Катя от счастья закрыла глаза и полностью отдалась его власти. Она слышала то, что хотела услышать…

По голубому, почти прозрачному небу, какое обычно бывает ранней осенью, неторопливо плывут замысловатые кружева облаков. Пока еще теплый озорной ветерок легонько кружит опавшие листья, птицы поют свою грустную прощальную песню, уносясь треугольником в даль. Маша в багровом золоте листвы, похожая на лесную фею, стоит, прислонившись к старой, мудрой сосне.

– Пойдем сегодня в кино? – она смотрит на Федора своими бездонными глазами.

– Пойдем, – шепчет он.

– Я так соскучилась, – непоседливый солнечный зайчик весело прыгает по ее лицу.

– Я тоже, – он тянет к ней руки, но девушка начинает таять, растворяясь у него на глазах, и вот уже только легкая дымка, оседлав солнечный луч, поднимается ввысь.

– Ма-ша! Не-ет!!!

Федор вздрогнул и проснулся, с кухни доносился аппетитный запах свежего кофе и блинчиков.

«Мать? – но он тут же вспомнил вчерашний вечер и стал нещадно ругать себя последними словами. – Дурак! Кретин! Идиот! Как теперь от нее избавляться?» – волшебство сна тут же рассеялось. Он, нехотя, нацепил халат и отправился на кухню.

– Доброе утро, – нежно улыбнулась девушка. – Я тебе оладушки пожарила.

– Спасибо, – волком посмотрел он на нее и пошел в душ.

– Я что-то не так сделала? – виновато спросила Катя, когда он вернулся. – Или ты оладушки не любишь?

– Люблю, – Федор глотнул кофе.

– Слава богу! – она радостно улыбнулась. – А что тебе на обед приготовить?

– На обед?! – он поперхнулся. – Ты собралась готовить обед?

Но девушка не заметила ужас, отразившийся на его лице, потому что, открыв его холодильник, проводила инвентаризацию.

– Так, купи масло, лука тоже нет, – неспешно отдавала она команды.

«Во влип!!!» – ахнул Федор.

– Слушай, ты же в институт приехала поступать? Так давай я тебя отвезу, – он лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации.

– Феденька, ты забыл? Я же документы потеряла, – сегодня казалось, что этот факт ее даже радует.

– И что теперь? – он совсем растерялся.

– Ничего, придется на следующий год поступать, – Катя равнодушно пожала плечами. – Ой, значит, правда, любишь, давай еще положу.

Федор и сам не заметил, как от расстройства съел все оладьи.

Катя взяла его тарелку и повернулась спиной. Сегодня ее волосы, скрученные в тугую гульку, были подняты вверх, и Федор увидел нежную, тонкую шею с маленькими, пульсирующими прожилками вен. Что-то невероятно легкое, какой-то мазок, едва уловимый штрих, напомнил ему Машу, словно великий мастер, лениво оторвавшись от дел, провел своей гениальной кистью по холсту нерадивого ученика, оставив лишь легкий отзвук мечты.

– Вот! – Катя поставила наполненную доверху тарелку. – А давай я тебе клубнику положу.

– Давай, – голос предательски хрипел.

Девушка открыла банку и выложила остатки вчерашней «роскоши» ему на тарелку.

– Правда, вкусно…

Она не успела договорить, Федор потащил ее в спальню.

«Дурак! Какой же я дурак! – он опять стоял под душем. – Надо было сразу ее выгнать, а не есть эти дурацкие оладьи. Все! Сейчас выйду и отвезу ее куда-нибудь. Денег дам», – он решительно вышел из ванной.

Катя стояла у дверей со свежим полотенцем в руках, хрупкая, наивная, по-щенячьи преданная. Слова застряли в горле.

– Я сейчас уеду, к телефону не подходи.

– Хорошо, – доверчиво и послушно улыбнулась девушка.

«Кретин! Так вляпаться!» – Федор сидел в машине, раздумывая, куда бы поехать.

Стоял прекрасный воскресный день, но даже это его не радовало. Он закурил сигарету, не переставая размышлять, как выползти из этой ситуации. Федор никак не ожидал, что она окажется девственницей и что так серьезно воспримет ночной каприз, он не предполагал этих преданных, беззащитных глаз, и уж совсем не желал обнаружить в ней едва уловимый отзвук юности. Все это злило и притягивало к ней одновременно.

