— А как с материально-техническим снабжением? — поинтересовался Сталин. — Тоже на артели его возложим?
— Кое-что — безусловно. Пока что именно артели обеспечивают стройки жилого фонда кирпичом более чем наполовину. Я имею в виду кирпич прессованный. И, хотя есть ограничения на его применение, в частности, из него не рекомендуется строить здания выше четырех этажей, здесь мы получим более чем приличную экономию. Единственное, о чем уже центральным органам придется побеспокоиться — это обеспечение строительных артелей автотранспортом. Но тут у нас есть определенные внеплановые ресурсы, в частности, в Германии выпуск грузовиков Опель-Блиц приближается к семидесяти пяти тысяч в год и немцы их с удовольствием нам продадут.
— Так уж и с удовольствием?
— Вообще-то им все равно, кому их продавать. Пока что в плане закупок лидирует Болгария, но, по моим прикидкам, их рынок уже близок к насыщению. По крайней мере на следующий год Болгария заключила контракты на поставку менее чем трех тысяч машин против двадцати восьми тысяч в текущем году, так что…
— Немецких товарищей поддержать… с пользой для нас будет, мы думаем, правильно. Тем более, что автомобили Газ и ЗиС расписаны уже на несколько лет вперед. А все остальное? Металл, те же трубы для воды и отопления?
— Здесь, мне кажется, придется еще одно постановление принимать. Оцинкованных труб у нас не хватает катастрофически, но их так же можно приобрести в Германии.
— То есть вы предлагаете пересмотреть планы Внешторга?
— Нет, я предлагаю разрешить закупку оцинкованных труб строительным артелям взамен на поставки в Германию определенных стройматериалов. Сейчас Германия тоже активно строится, и у них наблюдается определенный дефицит продукции древообработки. Конечной продукции: рам оконных, дверей, даже паркетной доски — а такую продукцию наши артели выпускают в значительных количествах. Так что я подготовил предложение по учреждению отдельного совместного советско-германского предприятия по торговле стройматериалами, которое будет осуществлять такую торговлю на основе полного взаимозачета. И готов внести на рассмотрение кандидатуру руководителя этого предприятия: полковник Мерзликин практически этим и занимался последние несколько лет, продемонстрировав очень неплохие результаты.
— И сколько… сколько времени мы сэкономим, если утвердим подобный подход?
— По предварительным расчетам вся необходимая структура — я имею в виду жилье, дороги, даже учреждения социальной сферы — на стройках ГЭС могут быть выстроены примерно за год. То есть основную работу по возведению ГЭС можно будет начинать в марте-апреле пятьдесят первого года. А подготовительные работы на плотинах — уже следующим летом.
— Я так понимаю, что документы, определяющие взаимоотношения управлений строительства и артелей подготовлены?
— Как руководства по работе управлений с артелями — да. Предварительные договоренности с примерно десятком стройартелей тоже имеются, в принципе они готовы приступать к работе уже с нового года и даже раньше. Им ведь тоже необходима определенная подготовительная работа чтобы к весне приступать к строительству.
— Так, проект поручения Госплану о детальном планировании работ мы, я надеюсь, тоже сегодня примем. Конкретные замечания и предложения попрошу подготовить к следующему заседанию…
Окружающие не смогли не заметить, что Сталин стал принимать решения с одной стороны более спокойно, а с другой быстрее, чем раньше. Но о причинах не задумывались: страна развивалась, перспективы этого развития становились все четче, да и вопросы безопасности были в значительной степени решены. Но сам Иосиф Виссарионович просто чувствовал, что работа его стала утомлять меньше — так что получалось просто «переваривать» больше информации и решения принимать более обоснованно.
Однако некоторая тревога его не отпускала: через неделю беловолосая девушка на ближней даче не появилась, и на восьмой день после предыдущей встречи — тоже. Хотя она и говорила, что бутылки «зелья» ему хватит на десять дней…
Однако на девятый день Иосиф Виссарионович застал ее, уже сидящую в кабинете. Причем и сам ее увидел, лишь плотно закрыв входную дверь.
