Она. Надо забаррикадироваться. Шкаф. Задвинь дверь шкафом. А говоришь, у тебя есть какие-то мысли.
Он. Я не говорил, что у меня есть мысли. Впрочем...
Она. Ну что ты стоишь, двигай шкаф.
Они берутся за шкаф, стоящий справа, и задвигают им левую дверь.
Так все же спокойнее. Хоть чуть-чуть.
Он. Ничего себе покой. Скажешь тоже.
Она. Да уж, какой с тобой покой.
Он. Почему это со мной нет покоя?
Она. Раздражаешь ты меня. Нет, не раздражаешь. Нет, все-таки раздражаешь.
Он. Ничего не буду говорить, ничего не буду делать. Чего-то делать не буду тем более. Тебя все выводит из себя. Я же знаю, о чем ты думаешь.
Она. О чем я думаю?
Он. О чем думаешь, о том и думаешь.
Она. Инсинуации, коварные намеки.
Он. Почему коварные?
Она. Все инсинуации коварные.
Он. Это вовсе не инсинуации.
Она. Нет, инсинуации.
Он. Нет.
Она. Да.
Он. Нет.
Она. Если это не инсинуации, то что это?
Он. Чтобы утверждать, что это инсинуации, надо знать, что такое инсинуации. Дай мне определение инсинуации; я требую определения.
Она. Смотри, они спустились вниз и увели с собой верхних соседей. Они уже не кричат. Что с ними сделали?
Он. Наверное, горло перерезали.
Она. Интересная мысль, хотя нет, совсем не интересная, а почему им горло перерезали?
Он. Не пойду же я спрашивать. Не те обстоятельства.
Она. А может, вовсе и не перерезали горло. Может, с ними как-нибудь иначе обошлись.
На улице крики, шум, стены содрогаются.
Он. Слышишь?
Она. Видишь?
Он. Видишь?
Она. Слышишь?
Он. Они все заминировали.
Она. Скоро мы снова окажемся в подвале.
Он. Или на улице. И ты простудишься.
Она. Нет, уж лучше в подвале. Туда можно отопление провести.
Он. Там спрятаться можно.
Она. Туда они не придут.
Он. Почему?
Она. Подвал слишком глубокий. Они не подумают, что люди вроде нас или не совсем вроде нас могут жить в бездне, как звери.
Он. Они все обыскивают.
Она. Так ведь ты можешь скрыться. Я тебя не держу. Подыши воздухом, воспользуйся случаем изменить свое существование. Посмотри, существует ли иное существование.
Он. Момент неподходящий. Холодно, и дождь идет.
Она. Ты же говорил, что только мне холодно.
Он. А теперь мне холодно. Холодный пот прошибает. Имею же я на это право.
Она. Ну, конечно, ты на все имеешь право. Это я ни на что права не имею. Даже сказать, что мне жарко. Посмотри, что за жизнь ты мне устроил. Взгляни хорошенько. Посмотри, каково мне тут, в твоем обществе. (Указывает на закрытые ставни, на дверь, задвинутую шкафом).
Он. Это какой-то бред, не будешь же ты утверждать, будто все эти ужасы происходят по моей вине.
Она. Я только считаю, что ты должен был это предвидеть. Во всяком случае, сделать так, чтобы это случилось не при нас. Ты воплощение невезения.
Он. Хорошо. Исчезаю. Дай мне шляпу. (Собирается идти за шляпой).
В это время сквозь закрытые ставни влетает граната и падает на пол посреди комнаты.
Они рассматривают гранату.
Она. Смотри, панцирь черепахи-улитки.
Он. У улитки нет панциря.
Она. А что у нее есть?
Он. Раковина, наверное.
Она. Это одно и то же.
Он. Ой! Да ведь это граната!
Она. Граната! Она сейчас взорвется, затопчи фитиль!
Он. У нее нет фитиля. Смотри, не взрывается.
Она. Прячься скорее! (Прячется в угол.)
Он направляется к гранате.
Тебя убьет. Осторожно, безумец.
Он. Не оставлять же ее посреди комнаты. (Берет гранату, выбрасывает ее в окно).
За окном раздается взрыв.
Она. Вот видишь, взорвалась. Наверное, в доме она бы не взорвалась, здесь кислорода мало. А на свежем воздухе взрывается. Вдруг ты кого-нибудь убил? Ты убийца!
Он. Ну, там такое делается, что никто и не заметит. Во всяком случае, мы и на сей раз уцелели.
На улице сильный шум.
Она. Теперь наверняка начнутся сквозняки.
Он. Закрыть ставни — мало. Надо еще окна матрасом заткнуть, давай сюда матрас.
Она. Почему ты не продумал все заранее; ты всегда находишь выход, когда уже поздно.
Он. Лучше поздно, чем никогда.
Она. Философ, безумец, обольститель. Поворачивайся, давай матрас. Помоги мне.
Они снимают с кровати матрас и загораживают им окно.
Он. А спать на чем будем?
Она. Это ты виноват, даже второго матраса в доме нет. У моего бывшего мужа их было полно. Уж чего-чего, а этого в доме хватало.
Он. Так ведь он сам их делал, на продажу. Немудрено, что у вас их было навалом.
Она. Как видишь, в подобной ситуации это мудрено.
Он. А в других ситуациях немудрено. Веселенький у вас, наверное, был дом — всюду матрасы.
Она. Он был не просто мастер. Он был матрасник-ас. Делал их из любви к искусству. А что ты делаешь из любви ко мне?
Он. Из любви к тебе я с тоски дохну.
Она. Не большой подвиг.
Он. Это как посмотреть.
Она. Во всяком случае, это не утомительно. Лентяй ты.
Снова шум, дверь справа падает. Через дверной проем в комнату проникает дым.
Он. Ну, это уж слишком. Не успеешь одну закрыть, другая тут же открывается.
Она. Я из-за тебя заболею. Я уже больна. У меня с сердцем плохо.
Он. Или падает.
Она. Попробуй только скажи, что ты тут ни при чем.
Он. Я за это не отвечаю.
Она. Ты никогда ни за что не отвечаешь!
Он. По логике вещей так и должно было случиться.
Она. По какой логике?
Он. По логике вещей, таков объективный порядок вещей.
Она. Что с дверью будем делать? Почини ее.
Он (выглядывая в дверной проем). Соседей нет дома. Наверное, отдыхать уехали. А дома взрывчатку забыли.
Она. Есть хочется и пить. Посмотри, у них нет чего-нибудь?
Он. Может, попробовать выйти? У них в квартире есть дверь, которая выходит в переулок, там потише.
Она. Тебе лишь бы уйти. Подожди. Я шляпу надену.
Он выходит направо.
Ты где?
Он (из кулисы). Здесь не пройдешь. Стена обвалилась, я так и думал. Всю площадку засыпало. Камней целая гора. (Входит.) Тут хода нет, подождем, пока на нашей улице затихнет. Тогда шкаф отодвинем и выйдем.
Она. Пойду посмотрю. (Выходит.)
Он. Надо было мне раньше уйти. Три года назад. Или год назад, или даже на прошлой неделе. Мы с женой были бы теперь далеко. Помирились бы. Правда, она замужем. Ну, значит, с другой. В горах. Я пленник несчастной любви. И любви запретной. Будем считать, что я получил по заслугам.
Она (возвращаясь). Что ты там бормочешь? Опять упреки?
Он. Я просто думаю вслух.
