, замурованной в Воротах Иштар, где в цепях и оковах влачил свои дни твой дед Иоаким? В него плевали проходившие мимо халдеи, народ великого и мудрого царя Навуходоносора, что отстроил и укрепил славный Вавилон, покорил моря и земли, царя, равного которому не знал мир. Это он заточил в клеть и позволил осквернять плевками израильского царя, могущественного царя Иоакима. Мудр был Навуходоносор, и превзошел он всех халдейских царей, но запамятовал, что в жизни нужно быть не только сильным, но и великодушным. Зоровавель, тебе суждено узреть Иерусалим, ты будешь свидетелем падения Вавилона.

– Сил моих больше нет… – повторил тот, положив руку на плечо мудреца.

– Молитва у Ворот Иштар вселит в тебя бодрость.

Зоровавель едва доплелся от Ворот Белтис в царском дворце до Ворот Иштар.

Проповедник попросил стражу позволить им преклонить колени перед клетью, над которой была высечена обращенная к богу Мардуку молитва. Раньше камня этого не было. Но, прослышав о том, что иудеи приходят сюда, на священное для них место, чтобы воззвать к Яхве, Эсагила приказала казнить на жертвенниках тридцать паломников, а над клетью начертать молитву, обращенную к Мардуку. Когда кто-нибудь из евреев приходил сюда почерпнуть жизненных сил, он обязан был читать вслух высеченные на каменной плите слова.

И Зоровавель, подняв голову, смотрел на хитроумные начертания знаков:

Иудей пробежал глазами слова молитвы, а вслух не произнес ни одного.

– Зоровавель, – вывел его из задумчивости проповедник, – сделай хотя бы вид, что ты молишься. За нами следят.

– Не могу я взывать к Мардуку, не могу, – воспротивился тот.

– Тебя предадут смерти. Молись.

– Яхве, – воскликнул Зоровавель, – смилуйся над нами!

Проповедник похолодел от страха, а начальник стражи заметил:

– Он оскверняет достоинство Мардука. Мы обязаны арестовать его за богохульство…

– Он душевнобольной, – вступился за него проповедник, – пожалейте его.

Начальник стражи пытливо уставился в изможденное лицо внука царя Иоакима. Но тут Зоровавель снова шевельнул губами и снова произнес:

– Яхве, бог ты мой всемогущий, я вечно буду славить тебя.

Проповедника бросило в дрожь.

Один из стражников, плечистый, широкий в кости детина, буркнул:

– Коли ты поводырь, запрети ему болтать про Яхве. Бог Мардук повелевает небесами. Пускай молится Mapдуку.

– Или, может, он грамоте не обучен? – спросил другой.

– Я ему помогу, – великодушно вызвался военачальник.

И стал читать:

– «О Мардук, Создатель, Повелитель, Царь среди богов!..»

Зоровавель приблизился к клети и пал на колени. Поняв, что, только подчинившись, сможет он сохранить себе жизнь, Зоровавель, будто глотая горечь, произнес через силу:

– О Мардук… о Мардук… о…

– О Мардук, Создатель, Повелитель… – подсказывал начальник стражи.

Вдруг Зоровавель ухватился за прутья клетки, затряс ее и вскричал:

– Кровавый Мардук! Кровавый, бездушный владыка!

– Придется его связать и посадить в острог, – с досадой проговорил начальник. – Он подстрекает народ.

– Связать его, связать! – крикнул чей-то голос.

Многие из горожан, проходивших в это время через Ворота Иштар, останавливались поодаль и наблюдали, как бунтует потомок иудейского царя.

– Взять его! – прозвучал приказ.

Солдаты подхватили Зоровавеля под руки, силясь оторвать от железных прутьев, в которые он судорожно вцепился, дюжий стражник тщетно пытался разжать его пальцы.

– Отрубите ему руки! – посоветовал кто-то.

Тотчас из толпы выступил косматый детина с топором в руках. Встав боком к клетке, он замахнулся, но топор выскользнул у него из рук и отсек ему пальцы на собственной ноге.