– Держитесь за меня, – Эльза ободряюще посмотрела на детей. – Ничего не бойтесь!

– Слушайте меня внимательно, – она уже взяла себя в руки и спокойно отдавала команды. – Снимите ботинки, сейчас мы прыгнем в воду. Закройте глаза и рот, а главное не выпускайте моих рук. Сынок, – она посмотрела на испуганного мальчика, – ты помнишь, как папа учил тебя плавать?

Мальчик кивнул.

– Когда мы всплывем, вы должны лечь на спину. Главное, ничего не бойтесь! Я с вами! – Эльза перекрестилась и, взяв детей за руки, прыгнула в морскую пучину. Холодная вода обожгла все тело, воронкой затягивая вниз. Эльза изо всех сил работала ногами, не выпуская детские руки. Выплыв на поверхность, она судорожно глотнула воздух.

Малыши барахтались рядом, цепляясь обеими руками за мать. Вокруг плавали мелкие обломки корабля и вещи пассажиров, а над скрытым туманом морем раздавались душераздирающие крики, и люди исчезали под волнами.

«Плыть, только плыть!» – силы оставляли бедную женщину. Обезумевшие дети, позабыв все ее наставления, камнем тянули вниз.

«Я должна спасти детей!» – сжав зубы, она изо всех сил работала ногами.

– Боже! Возьми мою жизнь, но спаси моих детей!! – из последних сил крикнула Эльза.

И тут, словно услышав ее молитву, рука мальчика как-то сама собой разжалась, и он пошел под воду.

– Не-е-ет!!!! – ее крик поглотило море.

– Мамочка! – дочь пыталась сильнее ухватиться за мать.

«Спасти девочку, а потом вернуться за ним», – уже теряя сознание, прошептала Эльза.

Вдали проплывали шлюпки с немногими спасшимися счастливчиками. На одной из них измученные мокрые матросы изо всех сил гребли веслами.

– Почему вы гребете от берега? Берег там! – крикнула пожилая дама, поправляя изодранное платье.

– Мадам, это остров Силли, – явно обескураженный ее незнанием, объяснил матрос. – Местные жители никогда не оказывают помощь, ссылаясь на церковный закон, который гласит, что утопленники не могут быть преданы земле.

– Но мы ведь не погибли?

– Да?! – матрос усмехнулся. – Когда они увидят вашу брошь, их будет трудно убедить в этом.

1983 г. СССР. Москва

Москва! Величественная и красивая, но совсем не похожая на яркие глянцевые проспекты, которые Маша разглядывала дома. У нее появилось легкое чувство разочарования, будто ей обещали мороженое, но вместо этого дали простой стакан молока. Они поселились на территории дипмиссии недалеко от Садового кольца. Их радушно приняли все сотрудники посольства и наперебой предлагали свои услуги для ознакомления с нравами и обычаями новой страны проживания. Маша вместе с родителями посетила «Спасо-Хаус» – и пока Александр Морозов вел приватную беседу с послом, его жена, миловидная интеллигентная женщина, устроила Маше с матерью небольшую экскурсию по своей резиденции.

– Этот особняк был построен в 1914 году по заказу фабриканта Второва, – непринужденно вела светскую беседу жена посла, неспешно ведя их по парадным залам дворца.

Дом и в самом деле поражал воображение, помпезный, изящный, построенный в стиле неоампир. Резные двери, великолепная лепнина потолков, фризы, «обманки», ниши с «ракушечными» завершениями, обилие хрусталя и бронзы – везде чувствовалась умелая рука и неуемная фантазия мастера.

– А это зал, где мы даем приемы, еще мы называем его бальным, – они прошли в великолепный, беломраморный зал с прекрасными коринфскими колоннами, высоким сводчатым потолком и веерообразным окном с ярко-голубыми шторами.

– Великолепно, не правда ли? Только посмотрите на эту люстру, ее изготовил знаменитый серебряных дел мастер Мишаков.

– Интересно, во сколько обходится это «великолепие» нашим налогоплательщикам? – поинтересовалась Маша, когда они покинули «Спасо-Хаус», чем вызвала улыбку у родителей.

– Во сколько бы ни обходилось, поверь, это все окупается сполна, – пояснил отец. – Ведь это лицо государства.

