Левин издает звук рядом со мной, который может означать, что мне следует быть осторожным, но сейчас я не могу сдерживаться. Если есть хоть малейший шанс, что Адриан сможет указать нам правильное направление, я должен воспользоваться им, ради Анны.

— Сто миллионов долларов, — говорю я категорично, и краем глаза замечаю ошеломленное выражение лица Макса. — За девушку, которая была физически травмирована. Скорее всего, за нее не просили бы высокой цены.

Бровь Адриана приподнимается, и я вижу, что что-то нашло в нем отклик. У меня вертится на кончике языка умолять его выложить все, о чем он только что подумал, но я заставляю себя промолчать. Что бы это ни было, он расскажет нам в свое время или не расскажет вообще, и я только продлю это, пытаясь вытянуть это из него. Ясно, что ему нравится ходить вокруг да около.

— Я не слышал о таком касаемо женщин, хотя, возможно, это было раньше в какой-то момент, — медленно говорит Адриан. — Но я слышал, так сказать, по слухам, о человеке, который ищет поврежденные ценности. Произведения искусства, артефакты, старые книги и тому подобное.

— И ты слышал его имя? — На этот раз Левин настаивает на своем.

— Нет. — Адриан качает головой, и я чувствую, как мое сердце снова падает. — Не его имя. Даже не то, что он француз, поэтому я не могу гарантировать, что это один и тот же человек. Но я слышал, что он готов заплатить больше, чем стоят эти предметы, чтобы забрать их себе. Он стал чем-то вроде шутки среди криминальных авторитетов, что все, что им нужно сделать, это найти какой-нибудь поврежденный товар, который, возможно, когда-то чего-то стоил, и они могут получить прибыль из ничего.

— Похоже, это наш человек, — бормочет Макс, и я бросаю на него взгляд. Мне не нравится думать об Ане как о чем-то вроде поврежденного товара. Но это правда, что звучит так, будто это мог быть тот человек, которого мы ищем, если бы он думал об Ане таким образом.

— Человек, который покупает некачественные произведения искусства дороже запрашиваемой цены, — задумчиво произносит Левин. — Это действительно подходит. Но без имени…

— Последнее, что я слышал, он был в Токио, встречался с Нобору Накамурой, оябуном якудзы. — Адриан пожимает плечами. — Должно быть, это было до этой вечеринки, когда вы говорите, что этот француз купил женщину, которую вы ищете. Я не знаю, что он хотел приобрести. Если бы я тогда услышал, что это была женщина, я бы изучил это подробнее. Но ходили слухи, что это была еще одна из его неудачных покупок.

Рот Левина сжимается.

— Якудза. Ты уверен в этом? Конкретно Накамура?

Адриан кивает.

— Я совершенно уверен. Я не думал, что это что-то стоящее моего времени. Просто городская легенда, так сказать. Но, возможно, это тот человек, которого вы ищете. В этом случае вам может помочь Накомура или один из его сотрудников. Возможно, у них даже есть для вас имя. Это также может оказаться тупиком. Но это лучшая информация, которая у меня есть, за ту цену, которую ты заплатил, Левин.

— Я ценю это. — Левин кивает ему, делая шаг назад. — Ты был очень щедр.

— У меня бывают свои моменты. — Адриан поворачивается, чтобы посмотреть на воду, когда небо темнеет, а бриз лишь немного усиливается, и, несмотря на все это тепло, я слегка дрожу. — Вы должны идти. У меня есть дела сегодня вечером. Мои люди проводят вас.

Мужчины в черных костюмах немедленно начинают двигаться к нам, и Левин поспешно кивает головой в сторону входа во внутренний дворик, предлагая нам не задерживаться. Я могу только представить, что Адриану Дракосу предстоит сделать сегодня вечером. Кто-то, несомненно, будет страдать и истекать кровью этим вечером. Кто-то кто заслуживает?

Кто, собственно, должен судить об этом?

Не я, который всего неделю назад помог отрезать пальцы кричащему мужчине, который висел на потолке, и который намерен покончить с жизнью другого, как только я смогу его найти. У меня руки чешутся нажать на спусковой крючок пистолета, направленного этому французу в голову или, возможно, сначала на яйца. В зависимости от того, что он сделал с Анной.

Мне доставило бы больше удовольствия выбить из него дерьмо своими собственными кулаками. Но это заняло бы время, которое я не намерен тратить впустую. Моя миссия — увести Ану от него, и пуля — самый быстрый способ ускорить это.

