— За сколько? — в отчаянии спросил Камбала.

— За поллепня. Его, — Малина взглядом указал на по ношенный темно-синий пиджак, — играю за кусок. Динку — за половину.

— Добавь хоть две бумаги, — канючил Камбала.

— Не хочешь — не играй. Вытряхивайся из всех тря пок и выпуливайся.

— Ладно, Малина, играю Динку за полкуска.

— А Динка согласна?

— Кто ж бабу спрашивает? — удивился одноглазый. — Прошпилю ее, потом трекну, чтоб бежала к тебе.

— Так не пойдет. Я хоть и сука, а все по закону делаю.

— Динка, — повелительно позвал Камбала. К играющим

подошла молодая женщина.

— Чего? — покорно спросила она.

— Я тебя проиграю. Согласна?

— Как хочешь, — бледные щеки молодой женщины за алелись.

— Ты смотри, она краснеет! — восторженно воскликнул

Камбала. — Девчонка недавно была. Комсомолочка! И ты за

нее пол куска даешь! Дай, Диночка, подержусь за буфер.

— Держись, — ответила Дина и на глазах ее засверкали

слезы. Камбала схватил женщину за грудь, грубо и плотоядно

потискал ее и совсем неожиданно плюнул ей в лицо.

— На счастье плюю, — пояснил он. — Y меня примета

верная есть. Сдавай, — попросил Камбала Малину.

— На атасе поставили кого-нибудь? — спросил осторож ный Волк.

— Стоит баба одна, — буркнул Малина, не отрывая глаз

от колоды карт.

— Кто хочет сладко пить и есть, прошу напротив меня

сесть, — продекламировал Волк, извлекая карты. — Колотье-162

то какое! Шелестит! «Отдай гроши, отдай гроши». Фраерам

сказать, что колода из бумаги тонкой, — не поверят.

— Как вы их делаете? — Седугин знал, как делают кар ты, и его совсем не интересовало объяснение Волка, ему хо телось хоть немного оттянуть ту минуту, когда начнется игра.

— Мусор и не допер, из чего мы колотье делаем. Любую

бумагу нарежем и склеим в пять листиков.

— Чем клеите?

— Клейстером.

— Откуда он?

— Из хлеба.

— Как?

— Намочу полгорбыля, положу на тряпку и протираю его

ложкой. С обратной стороны клейстер проступает. Резины

нажгу — сажи замандячу. Вырежу трафарет всех мастей.

Трафарет на карту положу, палец сажей намажу, проведу раз

— и туз есть, два — валет, три — дама, четыре — король. Жи-ганское колотье шестерок не имеет, от семерок и выше. По том углы подрежу, заточу мойкой со всех краев и колотье

готово центровое. На воле в вильде такое не купишь!

— В какой вильде?

— В магазине, Степа! Ты феню знаешь, не темни. Играть

надо.

— В очко? — предложил Седугин.

— В ко-о-л-хозну-у-ю! Люди в колхозную не играют!

— Может, в буру?

— Не люблю я буру, — запротестовал Волк. — Лучше в

коротенькую. Умеешь?

— Научился у надзирателей. Когда на вахте дежурили, часто играли.

— Целиком играем или третей? — спросил Волк, неза метно подмигивая Чуме.

— Мы просто играли, — растерялся Седугин.

— А как это просто? — стараясь сохранить серьезный

тон, расспрашивал Волк.

— Берем две колоды. Один из своей выбирает любую кар ту, ложит ее рубашкой вверх и говорит, сколько ставит на

нее. Другой переворачивает свою колоду и бросает карты по

163

одной. Вышла первая карта, та, что я поставил — я проиграл, вторая — выиграл. А тот, кто мечет, наоборот.

— Мусора тоже в коротенькую шмаляют, — одобритель но хмыкнул Волк. — Первая карта в лоб, вторая — с горки, третья — в санях. Но это когда целиком играют. А третей

так же, но только ставка другая. Ставишь ты короля пик и го воришь: «Двести пополам сто восемьдесят третей». Вышел с

горки король бубей, красный, не в масть, ты получаешь семь десят.

— Почему?

— Карта простенькая. Двадцать пополам — десять, и сто

восемьдесят на три — шестьдесят. Вышел крестовый ко роль, забираешь сто сорок. Полуцвет: шестьдесят на два — сто двадцать и двадцать — сто сорок. Вышел король пик — две бумаги берешь. Можно и по-другому ставить.

