Улыбка исчезает под моим шлемом. Я должна отменить подлет к ущелью Гога левой рукой, в то время как мой, надежно защищенный мозг решает, а должны ли мы отступать, пока еще есть такая возможность.

В конце концов, проблема в самой буровой установке.

На убийственной поверхности Меркурия.

Допустим, мы спустились к активному забою «Копь-Зет». Ползущий терминатор не пересечет Серные Равнины, еще как минимум месяц. Плохая видимость может привести к аварии. Если бы этого не произошло, мы израсходовали бы столько топлива, что нам пришлось бы совершать обратное путешествие на Марс, на чистой солнечной энергии.

Я могла бы запустить аварийные паруса. Меркурий получает солнечного потока в шесть раз больше Земли. Но транзитное время составило бы годы, а не месяцы. Мне пришлось бы ампутировать руку без трансплантата, что сильно повредило бы нервные окончания, и на том шанс вернуть себе руку, сравнялся бы с нолем.

И ко всему этому, плюсом добавляется шанс заболеть еще одним раком, как мне, так и моему стажёру, пока будем двигаться обратно. Десять тысяч рад^[16] в земной год — это довольно много. И это в дополнение ко всему, чем нас кормят на планете. Что также немало добавляло это гадости вне независимости от того, умный скафандр или нет. Не хотелось бы подвергать этому микрочип, не говоря уже о человеческом теле, и, хотя у нас будет в наличии охлаждающая жидкость для борьбы с несколькими видами рака, а моя посудина сможет перемещаться и без нашего участия, но боюсь, что у нас не хватит запасного топлива, чтобы запустить Принтер Два.

Итак.

Заход с ночной стороны, исключен.

— Команда Марса сообщает, чтобы мы оставались на орбите и ждали подкрепления, — докладывает Наамла, — «ЭлеАллок» дал добро, Пенетратор — заправляется топливом и летит к нам.

Я едва слышу её.

Предположим мы садимся с дневной стороны. Есть возможность вернуть часть азота, но никак не большую его часть. Хотя объем азота был бы слишком достаточным. Мы израсходовали бы почти всю нашу охлаждающую жидкость, спускаясь на Серные Равнины и возвратившись обратно на траекторию Марса. Зато это действие было бы быстрым. Осталось бы топливо и возможно не пришлось бы жертвовать рукой.

Однако права на ошибку нет, и у нас в наличии было бы всего тридцать минут для выяснения того, что пошло не так и потенциально исправить это «не так».

«Как заделать дыру, глубиной в десять километров?»

— Что-то еще происходит, — сообщаю я, — к югу от источника шлейфа в коре Меркурия расширяются трещины. Это катастрофа. Вот-вот прорвется второй газовый шлейф и мне придется потратить все топливо впустую, просто избегая обломков.

Нажав на экран, чтобы произвести измерения, место неминуемого взрыва оказывается в семидесяти километрах от «Копь-Зет», и несмотря на то, что обзорная карта дает предварительную информацию о том, что глубина коры Меркурия составляет двадцать восемь километров, новые данные показывают, что на самом деле — всего десять.

Почему же кора настолько тоньше и плотнее, чем мы думали? Как будто в этом конкретном месте происходит какой-то преднамеренный процесс. Несчастным случаем, пожалуй это не назовешь. Разве кто-то не должен был исследовать невероятное богатство руды на этом участке?

Кроме того, под корой находится слой жидкости, температура которой составляет ровно 200 К,^[17] при чем повсюду, от центра области трещин, до краев.

Корабль достаточно быстр, чтобы провести сканирование за миллисекунду до того, как солнце начнет превращать этот слой во второй, меньший шлейф.

— Так вот откуда это берется, — подмечает Наамла, — под Серными Равнинами располагается океан жидкого сероводорода. Скорее всего, в твердом состоянии под более высоким давлением, внизу, на морском дне.

Жидкий сероводород.

Бурлящий и пердящий океан.

Протянув руку, я отклеиваю ленту ПВХ, но только нижнюю часть экрана, чтобы Наамла смогла увидеть это определение: «ПЕРДЯЩИЙ ОКЕАН».

— Закатываю глаза, — произносит Наамла, — это отвратительно.

«ОМЕРЗИТЕЛЬНО».

Китовая Акула уже настаивает на том, чтобы я прямо сейчас обратила внимание на всплески, и я обращаю.

Потому что эти всплески, не несут характер случайности.

Моя милая посудинка, довольно точно определила их происхождение. Они находятся под поверхностью, на глубине ста километров до первого, самого большого и опасного шлейфа Серных Равнин.

Да… их расположение не случайно.

Одна секунда… всплеск, три секунды… нет ничего, затем снова всплеск на одну секунду. Целенаправленная пульсация между паузами молчания. Два из них. Затем три.

Пять, восемь, тринадцать, двадцать один.

Потом пауза.

Затем начинается все снова.

«ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ФИБОНАЧЧИ».

— Это Фи… — начала я говорить.

— Знаю… — прервала меня Наамла.

«РАЗУМНАЯ ЖИЗНЬ».

— Должно быть это разумная жи…

— Того же мнения… — поспешно соглашается стажёр.

Пытаюсь снова прикрыть экран, но я испортила ленту и нет времени на то, чтобы достать ПВХ.

— Наамла! Смотри на меня, а не на экран. Что-то пытается связаться с нами из-под бурлящего всплесками океана. Если мы ответим, наши сигналы должны будут проникать до смешного глубоко, и это непохоже на то, что я ношу с собой ускоритель частиц. Принтер Один слишком мал, чтобы скомпоновать кильватерный лазерный ускоритель, а Принтер Два…

«Кровавый суп из зрачков».

— А Принтер Два сейчас печатает вашу руку, — невозмутимо заканчивает мою мысль Наамла, — капитан, наши инструкции таковы: оставаться на орбите и ждать. Пенетратор оснащен шестью принтерами. Это может начаться на ускорителе частиц прямо сейчас.

«И позволить твоему грязному и гнилому папаше стать тем, кто войдет в историю, первым поговорив с инопланетянами?» — пронеслось в моей голове.

Представить такое, это хуже, чем нарисовать себе картинку, как я на всю оставшуюся жизнь, больше не смогу оторвать кусок ПВХ от экрана.

— Вы же все еще будете здесь, — приводит свои аргументы стажёр, — корабль Джихад Диба всего в четырех месяцах пути.

«Да это же целая жизнь!»

«Он рассказывал мне, что однажды вы сожгли свои вкусовые рецепторы, потому вам было невтерпеж дождаться, пока остынет еда, а потом вы пыталась притвориться, что это опухоль, которая заставила вас заново отрастить язык».

«А он назвал тебя не вылупившимся яйцом, с манией компетентности!»

«Мне не понятно, зачем ему дети, если он собирался постоянно их унижать?» — эта мысль отображается в нижней части свободного от ПВХ экрана.