— Ну нет. Это точно нет. Извините за пафос, но мой окоп здесь и здесь мое поле битвы! — горячо воскликнул батюшка, да так убедительно, что я понял — он действительно в это верит.

— А никак нельзя без окопов и без битв? Нельзя просто жить? Выпивать с хорошими людьми. Вот здесь, на этом самом месте, на этой ржавой скамейке от списанного автобуса.

— Мир создан не для розовых пони. Зло постоянно рядом. И оно борется с добром. Это будет всегда. Не хочешь быть чьей-то добычей — держи меч под рукой. И да, назвался попом — неси свой крест. Я и по статусу своему обязан быть поводырём и защитником народа. Своего народа

— А как же щека, которую нужно подставить, когда тебя ударили?

— Мне больше нравятся те страницы, где «око за око, зуб за зуб».

— Так строго? Не попрут вас с работы? Стоит ли оно того? Вот это вот всё, — я махнул рукой, показывая на лес с кладбищем, на светлый луг, — стоит?

— Вы про Россию? Вы же человека принимаете или целиком, или не принимаете вообще. Так же и с Родиной. Не получится частями. Да и не всегда у человека есть выбор, за кого ему играть. Точнее, выбора нет вообще. Мы же не футболисты-хоккеисты и не кукольные политики из телевизора. Нам Родину поменять нельзя. Зато и отнять её у нас никто не может.

Батюшка неторопливо поднялся со скамейки, взял со стола-катушки свои удочки и напоследок добродушно сказал:

— Пойду я, а то прозеваю вечернюю зорьку.

Эпилог

После визита в отдел полиции московского олигарха оперуполномоченный Пётр Воробьёв запил. Причин для этого у него было полно.

Во-первых, он не любил москвичей. Когда соседний участок земли, который Петя уже считал своим, купил какой-то старый козёл из Москвы, он начал мечтать, чтобы все жители столицы сдохли в страшных муках от болезней, и первым бы помер этот покупатель. Во-вторых, он не любил богатых. А сегодня какой-то наглец, прилетевший на вертолёте, буквально вытер ноги не только об него, но и об весь их отдел. Может, конечно, начальнику что-нибудь и перепало, но ему, Петру Воробьёву, опять не досталось ничего.

Когда Петя шёл работать в полицию, то был уверен, что любой сержант патрульно-постовой службы — как минимум подпольный миллионер, а уж опер…

Но служба шла, а денег в его карманах не прибавлялось. Вместо них каждое утро он получал разнос от начальства за нераскрытые дела. «А зачем их раскрывать? — думал Петя. — Мне-то что от этого?»

Поэтому, когда рядом с его домом произошло убийство, и главным подозреваемым стал именно тот гадёныш, который купил тот самый участок, Петя возликовал. Он уже прикидывал, сколько денег с него возьмёт. Хватит погасить все кредиты и ещё останется. А может быть, получится забрать и сам участок. Но произошёл облом: соседа, который должен был снести ему золотые яйца, отпустили.

И сейчас, когда Петя, сидя у окна, в одиночестве допивал вторую бутылку, этот гад как ни в чём не бывало прошёл по улице к себе на участок. А рядом с ним шла большая собака.

Ни жены, ни детей у Петра не было. Не было даже приятеля, с которым можно было выпить-поговорить. А главное, не было ни одной женщины, которая могла бы откликнуться на его приглашение. И это было самым обидным.

С женщинами у него было плохо ещё с юности. И дело было не в неказистой внешности. Было в Пете то, что любая женщина чувствует на расстоянии: злобная ненависть ко всем окружающим, вызванная чувством собственной неполноценности. Поэтому о красавицах он не мечтал. А когда насмешки знакомых перешли все границы, Петя купил маленькое золотое колечко и предложил его бывшей однокласснице за секс и, главное, демонстрацию того, что они пара влюбленных. Девушка согласилась. Но вышло так, что вместо удовольствия, Петя получил психологическую травму.

