Это в первый раз за долгое время он не уследил за стеком.

— Не уходи, — строго ответил милиционер, не выпуская стека из рук. — Свидетелем будешь.

— Да я и не ухожу, — беспокоился Черныш. — Зачем мне уходить? Надо все наружу вывести. Я знаю.

Дворник отыскал извозчика. Тело Йорки Кащеева положено было в пролетку, туда же сели милиционер и Черныш, извозчик дернул вожжи, и буланая лошадь повезла четырех людей в милицию. Вызванный немедленно следователь тут же учинил Чернышу допрос. Черныш повторил ему то, что он уже рассказал милиционеру. При этом он снова наружности убийцы придал черты Чаплина. Он, кажется, и сам уже верил своему рассказу: до того ему хотелось, чтобы это было правдой.

Следователь сказал ему между прочим:

— Адрес свой, адрес запишите.

— Нет у меня адреса, — отвечал Черныш.

— Где ночуете? — спросил следователь и с подозрением глянул на Черныша (милиционер уже доложил ему о стеке).

— Почему у вас, гражданин, кровоподтек под глазом?

Черныш испугался: тонкий план грозил рухнуть из-за пустяка.

— Есть адрес, — сказал он. — Запишу.

И записал адрес Чаплина.

Полной неожиданностью было для него то, что его не отпустили на свободу. Он был задержан впредь до детального разбора дела.

XII

Варвара Петровна, без стука отворив дверь, впустила к Чаплину судебного следователя и управдома. Милиционеров следователь оставил в прихожей. Следователь глядел на Чаплина: наружность этого человека вполне соответствовала тому описанию, которое дал преступнику Черныш.

Чаплин сидел за письменным столом и пил чай с молоком. Он был без пиджака, и жилет у него был расстегнут. При виде следователя Чаплин встал, застегивая непослушные пуговицы.

— Виноват… Чем обязан?.. С кем имею честь?..

Следователь вежливо назвал себя.

Чаплин заторопился:

— Присядьте, пожалуйста.

Следователь сел за письменный стол, отодвинул стакан с чаем и тарелку с бутербродами, вынул из портфеля бумаги, а из наружного пиджачного кармана самопишущее перо.

— Можете продолжать завтрак, — сказал он. — Скажите, у вас проживал гражданин Черныш?

— Черныш? — переспросил Чаплин.

Он застегнул наконец жилет на все пуговицы и теперь надевал пиджак.

— Черныш? — сказал он. — Это бывший солдат Черныш? Нет, не проживал. Не проживал, а только обедал. Раз обедал и раз ужинал. Не ночевал ни разу. Вот и Варвара Петровна — разрешите вас познакомить — тоже может подтвердить. Я у Варвары Петровны три года на квартире живу. До того я был на фронте — боролся в Красной Армии. И вообще тихой жизнью никогда не интересовался и еще до семнадцатого года…

— Позвольте, — перебил следователь. — Я прошу вас отвечать на вопросы спокойней и логичней.

— Я логичней, — отвечал Чаплин. — Я всегда логичней, разве я не знаю?

И он усмехнулся, пожав плечами.

— Я вам даже добавлю: я был у гражданина Черныша и граммофон слушал. Еще он адрес Кащеева спросил; мужа моей дочурки, Кащеева.

Следователь быстро записывал все.

— Когда вы были у Черныша?

Чаплин назвал число.

— Где он жил в то время?

Чаплин назвал дом.

— Всю ночь разъезжаю, — сказал следователь. — Даже устал. А ночь — холодноватая, и ветер с моря. Вам без пальто тоже, должно быть, холодно было?

— Я ветром не интересовался, — осторожно отвечал Чаплин. — Я ночью дома спал.

Следователь отбросил всякие приемы: в этом деле они были не нужны.

— Вы всю ночь провели дома? — переспросил он. — А как же это в два часа ночи вы оказались у здания Биржи? А?

— У здания Биржи? — испугался Чаплин. — В постели я спал, а не у здания Биржи. Я человек служащий. Вот и Варвара Петровна подтвердит.

— Служащий, — торопливо подтвердила Варвара Петровна, — служащий он.

Она со страха плохо слышала и ничего не понимала.

— Не то подтверждаешь, — сказал Чаплин. — Ты подтверди, где я ночь-то сегодня провел.

