«Это существо не может быть человеком. Это — никто иной, как посланник из самого мада…» — думал Маниус.

Пульсация копья уменьшилась, недавний грохот и шум внезапно сменился тишиной, с редкими вскриками покалеченных и треском горящих деревянных ворот.

«Посланник» не шевелился и лишь взглядом переходил от одного к другому. Лицо было закрыто красным платком. Солдат, которого звали Хирихат, и которого все считали трусом, потому что он не смог провести ни одного очищения, прокричал;

— Чего тебе надо? Кто ты такой?

«Где. Женщины? Куда. Вы. Их. Увозите?» —разразилась в голове у Хирихата. От удивления он разжал пальцы и палаш упал в грязь. Прерывистые слова вводили в смятение. Этот голос внушал страх не угрозами, ни гневом, ни агрессивностью. Этот голос внушил страх своим бесстрастием. Невозмутимостью. Словно кипящая смоля проникал во все уголки разума вызывая жар и агонии. Но при этом, смоле нет дело до потерпевших от его густых и горящих прикосновений.

«Женщина. С соломенными. Волосами… Где. Она?» — прозвучало у него в голове, словно эхо в храме. Каждое слово било с силой молота по наковальне.

«Этот голос… Магна… Моё тело не слушается! Сколько в этом голосе… мощи… бесчувственности» — Хирихат не смог повелевать своими голосовыми связками, да он и не знал, что это такое.

«Я слышу тебя… Я. Вижу тебя. Мне нужен. Тот. Кто знает. Позови. Его. И я. Никого. Не трону». — вновь раздался голос посланника.

Хирихат попятился, пока спиной не ударился о столб. Чтобы не упасть, он схватился за телегу, откуда посыпались железные маски для эфреметов, жалобно прозвенев в тишине. Солдаты вздрогнули, некоторые вскрикнули от страха и неуверенно попятились.

Посланник сузил взгляд, посох стал пульсировать сильнее, быстрее и ярче. Необычное орудие начало меняться в размерах. Верхушка стала сужаться и удлиняться, пока не превратилась в острие копья. Повернув руку в кисти, посланник схватил своё смертоносное оружие, развернулся на месте и бросил в стоящего рядом с Хирихатом солдата по имени Шапд. Копье проткнула его насквозь, от чего не отлетел на добрых три метра. Острие вонзилось в землю, а Шапд завис в воздухе с неизлечимой раной в груди, которая обещала лишь смерть. Его белая туника потемнела, а Шапд, который не так давно смеялся над Хирихатом и его трусостью, стал вопить как ребенок. Он испуганно тряс руками, не решаясь прикоснуться к странному орудию торчащему из своего тела. Шапд в ужасе кричал, не понимая, что ему делать с осознанием скорой кончины и собственной беспомощностью. Сама мысль о безысходности своего положения внушала неописуемый ужас.

Посланник раскрыл ладонь, и копье вернулось к хозяину. Солдата потянуло вперед, а стоны стали жалостливее. Упав на землю, он стал хвататься за живот и рыдать. Когда копье коснулось его руки, то снова стала пульсировать. Хирихат смотрел в испуганные глаза сослуживца и почувствовал животный страх, истинно природный, перед хищником который разорвет тебя на куски. Против которого ты бессилен. Хирихат отступал шаг за шагом, ускоряясь, пока не перешел на бег. Все видимое сузилось, знакомый двор, служивший ему домом теперь ощущался совершенно чужим. Небезопасным, инородным и нелогичным.

— Трусы! К оружию! Нас же больше! Все вместе! Во славу Рас’зака! — воскликнул старый бородатый солдат и бросился на Посланника из Мада.

Маниус не мог пошевелиться. Ему оставалось лишь наблюдать, как копье превратилось в топор. На конце рукояти появился изогнутый и, похоже, бесконечно острый кинжал. Посланник был сосредоточен, спокоен и смертоносен. За все это время от него не было слышно ни звука. Он начал рубить и уничтожать солдата за солдатом. Его удары будто не чувствовали преград в виде доспехов, костей и плоти. Маниус увидел, как этого нелюдя ранили! Но Посланник был непоколебим и не отступил ни на шаг, сколько бы людей на него не шли. Шли на верную смерть.

