– Почти год.

– Правда? – она всплеснула руками.

– Мама, ты уже забыла, что мы вместе работаем? – с некоторым сарказмом заметила дочь.

– Ах да! – сделав вид, что смущена, Надежда Николаевна поправила прическу. – Вы ведь сын доктора Хенца, – не столько вопросительно, сколько утвердительно произнесла она. – Прекрасная семья! Я знакома с вашим отцом, замечательный человек! – сыпала она комплиментами, не забывая поглядывать на дочь.

– Спасибо, – поблагодарил несколько смущенный гость.

– Да вы угощайтесь, не стесняйтесь, – Надежда Николаевна подлила ему чай. – А как вам печенье? Правда, Машенька замечательная хозяйка?

– Ну все, мы пошли, – не выдержала Маша и, взяв Дагласа за руку, чуть ли не силой заставила его подняться.

– Маша! – возмутилась мать. – Где твое гостеприимство?

– Мы уходим, – девушка чмокнула мать в щечку.

– Было приятно с вами познакомиться, – Даг наклонился и поцеловал женщине руку.

– Мне тоже, надеюсь, это не последний визит в наш дом.

– Я тоже на это надеюсь, – он нисколько не кривил душой.

– Я вынуждена извиниться перед тобой за маму, – несколько смущенно произнесла Маша, садясь в его серебристый «ягуар». – Она в каждом мужчине видит моего будущего мужа.

– Я не против, – Даг серьезно посмотрел на спутницу и с улыбкой добавил: – Да и готовишь ты отлично.

– Печенье пекла мама.

Даг привез Машу в замечательный итальянский ресторан, где собиралась приличная публика и предлагалось изысканное меню. Ему очень хотелось произвести впечатление на девушку.

– Надеюсь, ты любишь итальянскую кухню? – спросил он, помогая ей выйти из машины. – Здесь нет излишней вычурности и помпезности, так присущей итальянцам, но зато прилично кормят.

Они прошли в небольшой, но довольно уютный зал, где играла тихая, спокойная музыка.

Маша присела за стол.

– Тут очень красиво, – похвалила она. – Представляю, сколько у них ушло сил на имитацию благородной старины.

– Что ты будешь пить? – поинтересовался Даг, изучая карту вин.

– Красное вино.

– Значит, мы будем есть мясо? – удивился он, будучи хорошо знаком с ее пристрастиями, а уж о том, что она не употребляет мясные продукты, ему было хорошо известно.

– Мясо я не ем, ты же знаешь.

– Но под рыбу принято пить белое.

– Кто это придумал? – Маша кокетливо откинула головку и с нескрываемым любопытством посмотрела на своего спутника. – Я не ем мясо и не пью белое вино.

– Ты сплошная загадка, – Даг самостоятельно сделал заказ, и через несколько минут им принесли бутылочку Шато Монраз.

– За тебя! – Даг многозначительно посмотрел на Машу.

– Ну уж нет, – игриво возмутилась она. – За тебя! Я хочу пожелать тебе счастья.

– А любви? – его глаза выражали уверенность в себе и в своих силах, готовность очаровывать, покорять и побеждать.

– И любви, – не стала спорить Маша, ей нравилось его тепло и подкупающая искренность.

– Ну что, ты готова сделать заказ? – поставив бокал, поинтересовался он.

– Давай лучше ты, я не знаток итальянской кухни, – ей нравилась его опека и доминирующая мужественность.

Даг не обманул ее ожиданий. Подозвав официанта, он со знанием дела сделал заказ.

– Так, пожалуйста, сыр Буррата с горячим хлебом, тортик из Рикотто со спаржей, тосканская фритюра, равиоли с лесными грибами, японский угорь, а на десерт ассорти из свежих лесных ягод под соусом «сабайон».

– Звучит аппетитно, – улыбнулась Маша.

– Это еще и вкусно, – заверил он.

– Почему ты стал врачом? – с наслаждением поедая тортик со спаржей, между делом интересовалась Маша.

– У меня не было выбора, – просто ответил Даг. – Мой отец врач, дед врач, прадед и тот был врачом. С самого раннего детства я слышал только рассказы о больнице, пациентах. Я видел, как радуется мой отец, и слышал, как он украдкой плачет, – ровным голосом признавался Даг, но по выражению его лица было понятно, что некоторые воспоминания его не радуют. – Я не то чтобы хотел стать врачом, я знал, что буду им.

