Как бы то ни было, в 1963 году зарождающееся правительство баасистов было отстранено от власти. Впоследствии Саддам провел более двух лет в тюрьме, после чего был освобожден правительством Абдул Салама Арифа, президента Ирака с 1963 по 1966 год. В июле 1968 года баасисты вернулись к власти в результате практически бескровного переворота. Саддам стал заместителем председателя Совета революционного командования и близким советником председателя Ахмада Хасана аль-Бакра. Саддам взял на себя ответственность за внутреннюю безопасность правительства - работу, которая, как считали многие военные, запятнала бы их репутацию. Однако Саддам видел в этом способ свои позиции в правительстве и, что еще важнее, сокрушить своих соперников.
На протяжении многих лет ключевая часть аналитической работы ЦРУ по Ираку касалась аппарата безопасности Саддама и тех помощников, которых он использовал для защиты от опасности. Мои коллеги по ЦРУ - Шон, Джейми, Крис, а также несколько других аналитиков - провели основополагающую работу по телохранителям Саддама. Саддам использовал большой (4500 оперативников), многоуровневый и дублирующий аппарат безопасности. Самые старшие телохранители, известные как мурафакины (компаньоны), контролировали всю операцию по обеспечению безопасности. Большинство из них были тикритцами, а многие - родственниками Саддама. Они были единственными людьми, не считая секретаря президента Абида Хамида Махмуда аль-Тикрити и сына Саддама Кусая, которые всегда знали, где находится диктатор-отступник.
Второе кольцо - "Химайя", которые лично сопровождали Саддама на публичных выступлениях и выступали в качестве его передового отряда. Третье и четвертое кольца - "Химайя аль-Хас" и "Харас аль-Хас", соответственно; они обеспечивали охрану периметра и обычно состояли из младших офицеров. Большинство из них были выходцами из Специальной организации безопасности (SSO) и Специальной республиканской гвардии (SRG), в обязанности которых входила не только охрана Саддама.
Кандидаты в телохранители Саддама тщательно отбирались из влиятельных семей в Салах-ад-Дине, провинции, где находился Тикрит. Большинство новобранцев были выходцами из Беджата - группы знатных семей, живших в Тикрите и близлежащей деревне Аль-Авджа, входивших в суннитское племя Аль-Бу-Насир и состоявших в прямом родстве с Саддамом. Чтобы стать телохранителем, нужно было быть выдвинутым кем-то из членов клана. Кандидаты должны были иметь безупречный послужной список, пройти тщательную проверку биографии и проверку на благонадежность, быть проверены SSO и должны были происходить из семьи, подтвердившей свою преданность Саддаму.
Эти телохранители были сплоченной и очень преданной группой, чьи тесные связи с расширенной семьей Саддама, как правило, уменьшали соперничество и мелкую ревность. Саддам поощрял тикритов жениться на других тикритах и запрещал им выезжать за границу, чтобы предотвратить их похищение или вербовку иностранными спецслужбами. Их вознаграждали роскошными привилегиями и потребительскими товарами, о которых большинство иракцев только мечтали. Будучи президентом, Саддам ограничивал свои личные контакты небольшой группой доверенных помощников и обычно держался подальше от посторонних глаз. Он вел свои дела в безопасных местах и следил за тем, чтобы его посетители проходили тщательную проверку. Когда мы, аналитики ЦРУ, изучали Саддама, пока он находился у власти, мы всегда присматривались к тому, может ли кто-то из его приближенных возглавить переворот против иракского сильного человека. Обычно мы приходили к выводу, что его приближенные вряд ли когда-нибудь укусят руку, которая их так щедро кормит.