Что Адриан Дрокос будет делать после того, как мы уйдем, меня не касается. Важно то, что он нам что-то дал. Не совсем то, на что я надеялся, ни имени француза, ни местоположения, ни даже знания о местонахождении или состоянии Аны. Но он дал нам еще одну подсказку. Хорошую подсказку. Место, куда можно пойти, и еще одно имя другого человека, с которым можно поговорить, того, у которого, мы надеемся, будет еще одна дверь, открытая паролем Левина.

Завтра мы сядем в самолет до Токио.

И я буду на один день ближе к Ане.

AНА

Когда он снова произносит мое имя, я едва слышу его из-за грохота моего сердца в ушах.

Глупо, глупо, глупо.

Я должна была слушать, когда он вернется домой. Вместо этого я была так поглощена тем, что обнаружила, что ничего не слышала, и он подкрался ко мне. Нашел меня здесь, в одном из двух мест, где, по его словам, мне не следовало находиться. Теперь я знаю, что мне придется за это заплатить.

Я чувствую, как начинаю дрожать под его железной хваткой на моем плече, паника густо поднимается из моего нутра, заставляя желудок сжиматься, грудь сжиматься, а голова кружиться, пока я не начинаю думать, что могу потерять сознание. Возможно, мне следует, по крайней мере, тогда я не буду бодрствовать, чтобы столкнуться с его гневом. Но в конце концов я приду к этому, и кто знает, с чем я тогда проснусь?

Я медленно поворачиваюсь к нему лицом, его рука все еще сжимает мое плечо так сильно, что становится больно. Он никогда раньше не причинял мне боли, и почему-то это поражает меня сильнее, чем страх, и этого достаточно, чтобы я сказала что-то вслух, несмотря на свой страх.

— Ты делаешь мне больно, — шепчу я дрожащим голосом, но это никак не меняет мрачного выражения лица Александра в тусклом свете.

— Хорошо, — рычит он низким и мрачным голосом. Затем он разворачивается на каблуках и начинает шагать к дивану вдоль одной из стен, таща меня за собой. Он включает лампу Тиффани рядом с ней, теплое желтое свечение заливает светом часть затемненной комнаты, и я могу более отчетливо видеть выражение его лица.

Лучше бы я этого не видела. Гнев в его глазах неприкрыт, осязаем. Его рот сжат и тверд, сжат в тонкую линию, и я вижу закипающую ярость.

— Дай мне это. — Он выхватывает бумагу у меня из рук так быстро, что она чуть не рвется, и смотрит на нее. Он мгновенно видит, что я нашла, и выражение его лица мрачнеет еще больше.

— Я дал тебе одну простую инструкцию. Не так ли? — Его голос такой холодный, такой жесткий. Он никогда раньше так со мной не разговаривал.

Я в жопе. Я все испортила. О боже. Ужас пробирает до костей. Я не могу перестать дрожать, мои зубы почти стучат друг о друга. Я не думаю, что смогу ответить ему, но я должна.

Он трясет меня так сильно, что мои зубы все равно болезненно клацают друг о друга.

— Разве нет? — Рычит он, его голос наполняет маленькую комнату, и я издаю тихий крик страха.

— Да, — шепчу я, дрожа. — Да, ты это сделал.

— Что это было? — Он снова трясет меня, сильнее, как терьер крысу. — Скажи мне, Анастасия. Какие у меня были инструкции для тебя?

Я с трудом сглатываю, но во рту слишком сухо, а горло сводит судорогой.

— Ты сказал… не…заходить в твой кабинет, или твою спальню. — Слова вылетают с запинками, одно за другим, и сначала я даже не знаю, даст ли он мне время закончить. Но он делает это, как будто хочет услышать это из моих уст.

— Где ты, Анастасия? Ты заблудилась? Или просто глупа?

— В твоем кабинете, — шепчу я. — Александр, я…

— Не давай мне гребаных оправданий, — рычит он. — Ты не идиотка, несмотря на все твои травмы и припадки. Ты умная девушка, я это знаю. Ты знала, в какие комнаты не стоит заходить. Ты что-то искала и нашла это. — Его рука сжимается на моем плече еще сильнее, вдавливаясь в кость, пока я не думаю, что он почти может сломать ее, и слезы боли начинают стекать по моим щекам.