— Но если наедине, то…
— А вдруг я перепутаю, собьюсь? Не стоит даже и привыкать.
— Да уж, с тобой точно спорить бесполезно. Ладно, договорились. Так вот, если летом он…
— Я всегда говорила, что пьянство до добра не доводит. А помереть с перепоя — это вообще дело, недостойное даже простого коммуниста, я не говорю уже о Первом секретаре обкома… Я думаю, что тринадцатого июня, в пятницу… нет, числа десятого на Пленуме его нужно будет за беспробудное пьянство уволить, вывести из состава ЦК и вообще из партии выгнать, но так как в Казахстане не найдется врача, способного этого алкоголика вывести из алкогольной комы, то в пятницу тринадцатого… Это же ведь по каким-то поверьям очень несчастливый день?
— Ты так спокойно об этом рассуждаешь…
— Конечно. Ведь это у вас к нему личная неприязнь, а у меня — всего лишь… как это называется, классовая ненависть? Вот она. Я же врач, и к раковой опухоли ненависти не испытываю. Хотя и уничтожаю… по возможности. И, главное, по необходимости — а тут необходимость видна невооруженным взглядом. Я вообще удивляюсь, что Иосиф Виссарионович не приказал его расстрелять сразу после прочтения результатов опроса.
— Так то Иосиф Виссарионович, у него ко всему строго классовый подход… по возможности и необходимости. По необходимости и по возможности, мы же не можем сразу всех…
— Я могу.
— Не сомневаюсь. Но приходится учитывать и внешнеполитические факторы, нам сообщают, что в некоторых иностранных правительствах состояние уже близкое к панике из-за твоих сообщений о шпионах. То есть никто не знает, что из-за твоих сообщений… кстати, нужно будет еще и МИД проверить…
— К Вышинскому у меня ни малейших претензий нет… я его уже проверила, когда его на должность только назначили. Но хорошо что напомнили: после новогодней вечеринки в алкогольную кому впадет студент МГИМО Аркаша Шевченко. Вы уж позаботьтесь, чтобы никого из моих врачей к нему не вызывали, пусть спокойно помрет.
— А он что сделал?
— Не знаю, но в списке Решателя он отмечен как нанесший огромный вред СССР. Не надо вред Советскому Союзу наносить, это теперь для здоровья вредно. Ну, я думаю так.
— И я так думаю… У тебя еще много таких в списке?
Перед самым Новым годом Сергей Владимирович поднял в воздух свой транспортный самолет, причем поднял его «в модификации для Аэрофлота», с сорока пассажирскими креслами. На самом деле кресла он поставил в последний момент, когда «представитель заказчика» — которым был лично Александр Евгеньевич Голованов — сказал, что «слабоват грузовичок-то оказался», причем слабоват конкретно полом грузовой кабины. Тут же, впрочем, уточнив, что «Аэрофлот за такую машину двумя руками ухватится». Похоже, что Ильюшин изначально «под Аэрофлот» машину и конструировал: на грузовике ряды иллюминаторов вообще-то излишни.
