трогал. Фраера...

— Ни в коем случае! — запротестовал Илюша. Не обращая

внимания на стук и угрозы надзирателя, Игорь Николаевич

присел возле Любови Антоновны.

— Беда иметь дело с женщинами, — вздохнула она. — У

одной эмоциональный шок, у другой — заурядный обморок.

— Вам вредно говорить, профессор.

— Пусти, Игорь! — настойчиво требовал Рыжий.

— Вы не откроете им? — испуганно спросила Клава.

— Сядь и не суйся, когда тебя не спрашивают, — прикрик нул Игорь Николаевич на Клаву.

— Как бы они не догадались заглянуть в землянку, — вслух подумала Любовь Антоновна.

— Т-с-с! Услышат, — предостерег Игорь Николаевич.

— В землянку канайте! — диким голосом завопил Горя чий. — Там Игорева баба! — Илюша подскочил к воспитателю

третьей известковой и схватил его за горло. Горячий захри пел. Отвислые щеки Горячего покрылись пятнами. Синий нос

побагровел. Побелевшие губы судорожно вздрагивали. А в бес цветных водянистых глазах застыл животный ужас.

111

— Отпусти его. Удушишь, — уговаривал Игорь Николае вич, с трудом отрывая руки Илюши от горла Горячего. Зазве нело разбитое стекло. Над ухом Илюши просвистел камень.

— Бей контриков! — раздался за окном истошный крик.

— Лежачего не быот!

В окно градом полетели камни. Они со звоном ударялись о

прутья решетки. Один из них угодил в Горячего.

— Открывай, Игорь! Народ требует! Заключенные твои

товарищи, — настаивал Рыжий.

— Не пуляйтесь камнями! Меня убьете! Меня, — орал пере пуганный Горячий.

— Эй вы! Народ! — закричал Игорь Николаевич, подходя

к окну. — Еще один камень и я задушу Горячего! Труп его от сюда заберете!

— Не имеешь права!

— Вышку получишь! — бесновались за окном.

— А я контрик, мне все разрешено! Души его! — свирепо

приказал Игорь Николаевич.

— Меня задушат. Не пуляйте камнями, — плаксиво молил

Горячий.

— Дежурники! Ломайте двери!

— Воспитателя убивают! Честного человека!

— Где же советская власть? — вразнобой визжали за ок ном.

— Не открывайте! Они меня убьют! — плакала Клава.

— Лежачих не бьют?! — голос Игоря Николаевича дрожал

от ярости. — Вы камнями в больных женщин швыряете! Вам

можно.

— Открыл бы по-хорошему, — миролюбиво предложил Ры жий.

— Я вам живой не дамся! И запомни, Рыжий, завтра по говорю с управлением — мало тебе не будет! Я слов на ветер

не бросаю!

— Не пугай, Игорь! Нам что приказано, то мы и делаем!

Зря ты артачишься.

— Уходите! За меня с вас спросят!

— Трекаешь, Игорь! За контриков ни с кого не спраши вают!

112

— Утром убедишься, Рыжий! Я сам на вахту приду. Как

бы вам не всыпали по тому месту, откуда ноги растут.

— Ладно, Игорь, уйдем! — согласился Рыжий. — Ты на

прощанье дал бы нам обогреться.

— Через окно получите.

— А что как в землянку заглянем? Горячий кричал, баба

твоя там!

— Идиоты! Где ж е там баба моя прячется? Одна чокну тая, вторая — тубик, третья — старуха, — Игорь Николаевич

громко захохотал.

— Ты, пожалуй, прав, — согласился Рыжий. — Разгоним

мы коблов, только чур не на сухую.

— Два пузырька отвалю! Гони эту падаль отсюда! — по требовал Игорь Николаевич.

— Мало, Игорь!

— Три! Больше ни капли нет.

— Вот и хорошо! — обрадовался Рыжий. — По баракам

расходись! — звонкий голос Рыжего разорвал наступившую

тишину.

— Сами же велели прийти, — проворчал кто-то за окном.

— Я тебе велю! — окрысился Рыжий. — Шагом марш на

место! Уводи, Васек, своих коблов! — подружки Васька, ру гаясь и ворча себе под нос, удалились.

— Давай, Игорь! — напомнил Рыжий, подходя к окну.

Игорь Николаевич приподнял половицу, достал три бутылки

спирту и подал их в окно.

— Маловато! Еще бы одну!

— Больше нет, Рыжий! Последние из гашника отдал.