Маниус в жизни не поверил, если бы не увидел сам, что кто-то способен так быстро двигаться. И это оружие… Маниус готов был поклясться, что оно меняло свою форму и вид. Делало это за мгновение из-за чего солдаты просто не знали как защищаться. Ожидая удар от топора, рассчитывая длину рукояти ты уворачивался. Но тут древко удлиняется, и казалось, то что не могло достичь и ранить тебя, уже вонзилось тебе в плоть, раздробив кости. Ты поднимаешь щит, чтобы парировать удар. Но тут зеленый меч превращается палицу и разбивает твой череп на куски. Непредсказуемые движение и удары вводили разум в дикую неуверенность, нарушали координацию и ориентацию в пространстве.

«Не может человек обладать такой силой. Лишь демон… демон в человеческом теле. Надо истребить всех эфреметов! Теперь я это понимаю. Всех до единого».

Одним махом посланник отрубил голову. Удар был настолько силен, что та отлетала и разбилась о стену, которая находилась дальше, чем глаз мог бы различить преграду. После пятого трупа Маниус заметил, как трое, трясясь и дрожа, убежали за спину посланника и пустились в ночной лес через сломанные ворота.

Очередной солдат с криком смертника бросился на врага, занеся меч над головой. Посланник ждал до последнего момента, чтобы сделать шаг вперед и лицом ударить в нос стражника, навсегда прервав любые источники дыхания и питания. Хотя кряхтел смертник ещё долго, давясь собственной кровью. Когда никого из способных держать оружие не осталось, посланник повернулся к Маниусу. Липкие мурашки страха прошлись даже по горбу старика. Нелюдь приблизился и навис над бледным и дрожащим в грязи стариком. Он закрыл глаза, ожидая удара.

Куда посланник опрокинет своё оружие? В ногу, в бок, в голову?

«Прошу быструю смерть. Пожалуйста. Быструю и безболезненную…» — но удара так и не последовало, а посланник направился дальше. Маниус так и остался лежать, пока не умер от своей слабости, немощности и жути происходящего, которые не укладывалось в его логической голове. В грязи и в собственных испражнениях.

* * *

Нечто смягчило падение Ирингура. Клюв Рас’зака ударился спиной, затем упал на левой бок. С трудом раскрыв глаза, мужчина перевернулся на спину. Ругаясь и тяжело дыша, он пытался осознать происходящее, одновременно оценивая состояние своих конечностей. Похоже, кости были целы, слава Магне. Нога невыносимо заболела. Хруст костей смешался со звуком упавшего бревна и стонами. В темноте Ирингур не мог разглядеть, что от его правой конечности почти ничего не осталось: только боль и пустота. Он лежал, окруженный обломками, оставшимися от собственной комнаты, тщетно пытаясь достать свою правую ногу, застрявшую в свалившимся на него потолке. Сквозь щели обрушившихся обломков светили глаза Лэнноса: одна луна ярко-белая, вторая фиолетово-лиловая. Света было недостаточно, чтобы разглядеть свою конечность, соединенную тонкими кусками тканей и раздробленную, как сухая ветка, кость. Тяжело дыша, одноногий мужчина прокручивал в голове, кто же мог столь быстро такое сотворить и почему?

От безысходности он стал звать на помощь. Через свалившиеся развалины Ирингур видел бегающие огоньки и зеленые вспышки света. Он продолжал кричать, пока за бревнами не послышалось движение, кто-то перекидывал их, чтобы вызволить пленника.

— Слава Магне! Я здесь! Помогите! И осторожно! Я ранен! — Ирингур видел, как кто-то перекидывает бревна. Похоже, их было несколько человек, ведь в одиночку невозможно было справится со столь тяжелыми балками.

После очередного бревна Ирингур увидел глаза. Это не служитель Хрона. Да и человеком…это было сложно назвать. Он машинально прикрыл лицо руками, ожидая нападения. Но «спаситель» лишь наблюдал. Этот взгляд нельзя было назвать человеческим, у него словно не было век. Две зеленые бездны смотрели на Ирингура, опустошая, захватывая все мысли и чувства. Сокрытое лицо внушало ужас-никакой мимики, которая могло хоть немного внести ясность о намерениях. В руках у незнакомца виднелся топор, рукоять которого пульсировала зелеными прожилками, а острие было темным от запекшейся крови. Голова закружилась, словно кто-то обхватил череп своими огромными руками и сжал со всей силы.