Я еду в свою подзамочную комнату с тучным кряхтящим водилой под боком, таким, что во время остановки без сквозняка в окно хочется жечь спички, но еще немножко размышляешь — вдруг сдетонирует. Обязательно позвони мне, я хочу твой голос слушать и думать, какой ты весь острый.
| — Отец, я хочу съездить в Москву на пару дней.
— Что там за телка опять? Сынок, не глупи.
Но, с другой стороны, он ведь знал жизнь. Марат, как зашитый алкоголик и хороший писатель, знал, что я должен наступить тысячу раз на эти грабли, и никакие доводы мне не помогут. Да чего там, сам Марат тоже уехал бы куда угодно ради призрачно-розовой шарманки.
— Отец, по ходу, я не вернусь на работу. Переезжаю обратно в Москву.
— Сынок, ну это уже даже не смешно. |
Я съездил в Петербург, собрал вещи и поехал обратно в Москву. В сидячем вагоне был написан мой куплет «газданова». В плеере орала музыка, надрывались вокалисты скримо-групп, а я что-то писал в блокнот, тут же зачеркивал, переписывал. Мне до сих пор как-то неловко за эти строки, так же, как неловко перед самим собой за всю эту интрижку. Через несколько нервных дней (за которые я успею даже познакомиться с ее мамой!) С-2 бросит меня. Но, как бы то ни было, у этой песни будет еще второй куплет — Костин — именно он сделает хит, потому что его слова будут написаны кровью из самого сердца.
Но это будет позже. Пока были только куплет и припев «москвы», половина «газданова» и надежды на большую любовь.
И какой-то сомнительный план. Меня осенило, что я должен использовать приемы, обратные приемам поп-исполнителей. Я всегда верил, что есть математические формулы, в которые можно уместить любое искусство, и в жизни не существует большего удовольствия, чем открыть такую формулу. На альбоме будут песни с названиями «г. москва», «газданов» и «пизда», «кафка» и «справка», так я себе это представлял. Я должен использовать приемы, губительные для эстрадного исполнителя, чтобы обозначить свои границы, от «крови-любви» я буду отбиваться Кафкой и пиздой!
Я наконец-то почувствовал этот альбом внутри себя, его нужно было только аккуратно вытащить.
Костя был на работе, а мы с Дашей пошли в торговый центр «Золотой Вавилон». Я хотел украсть что-то в подарок С-2, еще не зная, что меня скоро сольют. С одной стороны, я сильно нервничал — почему-то мне было тяжело воровать в последние дни — в голове крутилось напыщенное «мне теперь есть что терять!». С другой стороны, у меня не было работы, и пока неясно было, когда работа появится, поэтому я морально готовился к тому, что несколько недель нужно будет прожить совершенно без денег.
В магазине H&M Даша подрезала юбку, кеды, браслет, очки а-ля Ray-Ban для бедных. (Вернее, Даша выбрала, что ей нужно, а я разломал биперы при помощи ножниц — тут нужна была мужская сила). Для С-2 выбрал красивую женскую рубашку, но потом передумал: у меня сильно задрожали руки, дурное предчувствие, хотя для Даши ломал биперы вполне уверенно, а еще я вдруг испытал какой-то стыд, что ли, вдруг такая одежда слишком дешевая для С-2?
На выходе Даша запищала. Дурное предчувствие усиливалось. К ней подошел охранник, похожий на нелегального мигранта. Заглянул в пакет с крадеными вещами, проверил пакет, пакет не пищал. Проверил плащ Даши — плащ тоже не пищал. Даша сказала:
— Я не знаю в чем дело, на входе тоже пищала.
Она подняла руки и сделала полный поворот, показывая себя со всех сторон. На наше счастье, это был самый пассивный охранник в мире.
— Ну, как же так? — спросил он.
— Да на входе я тоже пищала, — повторила Даша.
И мы пошли, оставив охранника с недоумением смотреть в пустоту.
Даша показала мне бипер, который держала в кулаке:
— Блять, я забыла его выкинуть!
