Что ж, вот и всё. Теперь точно Юлю не вернут. И скоро меня сменят на посту. А идти в палату, где будут обсуждать, как прошёл день, совсем неохота. Хотя… я же могу рассказать друзьям другую историю. Например, как мой дозорный пост чуть не снесла стихия.

Снова громыхнуло, небо расчертила молния. Повис густой туман. В сетке дождя знамя лагеря слилось с тёмным небом.

Началась магия.

20 лет

Стеклянный вальс

– На сайте билеты закончились! – кричал я в телефон. – Придётся приобретать на месте. И вообще, завтра экзамен.

– Слушай, приходи, мы впишем! – старался перекричать музыку Ян. – Мы же впишем? Света говорит, без проблем! И уйдёшь сразу после её выступления. Вспомни, как в прошлый раз перед сессией за ночь выучили все лекции. Такое пропускать нельзя!

– Как будто я не был на её концерте.

– То в Питере, а в Москве впервые. Да ещё и в «Лётчике»! Поверь мне, вечер будет особенным!

– Ладно, привет ей, – сказал я.

В клубе я устроился за свободным столиком.

– Тут резерв, – сообщил пробегающий мимо официант.

Пришлось поменять место, но позже история повторилась. Подошедший Ян только пожал плечами на очередное предложение пересесть.

– Ну, значит, будем сидеть за столом музыкантов.

Чуть позже появилась и Света.

– Какие планы?

– Вас послушаем и уедем. Ещё готовиться к сдаче.

– Останьтесь, последняя группа тоже интересная.

Я с сомнением что-то промычал.

– Эй, – на Свете повисла фанатка с фотокамерой. – А кто твои друзья? Тоже музыканты?

– Конечно. Я, например, в нашей банде на тамтамах играю, – выдумал сходу.

Ян с улыбкой кивнул.

– Ого, какие у неё огромные глаза, когда не закрыты, – шепнул он. – Прям «волоокая богиня»¹.

– Отлично! Когда вы будете выступать, я вас тоже сниму! – Волоокая богиня покачивалась в такт музыке. Глаза её были полузакрыты, и слова она произносила с лёгким напором, словно с ней спорили, а она преодолевала сопротивление.

Ближе к концу вечера я столкнулся с ней около туалета.

– После концерта куда-то поедете? Всей группой?

– Да пока тут.

– Не забудь меня.

Я не успел ничего ответить: заиграла следующая группа, и волоокая исчезла.

У сцены я заметил девушку в розовой бейсболке; она стояла спиной к выступающим и не обращала внимание ни на концерт, ни на танцпол. Перебросившись парой слов с лохматым парнем, она пропала из вида. Наверное, фанатка следующей группы, вылезет на танцпол, когда они появятся. А потом прилипнет к музыкантам на улице, лишь бы провести с ними ещё пару минут.

– Твоя очередь брать пиво! – сказал друг.

Следующий бокал пришлось ждать минут десять. У барной стойки зависла черноволосая девушке, выглядевшая будто она перепутала своё время и явилась из прошлого, из конца шестидесятых: с каре, в белой короткой юбке и белых сапожках. Бармен долго мешал её коктейль, стараясь её разговорить.

Наконец, и мой коктейль был готов. В бокал упали кусочки яблока, и я спросил у неё какую-то ерунду, вытягивая девушку на беседу, как фокусник вытягивает зайца из шляпы.

– Так из какого года я? – кокетливо переспрашивала она.

– Шестьдесят девятый год, как в фильме, – отвечал я. – Это тоже был август. Я легко могу тебя представить актрисой, сыгравшей кого-то из того времени. Она там очень красивая. Но ты ещё лучше.

– Что тут сказать, мы в неравном положении. Я этот фильм не видела.

Рядом оказалась волоокая.

– Давайте, я вас сниму вместе?

Я протянул ей свой телефон и прижался к девушке «из шестидесятых», положив руку на барный стул за её спиной. Казалось, ещё миллиметр, и я невольно поглажу её бедра. Попробую убрать руку – и тоже задену.

– Не торопишься после концерта? Тебя не ждут? – спросил я, как только нас «сняли».

– Не очень, – ответила она.

– У друга-музыканта будет афтепати. Давай с нами?

– Как пойдёт. Будет час, будет песня, – она сделала долгий глоток через трубочку. – В общем-то я не против.