1716 г. Франция. Париж

Людовик XIV к тому времени уже скончался, и страной правил гуляка, развратник и прожигатель жизни герцог Орлеанский.

Честолюбивый Филипп, при всей своей сдержанности и соблюдая внешние правила, стремился достичь того, к чему влекло его самолюбие. Богатство и титул ему достались от приемных родителей, теперь осталось получить только власть. Париж любит сильных, а он хотел завоевать этот город.

С первых минут появления в свете Филипп стремился обратить на себя внимание. Он мечтал о власти и, не имея ее, считал свое положение унизительным. Он остро нуждался во влиятельных связях, но друзья его отца уже состарились, да и долгое отсутствие семьи вдали от двора привело к тому, что их стали забывать. Но Филипп не терял надежды! Он был красив, богат, а это уже немало! К тому же он недаром родился под счастливой звездой, и ее Величество Судьба, вняв честолюбивым планам молодого человека, послала ему Господина Случай.

Дело в том, что испанский монарх предпринял попытку прибрать к своим рукам и французский престол. Хотя надо заметить, что сам малолетний Филипп V вряд ли бы додумался до такого. Но при каждом дворе имеются прихлебатели, склонные к авантюризму, одним из таких оказался кардинал Альберони, возомнивший себя великим полководцем, способным вернуть былое могущество Испании в Европе. Он придумал дерзкий план, способный развязать во Франции гражданскую войну, отравить малолетнего короля, посадить в тюрьму герцога Орлеанского и возвести на французский престол Филиппа V, который в принципе имел на это право, являясь внуком Людовика XIV. Разумеется, для столь дерзкого плана нужны были союзники и таковые вскоре нашлись. Всегда и везде есть люди, готовые предать Родину, кто-то за деньги, кто-то из честолюбия. В заговор вошли офицеры, аристократы, принцы крови, среди которых оказался и герцог Менский, внебрачный сын Людовика XIV. Ему больше, нежели другим, был по душе этот заговор. Ведь герцог Орлеанский в нарушение завещания короля единовластно захватил власть.

Кто знает, может быть, этот смелый план и удался бы, и история пошла бы совсем другой дорогой, но, как говорят французы, – «Се ля ви», или, что больше подходит для этого случая, – «Шерше ля фам». Женщины, женщины! Как бы был скучен без вас этот мир! Кардинал Альберони, самодовольно потирая руки, возжелал лично ознакомиться с деталями разработанной в Париже операции, а также узнать имена всех тех, кто решил помочь ему в этом деле. Испанский посол Селамар, опасаясь доверить подобные документы обычному курьеру, решил привлечь молодого монаха Порто Карреро. Монах был свято верен престолу и имел только один маленький недостаток – он слишком любил женщин. Перед самым отъездом в Испанию монах решил немного развлечься, чтобы воспоминания скрасили его долгий путь, и отправился в «оранжерею» мадам Тунье.

Филипп тоже не забыл свое первое «крещение» и, хотя мог позволить себе и более изысканное развлечение и как свои пять пальцев знал все места в Париже, где царила продажная любовь, тем не менее его неудержимо тянуло в грязный, порочный квартал «первой любви». Так Судьба вывела его к очередному перекрестку Счастливых обстоятельств.

Заведение мадам располагалось все в том же жалком, дешевом домишке и переживало не самые лучшие свои времена. Да и как иначе, нравы, воцарившиеся при дворе, как нельзя лучше способствовали всеобщей разнузданности, и число жриц любви постоянно возрастало, и уже не нужно было особого труда, чтобы найти любовное развлечение по сходной цене.

Филипп толкнул старую, но довольно добротную дверь и под жалобный скрежет давно не смазанных петель оказался в знакомом помещении, где все так же в оловянных канделябрах чадили дешeвые свечи.

– Кого мы видим!

– Красавчик! – к нему бросились набеленные девицы, коротавшие время в старых кожаных креслах у камина.

– Брысь! – из небольшой неприметной двери как вихрь вылетела разъяренная мадам. Время, казалось, не властвовало над этой женщиной, обделив ее красотой, оно подарило ей молодость. – Вон! Пошли вон, чертовки!