Закончилась ночь крови и ужаса.
Ночь, когда вечный могущественный Вавилон был разрушен и разграблен степными варварами, ночь, когда воды священного Евфрата стали красными от крови.
Наступило утро, сырое и пасмурное, как всякое утро после кровавого побоища.
По высохшему руслу канала, по которому скифы ворвались в Вавилон, брела слепая старуха. Своими незрячими глазами она видела бесчисленные трупы, но не оплакивала их – ее глаза давно выплакали все слезы. Она слышала довольный клекот стервятников, слышала тихий шепот смерти, чувствовала ее горький, безысходный запах.
Тут и там пировали грифы и бродячие собаки. Давно у них не было такого обильного пира.
Старуха шла, не обращая внимания на пирующих падальщиков, и вдруг среди изувеченных мертвых тел почувствовала слабое биение живого сердца. Она направилась на этот едва различимый звук, опустилась на колени перед телом, в котором еще теплилась жизнь.
Это был жрец, один из служителей Зиккурата. Из спины его торчал обломок тростниковой скифской стрелы.
– О, Господин Баал! – прошептала старуха. – Помоги мне вернуть душу в тело этого человека! Его душа еще не вошла в бронзовые ворота Царства Мертвых…
Она собралась с силами, выдернула стрелу из неподвижного тела, приложила к ране целебную горную траву, которую всегда носила в холщовом мешочке на шее, перевязала чистой тряпицей. Потом перевернула жреца на спину, достала из своей котомки глиняную бутылочку, поднесла ее к безжизненным губам и наклонила, чтобы смочить их.
И случилось чудо – неподвижное тело вздрогнуло. Жрец открыл глаза, узкие и холодные, как глаза змеи.
– Слава Господину Баалу, ты жив! – проговорила старуха. – Боги Подземного мира еще не приняли тебя!
Жрец поднял голову и огляделся.
– Где он? – спросил старуху.
– О ком ты говоришь, сынок?
– О бородатом степном варваре, который унес наконечник священного копья.
– Стоит ли говорить о каком-то наконечнике, если минувшей ночью варвары унесли тысячи человеческих жизней, тысячи душ? Стоит ли говорить о нем, когда пали мужчины и женщины, воины и жрецы Зиккурата?
– Людей на свете много, и жрецов достаточно, а наконечник священного копья – один, и я должен его вернуть.
– Я не понимаю тебя, жрец, но могу ответить на твой вопрос. Варвары разграбили великий город, разорили священный Зиккурат и покинули стены Вавилона. Им тесно среди стен, они не могут долго дышать горьким воздухом города. Сейчас они пируют на равнине перед Западными воротами.
– Вот как! Тогда мне нужно идти туда…
Жрец попытался подняться на ноги, но сил в его теле не хватило, и он снова упал на глинистую землю.
– Ты слишком слаб, чтобы идти куда-то, – проговорила слепая старуха, покачав головой.
– Но мне надо… непременно надо найти того скифа и вернуть священный артефакт.
– Ты не дойдешь…
– Старая женщина, ты смогла вернуть меня к жизни – дай же мне силы, чтобы выполнить мой долг!
Слепая старуха снова покачала головой:
– Это не в моих силах…
– Сделай хоть что-то! – Жрец схватил ее за морщинистую шею. – Сделай что-нибудь, старая женщина, или, клянусь Баалом, я задушу тебя.
– Так-то ты отблагодаришь меня за добро!
– Мне жаль, старая женщина, я не хочу быть неблагодарным, но мой долг – вернуть священный Гилареш.
– Коли так… Ладно, я помогу тебе, только отпусти меня.
Жрец разжал руку. Он смотрел на женщину пристально и недоверчиво, как змея.
А старуха принялась что-то шептать.
Она произносила непонятные слова, таинственные заклинания, и, казалось, весь мир замер, прислушиваясь к ним.
– Ты колдунья? – опасливо спросил ее жрец.
– Молчи! – прикрикнула на него женщина. – Молчи и смотри! Не отводи взгляд!
С этими словами она достала глиняную чашку, поставила у своих ног и продолжила шептать заклинания. И со всех сторон поползли змеи, множество змей. Здесь были серые горные гадюки и ярко-зеленые древесные змейки, чей яд за минуту убивает буйвола, и расписные аспиды, околдовывающие жертву своим магическим взглядом. Они ползли по глинистой почве, подползали все ближе и ближе…
– Ты хочешь убить меня? – прошептал жрец.