Чтобы отпраздновать этот счастливый случай, мы подрезали бутылку вина в супермаркете «Окей» и поехали в Медведково. Бутылку мы выпили, я позвонил С-2, но она просила не приезжать к ней сегодня. Дурное предчувствие все усиливалось. Даша предложила выпить еще, но я сказал, что хочу вздремнуть.
Они жили в однокомнатной квартире (полгода назад здесь жил я) вчетвером: Костя, Даша, Пушкин и девушка Пушкина. Одна большая комната была разделена шкафом, получалось две маленьких комнаты на две пары. Костя-Даша и Пушкин-девушка Пушкина между собой семьями не дружили, скорее, просто как-то еле делили территорию, пока финансовые возможности им не позволяли жить в других условиях.
| Незадолго до нашего знакомства С-2 встречалась с моим приятелем по ВГИКу Лео.
Познакомились на кинофестивале. Лео ей много обо мне рассказывал, показывал черновой монтаж своего фильма «Гостиница Мадонна» (который я сам, похоже, никогда не увижу), где я снимался, и дал послушать «макулатуру». Роман Лео и С-2 длился полгода, и все это время он держался независимо. Слишком он умен и свободен, при этом несерьезен и необязателен. Сложно понять, что думает, когда улыбается, этот Лео. И, наверное, он не любил С-2. Жак Лакан, все фильмы Годара и прочая херня в голове мешали Лео любить обычную девушку. Ему было скучновато с ней, и они расстались, как я понял, по его инициативе.
Красивый парень Лео, крепкий, гибкий, был как Маугли, слезший с дерева, прочитавший большинство книг, существующих в мире, и выучившийся играть на многих музыкальных инструментах. Возможно, будущий хороший или плохой кинорежиссер (увиденное и прочитанное мешало ему делать плохо и мешало делать хорошо) был человеком, которому можно позвонить или написать и внезапно узнать, что он сейчас где-то в США или в Греции.
Когда С-2 рассталась с Лео, она захотела заполучить меня.
Добавляясь ко мне в друзья, она, блять, знала своим мудрым женским нутром, что легко получит. Неужели это действительно для нее было чем-то вроде мести для Лео? Надеюсь, что это не так.
«У тебя глаза блядские, поэтому телочки пишут тебе, а не Косте», — скажет мне Оксана через несколько месяцев.
С-2 не получила Лео, но я был у нее на ладони — человек, которого Лео любит и которым восхищается — строителем, рэпером, неудачником с красивой душой. Я был доступным инструментом, брат.
Только после того как С-2 призналась мне в любви, я вдруг спросил, кто был ее бывшим парнем.
Она, потупившись, ответила:
— А вы знаете друг друга.
Это было как-то очень неожиданно. Я бы никогда в жизни не смог догадаться, сколько бы мне попыток ни дали.
— Вот как. И кто он?
— Илья Леутин.
На секунду я тогда пожалел, что не остался в Петербурге. Как же хорошо было работать с «отцом» Маратом, да и самки в северной столице еще не перевелись. Но женщины ведь чувствуют суть лучше, и С-2 знала, когда какую информацию мне выдать. Сначала берешь за яйца, потом делаешь лирическое отступление. |
Я лег в комнате за шкафом, а Даша осталась курить на кухне и, может быть, ковыряться в интернете, не знаю.
Несколько дней я собирался и, наконец, решился позвонить Лео.
— Привет, гомосексуалист! — сказал я.
— Привет! — отозвался Лео.
— Ты уже знаешь, что я сплю с твоей телкой?
— Да, спасибо, мне доложили!
— Это нормально? Тебя это не гневит?
— Почему должно гневить? Если вам это нравится, я только за!
— Камень с души, батя. А то я боялся, что это нанесет удар по нашей нежной дружбе!
— Нет, тут будь спокоен. Ты теперь вроде как породнился со мной, — сказал Лео. — Только не забывай, пожалуйста, каждый раз, целуя С-2, чувствовать, что целуешься со мной — своим любимым черномазым другом. Хаха.
Мы еще поговорили. Лео спросил, как у меня вообще дела. Я сказал, что у меня все хорошо, денег нет и негде жить, но поршень не дает сбоев, работает исправно. Он сказал, что сейчас живет в квартире на Домодедовской, и как минимум полтора — два месяца я могу пожить у него.