Впрочем, у Голованова на самом деле в полу салона особых претензий и не было, просто военным самолет, который требует достаточно подготовленного аэродрома, нужен далеко не везде. Хотя кое-где будет и полезен…
А Таня перед Новым годом свозила в Моршанск Роберта Людвиговича, сказав, что сделала для него «специальный новогодний подарок». Очень недешевенький подарочек получился: для завода большая часть станков была заказана в Италии. Не лучшие в мире станки, но «приемлемые», однако чтобы их купить, пришлось резко расширить производство автомобилей в Финляндии. А чтобы это расширение обеспечить, советским колхозникам пришлось срочно поставить финнам довольно много коровьих кож…
Но в конце концов все проблемы были решены, правда посетивший Моршанск вместе с Бартини Георгий Михайлович Бериев запросил — в качестве «компенсации за уводимых итальянцем людей» — довольно приличное количество жилья для своих рабочих и несколько действительно уникальных станков. Слава богу, что хоть отечественных. Ну что, Таня пообещала в течение года хотелки грузинского авиаконструктора удовлетворить: все же новогодние подарки — они должны людей радовать. В особенности тех, кто наносит стране пользу…
Глава 17
Пятьдесят второй год начался «обыкновенно», то есть все намеченные работы выполнялись в соответствии с планами. На государственных предприятиях — в соответствии с планами Госплана, на артельных — в соответствии со своими, артельными, но которые тоже координировались Госпланом. И планы производственные выполнялись, а вот планы научные…
У Тани было свое мнение о методах планирования в науке, довольно сильно не совпадающее с мнениями товарищей из Госплана и даже с мнением товарища Сталина. Со Струмилиным (которого, после долгих размышлений, Иосиф Виссарионович все же решил посвятить в сущность «белобрысой девчонки») у нее постоянно возникали разногласия по различным вопросам, которые иногда приходилось улаживать Лаврентию Павловичу. Он — после обстоятельных разговоров на разные темы — пришел к выводу, что действительно, лучше с девушкой не спорить, и поддерживал все ее решения. Вероятно, в большей степени потому, что результаты этих решений он почти каждый день мог видеть.
Алексей Николаевич Крылов буквально в восторг пришел, проверив как работает резиновое покрытие подводной лодки, причем в такой восторг, что специально «для натурных испытаний» в Молотовске была переделана подводная лодка сорокового проекта. Причем переделывали ее капитально, пришлось даже геометрию корпуса поменять (ну и дейдвуд переделать под гваяковый подшипник), но в результате подводная скорость лодки выросла до почти девяти узлов (вместо прежних семи), а шум снизился практически вчетверо. Лаврентий Павлович был весьма далек от морских дел, но академика считал беспрекословным авторитетом, так что поверил в то, что подсказанная Феей идея оказалась воистину революционной. А уж что творилось в атомной отрасли…
Курчатов разродился сразу двумя проектами атомных энергетических реакторов. Один — на тяжелой воде, с планируемой электрической мощностью в триста пятьдесят мегаватт. А второй — реактор водо-водяной, с электрической мощностью в пятьсот мегаватт. В январе Спецокмитет утвердил строительство электростанции по первому проекту, ведь в качестве «побочного продукта» она должна была вырабатывать и полтонны оружейного плутония в год. А со вторым проектом дело обстояло несколько хуже: хотя Таня и сказала, что проект «вполне рабочий», в стране просто никто электрических турбогенераторов с требуемыми параметрами сделать не мог. Пока не мог: товарищ Берия уже согласовал учреждение нужного для проектирования этого «железа» института и выбил финансирование на строительство необходимого завода — только вот результат ожидался года через два, не раньше, так что начинать постройку электростанции было сильно преждевременно. Правда Игорь Васильевич быстренько предложил проект «попроще», с электростанцией на сто двадцать мегаватт — но у Лаврентия Павловича не было и времени, чтобы его обсудить с Таней, да и средств на строительство тоже не имелось… Пока не имелось.
А в подмосковном Калининграде, в КБ товарища Королева, группа под руководством Святослава Лаврова совершила, как мимоходом сообщила девушка, «прорыв в вычислительной науке». Святослав Сергеевич всего лишь с тремя молодыми женщинами-математиками придумал и воплотил в «реальный продукт» систему программирования вычислительных задач. Причем такую, что математикам-прикладникам даже было не нужно понимать, как вычислительная машина вообще работает: алгоритм решения такой задачи записывался на простом языке (названном Лавровым «Автокод») именно как последовательность простых арифметических и логических действий. А система переводила написанное понятным любому математику языком во внутренний машинный код… С подачи Тани вся группа была награждена орденами «Знак почета» — но даже эта работа была лишь малой частью того, что творилось в области вычислительной математики. И Лаврентий Павлович постепенно склонялся к тому, что «планировать научные разработки — дело бесперспективное».