Перед отъездом в Ирак я отправился в Калифорнию, чтобы повидать свою семью. Особенно мне хотелось увидеть маму, у которой в конце 1990-х годов был диагностирован рак груди, и ее борьба с болезнью подходила к концу. Я отчаянно надеялся, что она сможет продержаться до февраля 2004 года, когда я должен был вернуться из Ирака. В день моего приезда в Калифорнию она чувствовала себя хорошо, и мы вместе пообедали. А через день или два она почувствовала сильную боль. Врачи дали ей обезболивающее, и это было все, что они могли сделать. Это тяжелые две недели. Она как будто знала, что ей осталось недолго. Она сказала мне, что если с ней что-нибудь случится, пока меня не будет, я должен оставаться на месте и закончить работу, которую делал. Когда я готовился к возвращению в Вашингтон, она вернулась и, казалось, почувствовала себя лучше. Она умерла в конце ноября, когда я находился в Ираке. Я никак не мог успеть вернуться в Соединенные Штаты, и то, что я не успел вернуться домой до ее смерти, будет преследовать меня вечно.
Мне также не хотелось расставаться с Барбарой, моей тогдашней девушкой, а теперь женой. Она терпела мои многочисленные отлучки на протяжении многих лет и, казалось, никогда не возражала. Она понимала, что это часть работы. Однако на этот раз я отправлялся в зону боевых действий, и случиться могло все что угодно. Вспоминая это, я довольно легкомысленно относился ко всему происходящему. Я просто полагал, что все будет хорошо. Летом 2001 года Барбаре поставили диагноз "рассеянный склероз" - неврологическое заболевание, от которого нет лечения. Но она никогда не жаловалась и всегда с оптимизмом смотрела на свои шансы на выздоровление. К 2003 году она еще не начала проявлять признаки болезни, поэтому я был уверен, что в мое отсутствие с ней все будет в порядке. И все же прощаться было очень тяжело.
Я прибыл в Багдад в октябре и был поражен тем, что наконец-то добрался до Ирака. Моей группе новых аналитиков дали короткий инструктаж в аэропорту, а затем посадили в микроавтобусы, которые должны были отвезти нас в Зеленую зону, где находился Республиканский дворец. Вскоре я познакомился с Шоном, который до того, как мы стали коллегами в ЦРУ, работал в Разведывательном управлении Министерства обороны (DIA). Он представил меня, и мы приступили к работе. Шон проинформировал меня о том, на каком этапе находится охота на Саддама, и дал мне список важных репортажей, которые мне нужно было догнать.
На второй или третий день моего пребывания там мы отправились на ужин в Республиканский дворец, где располагалась Временная коалиционная администрация, и Шон предложил мне поздороваться с Джейн, бывшим заместителем руководителя Iraq Issue. Когда я покинул Iraq Issue в 2001 году, мы с Джейн не были в хороших отношениях. Но когда мы поприветствовали друг друга во дворце, я понял, что наши разногласия отступили, и почувствовал огромное облегчение. По странному стечению обстоятельств Джейн стала одним из моих самых больших сторонников и замечательным человеком, с которым мне было приятно работать. Она придерживалась концепции, согласно которой, чтобы понять Ирак, нужно погрузиться в страну настолько, насколько это возможно. До приезда в 1999 году в качестве заместителя руководителя отдела по работе с населением она не имела никакого опыта работы в Ираке, но вскоре она уже хорошо ориентировалась в этой стране. Мне повезло, что она была моим начальником.
Я также возобновила знакомство со многими своими бывшими коллегами из Лэнгли, в том числе с моей подругой Ами, которая всегда была для меня источником вдохновения. Она была фермершей из Алабамы, но говорила на арабском как на родном. Она знала, что для того, чтобы понять Ирак, нужно изучить его историю, культуру, политику и язык, и она изучила все четыре.
В Ираке время приобрело причудливое свойство. Это трудно объяснить, но я чувствовал себя как персонаж Билла Мюррея в фильме "День сурка" - что сегодня будет то же самое, что и позавчера, и что завтра будет точно так же, как сегодня. Этот феномен может быть одновременно нервирующим и изнуряющим. Я часто обнаруживал, что теряю счет времени. Чтобы избавиться от однообразия, каждый день я ходил в спортзал и прогуливался до Республиканского дворца , где Саддам обычно встречал иностранных гостей. Смена обстановки всегда помогала, хотя бы на короткое время.
