Время шло, стирая воспоминания и оставляя только грусть. Пока однажды все Поднебесье не накрыло волной рушащейся магии целого мира, нескончаемой боли — рвало само пространство. Но Светлый Владыка лишь сокрушенно покачал головой — это мир людей, и мы не должны вмешиваться.

Алерон внимательно посмотрел на Сильвию. Княгиня сохраняла безмятежность как в лице, так и в мыслях. Хозяин замка продолжил, так и не отпуская её руки:

— И вот я снова ощутил ту боль, как и с моей маленькой жрицей, но только острее. Зов не был слабым отголоском. Звала моя кровь! Тот, кто звал меня, умирал. Умирал в жутких муках, само его естество изменялось в них. Я взял своих крыланов и прошел Грань на последних точках жизни камней. Я нашел Алеона в лесу у Самой Грани. Жизнь его человеческой половины иссякла, но эльдары сильнее к смерти и моя кровь еще теплилась жизнью.

Нефриловый шлем и оковы — что может быть страшней!? Только пытаться творить магию, да еще и сильную, в них! Магия и нефрил искалечили его, нефрил вошел в кровь, неся неутолимый, негасимый жар. Я едва успел вынести юношу. Его кровь рассказала мне больше, чем слова. Так я обрел сына… Дитя, прости, что тогда не спас тебя! Алеон бредил, а из образов я не сложил всю картину. Камни погибли, и дорога между мирами оборвалась.

Алерон, не дожидаясь ответа Сильвии, продолжил.

— Алеон болел еще много месяцев — нефрил держал его в плену. Помню тот день, когда мой сын вернулся из нефрилового мрака. — Алерон заулыбался, вспоминая теплый момент. — Маленький Алион только научился ползать, он сбежал от Аэлы, такой непоседа был. Когда мы нашли малыша, он уже вскарабкался на постель к Алеону. Алион описался и Алеон очнулся в луже.

Сильвия невольно улыбнулась, но Алерон снова погрустнел.

— Яд и по сей день кипит в его жилах, но мой сын сумел его обуздать, хотя бы частично. Ради сына, ну и, наверное, ради меня. Он ведь любит… Нефрил же и стал его оружием. Алеон продал себя Светлому Владыке, мечтая о мести…

Сильвия вздрогнула.

Хозяин замка и его гостья провожали солнце взглядом. Оно тонуло в молочных облаках. Казалось, кто-то разлил взбитые сливки и теперь по ним бежит абрикосовое варение. Наконец, Сильвия повернулась к Алерону.

— Лорд Алерон, вы забрали Алиона у Дарины? — Алерон покачал головой. Сильвия мягко вытянула руку из мозолистых ладоней собеседника. — Тогда, кто же?

Темный Лорд развел руками и улыбнулся:

— Он сам, как мы все полагаем.

Алерон ушел, оставив Сильвию одну и с недопитым вином в догоревшем закате.

Тепло веранды медленно угасало, оставляя тонкое послевкусие. Княгиня стояла, понурив голову, не в силах опустить ненужный бокал, все еще крепко сживаемый рукой.

Сильвия зябко повела плечами. Серые сумерки сменились темнотой ночи. Засияли звезды, холодные, прекрасные. Говорят, эльдары раньше слушали их песни. Слышат ли они их сейчас?

Подул холодный ночной ветер, жаль, он был лишен аромата. Кто-то оставил на веранде кристалл, все те же невидимые слуги, которым строго настрого запрещалось с ней говорить.

Сильвия брела по ночному замку, погруженная в мысли. Смотрит ли Драго за О'Силей, заботится ли о них Алион? Спит ли О'Силей одна, или добрая рыжая Лила обнимает ее по ночам?

Княгиня заблудилась в коридорах, она сделала несколько шагов на свет, надеясь сориентироваться в пространстве. И замерла — в спальне Алеона слабо мерцал огонь. Постояв минуту на пороге Сильвия тихо вошла.

Алеон вернулся. Он стоял посреди комнаты и зло рычал на мальчишку-лирна, пытающегося снять с господина боевую кирасу. Юноша все делал верно, но от страха у него дрожали руки и немели мысли. Сильвии стало жаль мальчишку.

— Позволь мне. — Сильвия оттеснила юношу, перехватывая ремни из дрожащих пальцев. Мальчик в испуге быстро поклонился и вылетел вон.

— Что ты делаешь? — Зло прорычал Алеон, но ярость словно бы иссякла, уступая усталости.

— Твой оруженосец не способен выносить тебя сегодня, а мне не привыкать. — Сильвия отважно расстегнула задние крепления.