– Не для того я увела тебя от ворот Царства Мертвых! Молчи и смотри!
Одна за другой змеи подползали к ней, каждая выплевывала в глиняную чашку каплю яда и тут же уползала. Наконец чашка наполнилась, и змеи исчезли.
Тогда старуха насыпала в чашку с ядом порошок, пахнущий горной смолой, и траву из своего заветного мешочка, перемешала зелье веткой смолистого кустарника, прошептала какое-то заклинание и протянула чашку жрецу:
– На, выпей. Это зелье вернет тебе силы – но только на один месяц. После этого, в следующее новолуние, ты предстанешь перед вратами Царства Мертвых. И тогда уже никто тебе не поможет. Пей, если такие условия устраивают тебя.
– Более чем устраивают. Спасибо тебе, старая женщина!
Жрец выпил яд, и лицо его порозовело, он поднялся на ноги и еще раз поблагодарил старуху.
– Это должно быть здесь! – Мария показала на тропинку, которая ответвлялась от широкой аллеи.
Они прошли по ней и вскоре увидели на холме стройное здание готической церкви. Ниже, в основании того же холма, был глубокий грот со стрельчатым входом в псевдоготическом стиле.
– Вот он, склеп, – показала на него Мария. – Крестик на плане стоит возле него…
Венедиктов развернул карту, внимательно вгляделся в нее. На их счастье, сквозь облака проглянуло заходящее солнце, так что можно было разглядеть мелкие буквы.
– Если масштаб верен, то, что мы ищем, находится к юго-востоку от входа. Нужно отсчитать восемь саженей…
– Это сколько в метрах?
– Сажень – примерно сто восемьдесят три сантиметра, значит, восемь саженей…
– Четырнадцать метров шестьдесят четыре сантиметра! – мгновенно сообщила Мария.
– У вас что, калькулятор? – повернулся к ней Венедиктов.
– Ага, в голове. Я просто очень быстро считаю в уме.
– Ловко! Давайте отмерим…
Кирилл Николаевич достал из кармана лазерную рулетку, отметил лучом нужное расстояние.
– Здесь лежит большой камень! – сообщил взволнованно. Уперся в валун обеими руками, поднатужился и столкнул его с места. – Подумать только, наверняка пролежал на этом месте больше ста лет… – Венедиктов достал из портфеля складную лопатку и принялся копать. Мария стояла у него за спиной и в волнении следила за работой. Через несколько минут лопата ударилась обо что-то твердое. – Кажется, что-то есть!
Он опустился на колени и принялся осторожно вынимать землю из ямы.
Вскоре перед ним проступила часть картинки – румяная девушка, одетая по моде девятнадцатого века. Вскоре, обкопав по краям, Венедиктов смог вынуть из ямы жестяную коробку. Краски на ней немного поблекли и выцвели, но она все равно казалась яркой и нарядной.
– Коробка из-под дореволюционных конфет, – удивленно проговорил Кирилл Николаевич.
Подцепил ногтем крышку, открыл ее.
Внутри лежал сложенный вчетверо листок пожелтевшего от времени пергамента. Развернув его, Венедиктов пробомотал:
– Здесь еще одна карта.
Мария взглянула на пергамент. Солнце зашло, в неверном свете дальнего фонаря она разглядела, что на пергаменте действительно была какая-то старая карта с латинскими подписями, в углу нарисована четырехконечная звезда с указанием сторон света. На всякий случай Мария сфотографировала карту на телефон.
– Вы можете узнать, что это за место?
– С первого взгляда не могу… Хотя мне кажется, что в этой карте есть что-то странное.
Венедиктов положил ее обратно в коробку и предложил:
– Поедем уже домой, там рассмотрим карту более внимательно. Здесь мне как-то неуютно.
«То есть как домой? – подумала Мария. – Что он имеет в виду? Снова в его кабинет в «Геомедиуме»? Так там давно закрыто, охрана вряд ли нас пустит. А если к нему домой, то мне как-то неудобно. И к себе его звать тоже вроде ни к чему. Но в общем он прав, надо отсюда выбираться, темнеет уже. И зря я позволила себя уговорить ехать сюда с ним».