– Но в других странах, где мы жили, государство обходилось более скромным фасадом…

– Это Россия, – улыбнулся отец. – Здесь все по-другому, тут любят показную роскошь, и если ты придешь к кому-нибудь в дом, то тебя накормят самым лучшим образом, даже если потом вся семья останется без еды. Здесь это называется «не ударить в грязь лицом».

Обустроившись на новом месте, Маша с матерью отправились изучать город. Первым стал Кремль – величественная крепость из красного кирпича, сердце древнего города, и Красная площадь.

– Здорово! – захлебываясь от восторга, дала свою оценку девочка.

– Здесь пролито столько крови, что название стало воистину пророческим. – Надежда Николаевна сняла солнцезащитные очки. В свои сорок она все еще славилась загадочной и какой-то неземной красотой. Огромные аквамариновые глаза, нежная белая кожа с легким румянцем, большие чувственные губы. На нее оглядывались не только мужчины, но и женщины. Маше было приятно, когда ей говорили, что она похожа на мать.

Они отправились через Александровский сад к Кутафьей башне и зашли за кремлевскую стену. Немного побродив по старинным мостовым древнего Кремля, где каждый камень был пропитан историей и является безмолвным хранителем чужих тайн, они вернулись на Красную площадь.

– Странно, – удивилась Маша. – Почему говорят, что Москва стоит на семи холмах? Я не вижу здесь ни одной возвышенности.

– Эта легенда родилась в конце пятнадцатого века, когда Москва стала столицей. Вот тогда-то по аналогии с Римом, стоявшим на семи холмах, и стали говорить о семи холмах, на которых вырос город, видимо для придания большей значимости.

Маша, увидев огромную очередь в Мавзолей, предложила матери посмотреть на бренное тело вождя всех народов.

Надежда Николаевна отказалась.

– На сегодня хватит, давай лучше заглянем в магазин, а затем отправимся домой.

Они зашли в большой торговый центр, под названием ГУМ. Старинное здание с ажурными переходами напоминало бурлящую реку, где в беспорядочном потоке шли, толкались, переглядывались и ругались люди. При всем многообразии лиц, типажей и, наверное, характеров всех их объединяло какое-то одинаковое уставшее и задумчивое выражение лиц, что делало посетителей торгового центра похожими друг на друга. Такое Маша видела только в Китае, когда утром или вечером несется поток велосипедистов в синих робах. Но больше всего ее поразили очереди.

– Мам, мне кажется, что весь город выстроился в одну большую очередь, – заметила Маша.

Надежда Николаевна промолчала.

– Со школой не получается, – Александр Морозов сидел напротив дочери и виновато прятал глаза.

– Почему? – Маша посмотрела на него своими детскими, беззащитными глазами.

– Понимаешь, у них в школах преподают предметы, которые, по их мнению, несут в себе государственную тайну.

– У них в школах изучают план помещения, где находится «красная кнопка»?

– Нет, конечно, – ее сарказм заставил Александра улыбнуться. – Но у них есть, например, такой предмет, как НВП, – и, предупреждая дальнейший вопрос, пояснил: – Начальная военная подготовка.

– Тоже мне, тайна, – хмыкнула Маша.

– Может, это и к лучшему, – отец взял ее за руку, – походишь в школу при посольстве, тебе ведь нужно готовиться к ASAT (обязательный тест для поступления в колледж).

– Папа! – девочка гневно вырвала руку. – Я и так буду готовиться. Но я хочу в нормальную школу! Я хочу общаться со сверстниками! И, в конце концов, я хочу узнать страну, из которой я родом!

– Хочу! Хочу! – отец засмеялся. – Какой же ты, в сущности, еще ребенок, – он крепко обнял ее и заглянул в глаза. – Завтра позвоню кое-кому. Что-нибудь придумаем!

И он придумал. Маше разрешили ходить в советскую школу, но с рядом ограничений.

Школа находилась недалеко от места их жительства и представляла собой большое трехэтажное кирпичное здание, расположенное буквой П, где во внутреннем дворике находилась большая спортивная площадка. Маша вместе с отцом вошла в огромный холл с мраморным полом. В здании резко пахло свежей краской, немолодая женщина, в синем рабочем халате, неистово натирала окна газетой.