— Вы меня когда-нибудь до смерти напугаете своими появлениями, — в сердцах прокомментировал он свой испуг.
— Это не страшно, я вас и в этом случае оживлю. Так, давайте посмотрим, что у нас со здоровьем, — Таня слегка коснулась шеи Сталина, несколько секунд подержала его за запястье. — Все идет по плану, можно приступать и к процедуре омоложения. Но, прежде чем начать, я должна вам кое-что сказать.
— С огромным интересом вас выслушаю.
— Мне будет нужно встречаться с вами по крайней мере раз в неделю, но, откровенно говоря, мне не очень хочется сюда приходить. Во-первых, я могу случайно попасться на глаза кому-то из вашей охраны — а мне убивать хороших людей очень не хочется. Во-вторых, некоторые необходимые процедуры требуют определенного оборудования, а тащить его сюда не очень удобно. Так что нам нужно придумать, где мы сможем встречаться так, чтобы нам никто не мешал по крайней мере по несколько часов…
— А вы уверены, что это нужно мне?
— Да. Просто вы еще сами этого не знаете.
— Интересно… а вы — знаете?
— Конечно. Как я уже говорила, я врач-регенератор второй категории, и моей главной задачей сейчас является сохранения вам жизни и здоровья по крайней мере на следующие двадцать пять — тридцать лет.
— Боюсь, что у вас ничего не выйдет, люди просто только не живут. То есть живут, но редко, и со здоровьем у них в преклонном возрасте…
— Ерунда, даже мадларки в среднем живут сто сорок лет. А сервы и тем более гаверны и до трехсот чаще всего доживают.
— Кто?
— Ладно, начнем с самого начала, а то вы просто ничего не поймете. Садитесь поудобнее, разговор будет долгим… и не очень простым. Но, по моему единственно верному мнению, необходимым. Я ведь говорила, что вы не знаете, кто я.
— Серова Татьяна Васильевна, родилась третьего марта тридцатого года в деревне Некрасовка…
— Серова Татьяна Васильевна тысяча девятьсот тридцатого года рождения умерла третьего марта тысяча девятьсот сорок третьего года. Умерла окончательно и бесповоротно. А в освободившееся тело — поскольку биологическая смерть тела наступает гораздо позднее функциональной смерти мозга — была помещена энергетическая копия врача-регенератора из будущего Тани Ашфаль и самой неуловимой террористки Системы Шэдоу Бласс.
— Сразу двоих?
— Нет, просто в силу определенных обстоятельств врач превратилась в террористку. Но не в этом дело. Я пришла сюда из будущего, и это будущее столь ужасно, что единственной моей задачей… единственной моей мечтой было сделать так, чтобы это будущее никогда не настало. Оно уже не настанет… скорее всего — я тут немало уже натворить успела. Но чтобы исключить даже малейшую вероятность того, что будущее хоть немного станет похоже на то, откуда мне посчастливилось сбежать, нужно… сейчас нужно, чтобы СССР сохранился еще лет пятьдесят.
— Вы хотите сказать, что СССР может не сохраниться?
— В моей истории СССР прекратил свое существование лет через тридцать-сорок… я точнее не знаю, все же я лишь врач, а не историк. А чтобы страна не распалась — и не превратилась в колониальный придаток капиталистических стран — необходимым условием является сохранение вам жизни и здоровья. Почему — я не знаю, но обычно Решатель не ошибается.
— То есть вы хотите сказать, что достаточно меня вылечить от каких-то болячек…
— Нет. Я хочу сказать, что по расчетам Решателя для сохранения СССР необходимо, чтобы вы управляли страной еще минимум двадцать-двадцать пять лет. В моей истории вы умерли примерно через три года, и ваши, извините за выражение, наследники развалили политическое управление всего за четыре года, даже меньше. Экономическая основа еще продержалась как-то еще лет тридцать — а затем все пошло вразнос.
— И из какого же года вы к нам прибыли? — Таня отметила всю глубину сарказма с словах Сталина. — Кто там у вас заправляет, США?