Позже я столкнулся с ней на танцполе. Она поворачивала голову то влево, то вправо, и эти два движения не менялись, что бы ни играли со сцены. «Каре – два движения» – назвал я её. Имя спросить не успел, сразу пригласил за музыкантский столик. В итоге там оказался я, она, Ян и Света.

– Это для тебя, сучка! – слова, произнесённые в микрофон, оживили потухший зал.

В танцевальном партере на полу распласталась синяя от макияжа пьяная фанатка – волоокая богиня, как назвал её Ян. Она поднялась и с неожиданной резвостью из последних сил дотянулась до грифа гитары, протянутой басисткой. Рука фанатки пробежала по струнам, и до зрителей донёсся вполне годный звук. Это действо совсем измучило волоокую. Со словами – «как я напилась» – она снова сползла на пол и на время затихла.

Музыка остановилась. Басистка сняла бейсболку и помахала ей, вглядываясь в зал и щурясь, как близорукая. Софиты слепили её и делали лицо практически белым. Девушка показалась мне знакомой, как детское воспоминание, от которого невозможно убежать.

Она улыбалась: большие белые зубы с чуть неправильным прикусом, крупные губы. Скупая улыбка – не больше чем дань остывающему танцполу. Голубые глаза искрились от смеха. Её фигура была скорее худощавой: тонкие руки, спортивные ноги и узкая спина. Широкий разрез глаз, неровная, растрёпанная чёлка. Светлые волосы. Она выглядела как девчонка с лицом женщины.

«Это она, Юля». И сердце забилось сильней. Я выпустил из объятий девушку с каре и подался вперёд.

– Мало секса! – выкрикнула музыкантам волоокая.

В этот момент лохматый солист, игравший лицом к лицу с басисткой, развернул девушку на 180 градусов – на её спине висела картонка с сет-листом² – и объявил последнюю композицию. Он крутанул её небрежно, так, как берут женщину, с которой давно близки, и эта мысль неприятно меня кольнула. В конце партии лохматый запилил соло. Ян поморщился и изобразил на лице скуку и равнодушие.

– Ладно, – снизошёл он. – Лучше, чем сидеть дома и готовиться к сессии.

Концерт завершился, Юля закрывала вечер – всё, финал. Незаметно пролетело шесть треков, музыка прошла фоном. А всё моё внимание приковала к себе девушка в бейсболке и короткой куртке с блёстками. И с детскими коленями – что это значит, я не смог бы объяснить самому себе.

А что было раньше в этот вечер?

Промелькнул вялый чек³ перед концертом. Потом появилась первая группа и так же быстро ушла. Затем на сцене расцвели красочные мексиканские сомбреро и всколыхнули атмосферу бодрящие ударные партии. Зал накрыл глубокий и низкий женский вокал, губная гармошка напомнила кельтский боевой гимн. А ещё раньше? Барная стойка с долгим ожиданием, сигаретный дым на крыльце. Эта девочка со сцены в блестящей куртке…Она несколько раз прошла за стол музыкантов, едва улыбаясь мне. А я всё не мог отделаться от мысли, что знаю её. Девушка двигалась очень быстро, оказываясь то у бара, то в партере, то на улице, и нигде не задерживалась больше, чем на несколько минут. Казалось, она всех знает, кроме меня, и её тоже все знают.

Попытки её поймать напоминали прыжки за мячом, всё время меняющим траекторию после рикошета.

А потом я увидел Юлю в свете софитов, играющую весёлые басовые партии, от которых хотелось пуститься в пляс. С эмоциями, прибережёнными для сцены. И было видно, что девчонка получает наслаждение от игры – от каждого звука инструмента, от кокетливой мелодии сёрф-рока. Во время исполнения она слегка пританцовывала, с худых плеч сползла розовая куртка в блёстках.

«Пойдём за пивом», – тихо сказал я Яну.

И, не слушая возражений, что только за этим столиком скидка на напитки, потянул его к бару. Юля вскоре тоже оказалась там, в компании то ли фанаток, то ли коллег, но когда мы сели за стойку, тут же упорхнула на улицу. И хотя Ян только что приземлился на стул, я отвлёк его от разговора с барменом, чтобы позвать покурить.

– Ты кое-кого забыл за столиком, – друг кивнул в сторону девушки с каре.