Мы забились встретиться у главного входа в «Европейский», только я понятия не имел, который вход тут главный. Никогда не задумывался на этот счет. Каждый в принципе подходил и не подходил под такое определение. Я подумал, было, что главный тот, что ближе к центру площадки между центром и вокзалом, но это был не вход номер один. Можно было обратиться, например, к охраннику, но меня таращило, и простой диалог типа «простите, не подскажете» сейчас был мне не по зубам. Поэтому я уже начал обходить здание, чтобы проверить все входы и еще немного проветриться, когда получил смс.
«Извини, опоздаю на полчаса. Будь внутри, я тебе позвоню».
И у меня совсем пропало желание целоваться с Галей.
Конечно. Как я сразу не догадался, что она опоздает. А я уже рассчитывал, что она купит мне таблетки андипала и минералку без газа, чтобы мне полегчало. Зашел в торговый центр, плыл мимо витрин, стараясь глубоко и медленно дышать, чтобы успокоить свой организм. Я бы плюнул на эту встречу, уехал, но в метро мне сейчас точно стало бы еще хуже.
Мы поцеловались в щеку.
— Хорошо выглядишь, — сказала она.
— Здравствуй, Галя, — ответил я строго, — я тут чуть не умер от похмелья.
Она оглядывала мой прикид, явно была рада меня видеть, и я немного остыл. Не захотел ругаться.
— Ты же не пьешь, — напомнила она.
— Вчера вот попробовал. И сегодня тоже попробую, — и невольно заметил:
— Ты поменяла прическу?
Галя дотронулась до своих волос. Ей было приятно.
— Пойдем куда-нибудь, где можно сесть, — сказала она.
Мы пошли по этажу.
— Только у меня нет денег, — на всякий случай уточнил я.
Ну, она так и поняла, когда я скинул просьбу перезвонить. Так я больше не работаю в Топшопе? Уволился еще в декабре, с тех пор живу абы как. Ничего, у нее есть немного денег. Хотя теперь у нее почти не осталось учеников (да, она подрабатывает репетиторством), родители ей пока еще посылают. Я сказал, что написал ей из-за этого поста. Что сегодня проснулся, мне очень хотелось целоваться, и тут я наткнулся на ее пост. Очень захотелось увидеться.
— А, я давно его написала, — как бы оправдываясь сказала.
— Но я с тех пор хуже не стал, — попробовал я.
— Нет, не стал.
А моя девушка, что с ней? — вспомнила она. Я не стал говорить, что мы уже успели расписаться. Выбрал другую часть правды:
— Не знаю, что у нас с ней. Не могу понять. Конец всему или, может, только начало.
Нужно было отсюда выбираться. Мне здесь уже надоело. Я сказал ей, что уже успел посетить несколько магазинов и думал даже украсть что-нибудь, но из-за самочувствия не решился. Она предложила доехать до Улицы 1905 года. Сесть в кафе и ждать ее приятеля, который в нее безнадежно влюблен. «Не знаю, выдержу ли я новое знакомство», — сказал я. «Да ладно, — говорит она, — нормальный парень, Толя, подождать его, потом выпить». Ладно, станцию или две на метро я еще выдержу, если потом мне сулит бухло. Мы пошли к выходу. Я незаметно от Гали развернул салфетку, достал одну жвачку и сунул себе в рот.
— Галя, я надеюсь, ты захочешь со мной сегодня пососаться.
— Фу, слово какое. Со школы его терпеть не могла, — сказала она и как-то тронула меня за рукав. — Только не называй меня Галей.
Я чувствовал, что можно попробовать прямо сейчас, и, скорее всего, она ответит на поцелуй. Но напора мне хватило только на разговор. Действовать я еще не мог.
Сначала сели в «Кофе-хаусе». Я попросил Галю заказать мне две бутылки пива и не знал, куда деть себя, пока она делала заказ. Руки мои дрожали.
— С непривычки, — оправдывался я, — не знаю, что такое. Трясет меня.
Себе она заказала чай с сэндвичем или каким-то бутербродом. И все пыталась заставить меня откусить. Я напомнил ей, что не ем такое.
— Пока никто не видит, — подначивала она.
Я не понимал, серьезно она хочет мне это скормить или считает это остроумной издевкой. «Съешь хотя бы кусок салата», — настаивала она. «Этот салат соприкасался с трупом!» — отказывался я.