— А как?

— Поставил туза и сказал: «Двадцать по кушу». Вышел с

горки туз цветной, три бумаги берешь. В пятнадцать раз больше.

— А если даму поставлю?

— Дама в тридцать, король в четырнадцать, валет в двенад цать. А с десятки и ниже одно очко набавляй, во столько раз

больше и вышпилил. Скажешь тридцать с кушем, любую кар ту поставишь, полторы бумаги твои. В пять раз выше. Не спу тай «с кушем» и «по кушу». По кушу грошей под завязку

ломится... Слепой в карты не играет. Чтоб потом толковища

не было — честно, не честно выиграл. В картишках один

закон: выиграл — получи, проиграл — уплати. Шпилить будем, как на Игарке. Не уплатил — кровью получаю: пиковину в

бок и полный расчет, — Волк неторопливо достал из кармана

складной нож, открыл лезвие, любовно сдул с него пылинку, провел пальцем по острию и положил его на нары поближе

к себе.

— Кто мечет? — охрипшим голосом спросил Седугин.

— По закону — кто карту угадает. Но мечи ты. Даю тебе

фору.

Седугин умело стасовал колоду. Волк выдернул одну карту

из своей колоды. Степан с волнением глядел на него.

— Десять пополам сорок пять третями.

164

— Бита, есть, бита, есть, — шептал Степан, осторожно от брасывая карты.

— Король, — разочарованно сплюнул Волк. — Цветную

прошпилил.

Пять раз Седугин бил карту Волка.

— Идет тебе масть, — пробормотал Волк, вытирая потный

лоб. — Двести пятьдесят в меня имеешь. Трус в карты не

играет. Десять пополам двести сорок третями.

— Бита, есть, — шептал Седугин, облизывая сухие губы.

— Есть! Цветная! — торжествующе крикнул Волк, пока зывая Степану трефовую десятку.

— Как же есть? — возмутился Седугин. — Десятка в

санях была, значит бита.

— Есть! Кнокай! — заорал Волк, сунув карту в лицо Седугина. Степан растерянно взглянул на Волка. В ту ж е секунду

в руках Чумы мелькнула карта и упала к тем, что лежали на

нарах. Волк метнул быстрый взгляд в сторону Чумы. — Давай

посчитаем.

— Давай, — охотно согласился Седугин.

— Смотри, а то скажешь, что туфту залепили. Валет бит, семерка есть. Король бит, а десяточка моя есть.

— Не было тут короля! Не было! — в отчаянии закричал

Седугин.

— Не базлай. Колоду проверь. Найдешь лишнюю карту — кровью с меня получишь. В колоде тридцать две карты. Не

забудь, Степа. — Седугин дрожащими руками собрал карты и

старательно пересчитал их. Волк насмешливо наблюдал за

ним.

— Тридцать две, — подавленно пробормотал Степан.

— А ты говорил! — торжествовал Волк. — За такую на халку печенки отшибают. Ладно уж, не трону я тебя. Я угадал, я и мечу! Ставь! — Степан с отчаянной решимостью взглянул

на Волка и выпалил:

— Сорок с кушем.

— По кушу, так по кушу, — вполголоса проворчал Волк, переворачивая колоду.

— Туз! — вздрогнул Седугин.

— В лоб! — хохотнул Волк. — Заделал я тебя. Чем за платишь?

165

— Как чем? Я проиграл двести, у меня осталось еще триста.

— Считать учись, Степочка, — ласково посоветовал Волк.

— Сорок по кушу туза не две бумаги, а шесть.

— Я сказал с кушем!

— По кушу, Степочка. Я еще два раза повторил. Слышал, Чума?

— Чтоб меня на первой работе попутали! — поклялся

Чума. — Ты кричал «по кушу». Волк два раза повторил. Вспом ни! — Седугин побагровел. Память предательски подсунула ему

слова Волка: «По кушу, так по кушу».

— Ты сказал «по кушу», а я «с кушем», — прошептал

Седугин.

— Это к делу не относится, как трекает дядя судья. Ты

должен был поправить меня. Не сказал — плати.

— Забирайте все, — обреченно выдохнул Седугин. — Я в

своих тряпках. Голого на этап не погонят. — Седугин ухватился

за эти слова, как за свою последнюю надежду. Он повторил с

радостью и облегчением: — Не пойду голый на этап. Не по гонят.