– У тебя замечательный отец.

– А у тебя мама.

– Да, это правда, они столько пережили из-за меня…

– К сожалению, дети приносят родителям не только радости, – поддержал ее Даг.

– У нас говорят: маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки.

– Давай выпьем за родителей.

– Давай, – Маша подняла свой бокал.

– Мари, – Даг накрыл ее руку своей ладонью, и она почувствовала, как дрожат его пальцы. – Ты мне очень нравишься и…

«Ничего не скажешь, красив, умен, мужественен. И только один-единственный недостаток – он не Федор», – Маша убрала руку.

– Ты очень хороший, – она сделала небольшую паузу, словно перед серьезным выбором. – Друг…

– Так неужели ты, такая обаятельная и красивая женщина, так и не встретила своего принца? – вновь повторил свой вопрос Краснов, пытаясь вывести ее из задумчивости.

– Принц у меня был, – светлые глаза девушки и не думали скрывать тайну ее сердца. – А вот потом… – она ненадолго задумалась. – Я сделала одну-единственную попытку, мы вместе работали и продолжаем работать, – подбирая слова, пыталась объяснить она. – Но я даже не знаю, как это объяснить. Вроде бы и человек приятный, и умный, воспитанный, но понимаешь – как-то все не то: и ест не так, и ходит, и смотрит, – она пожала плечами.

«Какая женщина! Какие чувства, если бы меня кто-нибудь так полюбил», – у Эдички заныло в груди.

«Но почему этому ублюдку так везет?! Успех, деньги, любовь та-акой женщины», – от обиды Косте захотелось заплакать.

– Скажите, – это был ее первый вопрос за все время разговора. – А Федор? – Маша с нескрываемой надеждой посмотрела на Костю. – Каким он стал?

– Ну, Федор у нас… – с воодушевлением начал Эдичка.

– Занимайся своим делом! – резко оборвал его Краснов и перевел взгляд на Машу. – Извини, просто знаешь, что я подумал, это ведь для него сюрприз, пусть и для тебя это тоже будет сюрпризом, – ему с трудом давались слова, и если бы это было в его человеческих силах, он ни в коем случае не причинил бы боль этой женщине. Но душа просила мести, и это было сильнее его. – Давай, ты сама поедешь в Москву и все у него спросишь.

– В Москву, – Маша грустно улыбнулась. – Ты забыл, что для России я персона нон-грата?

– Я не гарантирую, но обещаю тебе приложить все усилия для того, чтобы тебе разрешили въезд.

– Правда? – от этих слов, пропитанных надеждой, у Кости заныло сердце. «Скотина, – отругал он себя, но тут же, спохватившись, взял себя в руки. – Ты должен!»

Они распрощались как старые друзья. Мужчины покидали дом с тяжелым сердцем, Маша оставалась с надеждой.

Из гостиницы Краснов сразу же позвонил главному редактору.

– Сергей Петрович, – Костя вкратце обрисовал ситуацию. – Вы понимаете, что это будет!

– Попробую, – шеф был немногословен, из чего следовало, что он не в духе.

– А тебе не жалко эту девушку? – с нескрываемой досадой и презрением поинтересовался Эдик. – Ведь это же подло – не предупредить, что он женат, что у него дети.

– Заткнись! – злобно прорычал Краснов.

Сам себя он считал неплохим человеком, просто рано во всем разочаровался. Это пришло еще из детства. Его мать подмяла Костю под себя, как прессовочная машина, не позволяя принимать самостоятельных решений, и вдобавок воспитала в нем огромный комплекс вины за то, что ее молодой человек, биологический отец Кости, бросил ее на шестом месяце беременности, когда избавиться от нежелательного младенца было уже поздно.

Он всегда это знал, и то, что его мать вытравливала его, но опять же безуспешно, и этим его вина только усугублялась. Мать не переставала внушать ему, что он ничтожество и негодяй, «жертва аборта», и у него никогда ничего не выйдет. Он сбежал в Москву, но мать, как всегда, оказалась права, у него ничего не получалось. Где-то там, в глубине своей несчастной души, он понимал, что ему необходимо доказать ей обратное, даже если ее уже нет в живых. И он старался, как мог, наказывая своих врагов, помешавших ему стать в жизни тем, кем он мог бы стать.