— Лучше уйди с глаз моих! — Прорычал Алеон, но сам устало оперся на спинку стула. Сухой и выгоревший, он закрыл глаза. Сильвия продолжила расстегивать ремни лат. Алеон старался не смотреть на нее, но позволял снимать броню. Наконец, все застежки поддались, и кираса была снята самим Алеоном. Осталась лишь тонкая рубашка. Сильвия ощутила странный трепет, она быстро взглянула на хозяина покоев. И поймала его взгляд на себе. Глаза лихорадочно горели, молнии искрами разливались по темной радужке. В нечеловеческом взгляде, Сильвия вдруг уловила очень человеческое чувство.

— Тебе лучше уйти. — Хрипло выдавил Алеон. — Прошу…

Сильвия вслушалась в себя. Будь она младше, смутилась бы. Но глупо врать себе. Рука легко скользнула на широкую лямку платья, стягивая ее вместе с частью лифа и открывая грудь, вторая рука, повторила движение первой, платье упало к ногам. Сильвия мягко улыбнулась и, словно бы досадуя недоразумению с платьем, чуть пожала плечами. Теперь желание в глазах Алеона стало очевидней.

— Ты не понимаешь, это опасно. — очень тихо произнес Алеон.

— Ну, я уже имела честь познать нефрил, не правда ли? Может, теперь будет по-другому?

Алеон взглотнул, глядя не отрываясь на нее. Рука Сильвии мягко скользнула по сильной груди.

— Сил, то было только отражение, тень, поверь… Мне сегодня не совладать с собой. — Алеон попробовал мягко отстранить, но Сильвия обняла. Оба замерли. Сильвия чувствовала жар, словно бы она обнимала не живое существо, а раскаленное железо.

— Я твой враг, забыл? Можешь не беречь меня, это будет честно.

Алеон неожиданно притянул, уже не желая отпускать. Она услышала глубокий тягучий выдох, полный урчания зверя. Сильвия улыбнулась и чуть вскинула бровь. Алеон горел в ее руках, обжигая, но азарт игры захватил, будя острое желание, словно бы ходить по лезвию ножа — это удовольствие.

Алеон застонал и выдохнул почти с рыком. Рубашка слетела с треском, как и все остальное. Он сжал Сильвию в руках почти до хруста костей, и жар поцелуев опалял ее кожу…

Она летела в огненную пропасть, перехватывала дыхание ртом, но сам воздух был огнем. Желание, жар и боль заняли все тело. Ей казалось, что она идет по лаве к жерлу вулкана, и губы растрескались в кровь, и жажду теперь не утолить, даже выпив до дна океан. Хотелось простонать, что довольно и хватит, но в горле пересохло так, что и стон не давался.

Сильвия поняла, что сгорит, что не выйдет из огненного ада. Сознание начало меркнуть, перед внутренним взором поплыло марево. Нефрил бушевал, вся ярость боя уходила сейчас в её тело. На секунду очнувшись, она до боли сжала непослушную руку в кулак. Рука сжалась и безвольно упала. Их объятья стремились оплавить камень. Сознание вновь померкло, Сильвия снова очутилась в раскаленной пустыне, и не было сил, чтоб подняться или даже ползти…

Мысли стали затухать, как вдруг, тонкий ручеек коснулся её, откуда он здесь? Это же пустыня, рожденная нефрилом в крови Алеона. Нежное прикосновение воды развеяло сомнения. Сильвия жадно припала к источнику и смогла поднять эфирное тело. Ручеек перешел в реку, а из реки в запруду, полную темной, илистой воды. Сильвия, не раздумывая, кинулась в иллюзорное озеро. И, о чудо! Вода озера укрощала нефриловый огонь, неся прохладу и покой. Жар сменился теплом, заполняя им эфирное тело.

Сильвия очнулась, голова шла кругом, синяки саднили, а губы сильно распухли. Алеон лежал рядом, грудь его мягко вздымалась и опадала, голова была откинута, а глаза закрыты, но дыхание было ровным и спокойным. Он еще не вернулся из своих ментальных путешествий.

Княгиня огляделась. Комната была разбита, местами опалена, на ложе истлело покрывало и камень действительно оплавился.

Забрезжил рассвет. Они пробыли в нефриловых тенетах половину ночи.

Сильвия почувствовала на себе взгляд. Алеон очнулся, и смотрел на княгиню во все глаза. В тот миг они были почти человеческим, серо-зелеными, лишь с легкими искорками-всполохами нефрила