— Об нас не упоминай в правлении, — подал голос ефрей тор.

— Могила! — поклялся Игорь Николаевич.

— Если погоришь, Игорь, возьмут тебя в центральный

изолятор, тогда уж скажи, что мы без дела не сидели. О Ваське

помяни и что рвались мы не забудь.

— Обещаю.

— Тебе можно верить, Игорь. Хороший ты мужик! Я ж

говорил, зачем нам другой лепило! — расчувствовался Рыжий.

— Иди! Небось тебя приятели ждут, им тоже выпить

охота!

113

— И правда, пойду, — сказал Рыжий и вскоре шаги над зирателей затихли за окном.

— Игорь Николаевич!

— Рита! — обрадовался Игорь Николаевич, подсаживаясь

к девушке.

— С доктором... ничего не случилось?

— Здесь я, Рита, — откликнулась Любовь Антоновна.

— Лягте хоть вы! — рассердился Игорь Николаевич. — Мало мне заботы!

— Ей плохо? — спросила Рита. — Я подойду...

— А ну ляг! Минуты врозь прожить не могут, — ворчал

Игорь Николаевич, укладывая Риту.

— Меня к доктору позвали... Потом схватили за горло.

Это было или мне показалось?

— Руку дай, — потребовал Игорь Николаевич, не отвечая

на вопрос Риты. — Я тебе укол сделаю. Поспишь немного и

лучше будет.

— Они не придут?

— Повыше рукава засучи! Никто не придет, Рита. Закрой

глаза и постарайся ни о чем не думать.

— Мне это снилось?

— Снилось, Рита! Поспи еще и увидишь хороший сон. — Игорь Николаевич, услышав ровное дыхание Риты, подошел

к Тимофею Егоровичу. — А вы куда? — раздраженно спросил

он, увидев, что Любовь Антоновна поднимается на ноги.

— К больному.

— Вам нельзя, профессор! — запротестовал Игорь Нико лаевич.

— Молено. Y меня небольшое переутомление.

— Вас не переспоришь, Любовь Антоновна!.. Женская ло гика...

— Логика врача, — Любовь Антоновна плотно поджала

губы. — Он бредит. О дочери вам не говорил?

— Ася! Доченька, — шептал Тимофей Егорович.

— Ту девушку тоже звали Ася... Он раньше о дочери вам

не говорил?

— Не упомню, Любовь Антоновна... Горячая ночка вы пала... Третья попытка ликвидировать меня... Еще одна неудач ная попытка — и я пациент психиатрической больницы.

114

— Я понимаю, что вы сегодня испытали, но...

— Не в этом дело, Любовь Антоновна. Сегодня не случи лось ничего особенного. Заурядное покушение, примитивное

средство... знакомые исполнители, битье окон и... дружеская

попойка на вахте в тесном солдатском кругу. Но я-то каков!

Трижды на меня покушались! Не каждый деспот может по хвастать таким обилием покушений. Еще раз попытаются, во ображу я себя Наполеоном. На Бонапарта покушались дваж ды, а на меня четырежды. Значит я не просто император

французов, а Наполеон в квадрате...

— Вы все шутите, — улыбнулась Любовь Антоновна.

— Надо же вас как-то отвлечь от горьких мыслей, профес сор. — Трудно жить с черными очками на глазах.

— Шутки невеселые.

— Да. Я отделался легкой царапиной. А Тимофей Егоро вич...

— Что с ним?

— Сотрясение мозга, Любовь Антоновна.

— Он скоро встанет на ноги?

— Завтра осмотрите сами, профессор.

— Обязательно. Сейчас бы. Может разрешите, — попро сила Любовь Антоновна.

— Нет! — отрезал Игорь Николаевич. Любовь Антоновна

поняла, что он не изменит свое мнение.

— Вы хорошо знаете жаргон.

— Всему приходится учиться. К концу срока, если дожи ву, не только жаргон изучу, а воры меня за настоящего вора

примут.

— Вы спасли всех нас.

— Неизвестно, кто кого. Не будь Клавы, я бы валялся с

отрубленной головой.

— Неужели б простили им?

— Простить не простили б, а виновного бы не нашли.

Впрочем, обо мне побеспокоятся. Пузыря — к стенке, если б

работнул меня, а Горячего... Сколько у тебя сроку?

— Двадцать, — хмуро ответил Горячий.

— За Петрова бы дали двадцать пять, а за меня вышка

ломится.

115