Вначале всё было хорошо. Они долго гуляли по деревне, держась за руки. Люди при встрече здоровались, улыбались, перешёптываясь за спиной. То есть всё шло так, как он и хотел.

Но дома, когда они остались наедине и приступили к выполнению второй части договора, всё пошло не так, как Петя надеялся. Он так быстро возбудился, что первая попытка заняться сексом закончилась для него раньше, чем он успел раздеться. Девушка промолчала, но Пётр решил, что она скрывает своё презрение. Поэтому больше в этот вечер у него ничего не получилось. Окончательно его добили слова девушки, которые она сказала, собираясь утром домой:

— Да уж, Петя, секс — это не твоё. Так что про женщин тебе лучше забыть, пока не заработаешь много денег. Без денег, Петя, тебе придётся всю жизнь самого себя за свою маленькую пипку дергать.

И сейчас, вспомнив тот разговор, сидя с недопитой бутылкой, оперуполномоченного Петра Воробьёва обуяла ярость. Он проверил наличие патронов в табельном пистолете и пошёл к новому соседу.

*****

Я сидел на берегу реки. Джинсы были подвёрнуты до колен, и вода мягко обтекала опущенные в воду пальцы. Сначала я подумал, что пришёл сюда, чтобы найти батюшку, но судя по тому, что река была вся скрыта густым туманом, было уже раннее утро, а значит, он давно уже выловил всех своих окушков и ушёл домой.

Я совсем не помнил ни прошлого вечера, ни как пришёл сюда. Кто-то покашлял у меня за спиной.

— Пора, — услышал я незнакомый голос.

— Куда? — спросил я, совсем не удивившись.

— Не «куда», а «зачем».

Я встал с травы и начал искать свои носки и ботинки.

— Забудь ты про них, — сказал голос.

Наконец я увидел своего собеседника: из тумана вышел старик, похожий на персонажа рублёвских икон. Вытянутое лицо, длинная белая седая борода и такие же волосы, доходящие до плеч. Он был бос, а из одежды на нём было что-то похожее на старый банный халат.

— Вы тот самый учитель? — спросил я.

— Тот самый, — нетерпеливо ответил старик. — Ты готов?

— К чему?

— Неужели ещё не догадался?

— Я умер?

— Ну, вообще-то смерти нет, но в вашем понимании — да, ты умер.

— И что теперь?

— Теперь? Теперь ты будешь искать ответы.

— Ответы на что?

— Ответы на собственные вопросы, — рассмеялся старик. — Все, кто при жизни их не нашёл, получают дополнительное время… будь оно неладно.

— А остальные?

— Остальные получают по заслугам. Праведники наверх, грешники вниз.

— Где же я буду искать?

— Тут инструкций и схем нет. Я бы, конечно, таких, как ты, к грешникам определял: прожить жизнь и ни в чём не разобраться… Уметь надо.

— В чём разобраться? Я не очень вас понимаю.

— Было бы удивительно, если бы понимал, — старик откашлялся и махнул рукой, приглашая идти за ним. — Жизнь тебе была дана, чтобы ты ещё живым сообразил, для чего она тебе.

— Ну, а если я не смог?

— Вот для тех, кто не смог, и существует эта дорога.

— Где дорога? Я ничего не вижу…

— Когда увидишь… Если увидишь… тебе дадут ещё один шанс.

— А если не увижу?

— Будешь вечно блуждать в тумане…

— Вы можете мне ответить на один вопрос?

— Про Васю? Да что здесь непонятного?.. Приятели его грохнули по пьянке. Потом повесили, чтобы следы запутать. А ноги ему местные кабаны обгрызли… Не думай ты о нём. Есть у тебя вопросы поважнее.

Из тумана вышла знакомая мне чёрная собака.

— Вот тебе поводырь и собеседник. Через мостик я вас переведу, а дальше сам…

— А вы?

— А у меня другая обязанность.