Иногда Гвен даже злило, что после парочки таких ударов, когда расспросы продолжались, она не могла нанести и небольшой физический удар. «Раз хотят узнать от меня историю в подробностях и красках, так я дам им такую возможность!» Её приемные родители не были в восторге от такой перспективы. Они научились обходить эту тему практически с первого дня Гвен в новом доме. Она была бесконечно благодарна им за это. А ещё за поддержку, понимание, возможность почувствовать семейный дух и прелести жизни. Ведь кроме назойливых знакомых, появлявшихся словно из воздуха, у Гвен было множество добрых и отзывчивых приятелей. Когда к Уэсли заходили друзья, проезжающие мимо, они всегда были рады разговору с ней, часто привозя с собой необычные вещицы.
Ещё в детстве Гвен пыталась узнать, чем занимаются её новые родители. Мерет, жена Уэсли, сразу рассказала о себе всё. Её хобби – вышивание, должность – риелтор. Раньше Гвен часами могла слушать её рассказы о разных людях и их историях: кто они, откуда и зачем приехали. Это странным образом увлекало её. Мерет вела хозяйство в доме, с чем Гвен охотно помогала. Кажется, в доме не было угла, где она не побывала бы за эти пятнадцать лет. Кроме гаража. Здесь начиналась территория Уэсли, который мало что рассказывал о себе, как бы отчаянно Гвен не пыталась узнать подробности. Хобби – чтение газет? Вряд ли это можно назвать хобби, тем более она знала, что за их потрепанными страницами всегда скрывалось что-то другое. О работе и вовсе речи не шло. «Помогаю людям, езжу по стране, в командировки… Рано тебе во всё это вникать», – вот и весь ответ.
Из многочисленных приятелей и знакомых Уэсли Гвен выделяла одного, особенно важного для неё. Ричард спас её жизнь в ту ночь, про которую мечтало узнать множество зевак. Гвен не хотелось оставаться без его защиты, пусть они и были знакомы всего несколько минут. Ричард знал её мать, и ей хотелось разговаривать с ним часами. Но в ту ночь он ушёл поразительно быстро, оставляя Гвен с незнакомыми людьми, которые знали Мориса, но не Джулию. Своего отца она вспоминала лишь в одном эпизоде – как он, сломя голову, бежит подальше от дома, оставляя истекающую кровью жену и дрожащую в ненадежном укрытии дочь. Гвен не хотела вспоминать его.
Приезд Ричарда всегда сопровождался громкими радостными криками Гвен, которых он сначала боялся, ещё не привыкший к такому приёму. После пары встреч вампир сам начал подражать ей, крича ничем не хуже, а после – с широкой улыбкой и смехом – крепко сжимать в объятиях. Ричард сам не сразу понял, почему Гвен так тянет к нему. Но каждую встречу они говорили только о её матери, поэтому очень скоро он догадался. Затем к воспоминаниям про Джулию начинали прибавляться вопросы. «Кто мои родители? Чем занимаешься ты? Как сумел помочь мне?» – и десятки других, ответы на которые Ричард сначала тщательно обдумывал и только потом решался на рассказ. Не желая ещё больше травмировать Гвен, никто не говорил правды. Никто и никогда.
До того момента, пока ей не исполнилось шестнадцать. И, конечно, просвещение принёс с собой Ричард, наконец пролив свет на многие моменты жизни не только Уэсли, но и своей. Сказать, что Гвен была поражена, – это описать лишь десятую часть того, что она испытала. Стало ли ей хуже от этого? Ничуть. Наоборот, в те же шестнадцать лет она научилась давать отпор и заявлять о себе, на что её родители смотрели с волнением, а Ричард – с гордостью. Для него казалось жизненно необходимым воспитать в Гвен настойчивость, независимость и умение постоять за себя. Даже присутствуя в её жизни несколько дней в несколько лет, вампиру это удалось.
Факт того, что они так мало времени проводили с Ричардом, угнетал Гвен. Она не понимала, почему он не может приходить чаще – ему даже транспорт не нужен! И тут вновь появлялись секреты, которые приходилось силой вытягивать из Ричарда не один год. Это оказалось куда труднее, чем добыть информацию обо всех других аспектах жизни. Гвен чувствовала себя особенной и причастной к небывалому миру, расположившемуся рядом с ней. К примеру, она узнала, что Уэсли – оборотень, и её родная мать тоже была оборотнем.