К приходу приятеля Гали я уже освежился и словил первую ступень куража. Галя успела рассказать мне про двух своих кавалеров. Я понял только, что она охотно водит их за нос, а спит ли с ними — не понял.
Нет, Толя, которого мы ждали, не один из них.
Вот он пришел и уселся на стул, глядя на мир прикрытыми глазами. Он тоже был пьян или прикидывался, что был пьян.
Галя представила нас друг другу
— Я сегодня сдал гос и выпил коньяка, — дал знать он.
— Так люблю, когда Толя пьяный, — сказала Галя.
— Тогда я буду его называть строго Онотолей. Какая оценка-то?
Онотолей оживился и стал рассказывать, как сдавал экзамен. Наверное, он все-таки был пьян. Я отошел в туалет, уселся на унитаз и почувствовал, что голова немного кружится. Мне вдруг захотелось домой. Хотелось быть дома, когда жена позвонит. Вдруг почувствовал, что соскучился.
Я вышел и сказал, что иду домой.
Но через полчаса сидел в каком-то дорогом баре. Меня поили пивом, двести рублей кружка, Онотолей и сам его пил, а Галя пила шампанское. Уже второй бокал сделал ее пьяной. Она смотрела то на меня — я сидел рядом с ней, — то на него — он сидел напротив. И часто хихикала по ходу разговора ни о чем.
Когда Онотолей вышел в туалет, я решил проверить, правда ли Галя пьяна. Она выглядела растерянно и одиноко. Решил проверить, чего от нее можно добиться. И я первый и последний раз назвал ее так, как она хотела:
— Лина, ты в порядке?
И взяв за подбородок, повернул ее лицо к себе. Она сама меня поцеловала, как-то тревожно и просительно. Может, именно такой поцелуй Онотолея сделал Рабом Любви. А я как бы вышел из своей головы, отстранился и ни о чем не думал. Для меня этот поцелуй ничего не значил, даже никакого электрического заряда в паху не возникло, хотя и было приятно.
Онотолей вернулся, и я сам пошел отлить. Заодно умылся холодной водой и подумал: «Хватит». Нужно было уходить домой. Какое-то время я просто стоял в туалете перед зеркалом и раскачивался на ногах — с пятки на носок. Просто хотелось немного растянуть момент, в котором я один. И тут позвонила жена.
— Привет, — сказал я.
Она извинилась, что не позвонила раньше. Гуляла с мамой, сказала она, ходили по магазинам. Ничего страшного, я так и подумал, что она проводит время с мамой. Чем я занят? А меня юная парочка, малолетки, ха-ха, типа тебя, двадцать один год, позвали прогуляться. Вот сидим сейчас в заведении.
Я использовал слово «общаемся».
Что я пью спиртное, говорить не стал. Она ни разу не видела меня пьяным. Мы познакомились, как раз когда я уже бросил. Мы почти сразу стали жить вместе — жена (тогда еще не жена) как раз искала соседку, и тут в ее жизни случился я. Потом я почувствовал, что мало одного отказа от алкоголя, и отказался от мяса. Я легко на это решился, глядя на нее. Сначала млекопитающие, потом курица и рыба. Потом отказался от молочного и яиц.
Первое время мне казалось, что ум стал яснее, что я лучше различаю звуки и запахи, что ближе к пониманию смысла существования.
А осенью я предложил ей расписаться. Для меня это было как скромный дар друг другу. То есть даже если мы расстанемся и уже не будем вместе, какая-то часть одного останется второму навсегда.
Наверное, это была ошибка, ведь я знал, что в ста процентах случаев отношения портятся, как только люди становятся «мужем и женой».
— Ты не разлюбил меня?
— Нет, не разлюбил.
Попрощались, и я поплыл через бар, слишком дорогой для меня, бар с гардеробом и камином, со взрослыми людьми и юными дурами/дураками-красавцами.
Онотолей с Галей озадаченно разглядывали счет. Думали, что это будет промежуточный счет, но Галино шампанское оказалось слишком дорогим, чтобы продолжать тут сидеть. У Онотолея не хватало денег расплатиться, поэтому Галя расплатилась по карточке с условием, что дальше в этот вечер будет башлять он.