Варвара Петровна мигала Чаплину, чтобы он разъяснил ей, что нужно подтверждать — то ли, что он дома был, то ли, что он уходил куда-нибудь.

— Да отвечайте же, тетя, — попросил Чаплин.

«Должно быть, соврать надо», — решила тетка и сказала:

— Из дому на ночь уходил. С час назад только домой и вернулся. Вернулся и завтракать сел.

— Как уходил?! — закричал Чаплин. — Ты чего врешь на меня, старуха?! Дома я ночевал, гражданин следователь!

Следователь, записывая показания Варвары Петровны, говорил:

— Гражданин, не запугивайте свидетельницу.

— Да это не свидетельница, это дура. Что она врет-то!

Варвара Петровна заплакала:

— Дома он ночевал. Я думала, чтоб вернее сказать. Уж вы его простите, товарищ судья, если он по недоразумению да по молодости лет…

— Молчи ты, — оборвал племянник. — Вот товарищ управдом подтвердит. Никогда-то я ночью не выхожу. Я человек служащий и сегодня ночью дома спал.

— Не знаю, — уклончиво отвечал управдом. — Могу подтвердить, что квартирная плата действительно внесена, а интимной жизни человека жилищное товарищество не касается.

Чаплин погибал.

— Я дома ночевал! — воскликнул он с настоящим пафосом (это он в первый раз за долгое время возвышал голос). — Вся моя незапятнанная жизнь за это говорит! Я еще до семнадцатого года был участником! У Биржи в два часа ночи? Да я не знаю, где Биржа-то и есть! Сном я спал у себя дома в два часа ночи!

Следователь продолжал спокойно:

— Вы обвиняетесь в нападении на гражданина Кащеева сегодня, в два часа ночи, у здания Биржи. Выдайте ключи от стола и шкафа.

Чаплин, отдав ключи, лишний раз имел случай удостовериться в полной своей невиновности: подробный обыск не обнаружил решительно ничего преступного в его комнате. У него даже не нашлось никакой переписки. Правда, извлечена была из письменного стола пачка порнографических карточек, но Чаплин, презрительно усмехнувшись, объяснил:

— Это я от дочери отобрал. У меня ужасно испорченная дочь!

Варвара Петровна была совершенно убеждена в том, что Чаплин убил Кащеева и теперь его расстреляют. Она с плачем просила следователя только об одном: выдать ей труп племянника для погребения по православному обряду. Когда Чаплина увели, она пала на колени перед образом, торопясь замолить грехи племянника, пока его еще не расстреляли.

А Чаплина вели под конвоем по улицам города, и он не знал, куда спрятать свое лицо, свои руки, все свое тело от любопытных взглядов прохожих.

Следователь в этот день не вызывал больше Чаплина на допрос. Дело должно было разъясниться тогда, когда очнется Йорка Кащеев. А Йорка лежал в больнице и еще не приходил в сознание.

XIII

Только через неделю Лиза узнала, почему Йорка совсем перестал приходить к ней: дворничиха рассказала ей о несчастье с Йоркой. И Лиза побежала в больницу к Йорке.

Была уже зима, когда однажды утром Черныш явился к Йорке Кащееву. Он пришел так рано, что застал Йорку дома.

— Вот и я, — сказал он, — Черныш. Узнали?

— Еще бы не узнать! — отвечал Йорка Кащеев и крепко пожал Чернышу руку.

— Вот и я, — повторил Черныш. — Выходит так, что живу я неправильно.

— Выходит так, — согласился Йорка Кащеев.

— Даешь денег! — отвечал Черныш. — Денег нет в деревню уехать!

И так как Йорка Кащеев медлил, он прибавил:

— Человека загонять нельзя. Человека выручать надо. Не пес все же! Даешь денег!

Йорка Кащеев, набирая по карманам денег, спрашивал:

— А дело-то ваше чем кончилось?

— Отсидел, — сказал Черныш. — Отсидел, представляешь ты себе, отсидел, а потом выпустили.

И обиженно заморгал глазами. Помолчав, спросил:

— А со знакомцем моим как случилось?

— Отпустили, — отвечал Йорка. — Меня два раза допрашивали. На второй раз все рассказал — его и выпустили. Паршивый человечишка.

— А девчонка? — спросил Черныш.

Йорка Кащеев сразу подтянулся: он уже опять давил фасон.