«Только ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что они оба выли на Луну в полнолуние, обернувшись волками. Это устаревшие мифы, которые, впрочем, всё ещё актуальны среди людей. У оборотней множество классификаций. Есть и волки, конечно. Уэсли способен принимать форму кентавра в благоприятной обстановке, где совпадает множество факторов или благодаря специальным зельям. Джулия, таким же образом, могла обратить свои волосы в змей (на этом моменте Гвен не могла не вспомнить миф про древнегреческих сестёр-горгон). Такая возможность её совсем не привлекала, поэтому она выбрала обычную жизнь среди людей», – один из многих рассказов, которые Гвен записала по несколько раз. Ей безумно хотелось навсегда сохранить удивительные сведения о своих близких.
В одном из блокнотов рядом с этой историей вскоре оказалась ещё одна, едва ли не в формате диалога, состоявшегося у Гвен с Ричардом.
«Не только люди населяют мир… Помимо оборотней существует множество необычных существ. Мы просто научились хорошо прятаться, да и не бросаемся в глаза, потому что не имеем признаков, характерных для оборотней или вампиров во многих культурах. Да, я вампир, которого не бросает в дрожь при виде чеснока. Что? Конечно, осиновый кол может меня убить. Он и тебя убить может, хотя ты абсолютно точно не вампир. В каком-то смысле эти мифы и сказки и помогли нам спокойно продолжать жить рядом с авторами баек про нас… Гвен, мне неприлично много лет. Обещаю, что преподнесу тебе это знание на твоё совершеннолетние… (пометка: этого так и не произошло!)» – Гвен с теплом вспоминала льющийся смех Ричарда. Такого смеха она не слышала больше ни у кого. Он проникал глубоко в сознание, заставляя радоваться вместе с ним, даже если тебя пожирала тоска.
– Гвен, спускайся завтракать! – раздался приглушённый голос, который тут же оторвал Гвен от поглотивших её раздумий. Мерет была обычным человеком, но знала обо всём. Прошло уже несколько лет с того момента, как узнала и Гвен. Но она предпочитала перечитывать рассказы Ричарда, вспоминать долгие беседы с ним и читать книги, рекомендованные им для изучения. Она любила чувствовать себя частью этого мира, словно он был настолько хрупким, что существовал только пока о нём помнили.
Гвенда спустилась на первый этаж и сразу же попала в просторную столовую, совмещённую с кухней. Дом был большой, с приятным ремонтом и дизайном. Кажется, Гвен здесь понравилось едва ли не сразу. Что-то притягивало в развешанных повсюду картинах, стоящих тут и там статуэтках и книгах. От гостиной веяло прохладой, на кухне ей было тепло, в комнате родителей уютно, а у себя спокойно. Всё на своих местах, как и должно быть. И ничто не тревожило эту размеренную жизнь и самоощущение в ней Гвен. «Разве что приход Ричарда выбивает всё из привычного ритма жизни», – усмехнувшись, подумала Гвен. Родители, особенно Уэсли, не очень лестно отзывались о вампире после каждого его прихода. Однако мужчины продолжали дружить и очень скоро всё возвращалось на круги своя. До следующего визита Ричарда.
– Ты хорошо спала? – спросила Мерет, на секунду оторвавшись от мытья посуды, когда Гвен села за стол. В последнее время она жаловалась на кошмары, а иногда ночью просыпалась с ужасными криками и не могла объяснить, что ей приснилось.
– Да, спасибо, – сказала Гвенда, пытаясь вспомнить хоть какой-нибудь сон за последнее время. – Кажется, это прекратилось.
– Вот и славно. Ещё не решила, в какой университет будешь подавать документы?
– Не совсем. Я в сомнениях, – Гвен бросила короткий взгляд на Мерет, но та стояла к ней спиной. Её сомнения заключались в выборе между «нормальной» работой и продолжением изучения интересной, но опасной сферы. К счастью, Мерет не стала осложнять разговор дальнейшими расспросами, поэтому Гвен смогла спокойно поесть и вернуться к себе.
Долго в комнате она не высидела. Вспомнив о том, что давно собиралась сходить за книгами в библиотеку, Гвен предупредила Мерет и отправилась туда на автобусе. Здание библиотеки давно уже пустовало, привлекая лишь редких посетителей. Сама концепция бумажных книг устарела, люди редко утруждали себя походами в общественные места. Особенно если здание у этих мест было обшарпано настолько, что находилось в аварийном состоянии и в один прекрасный день могло быть снесено. Внутри же в любое время года температура, кажется, опускалась гораздо ниже, чем следовало бы. Холод библиотеки не был приятным. Он сковывал, местами пугал, щекоча за открытые участки тела.
