Серый туман моей тоскливой жизни развеяло случайное знакомство в курилке медицинского общежития. Дыша ядом табачного дыма, я уходил мыслями во мрак. Задумываясь о своей жизни, я в очередной раз прочувствовал, что та представляет собой перманентное страдание, без причины преследующее меня. Но тут приятный голос попросил сигарету. Я обернулся и успел заметить, как её рука уже почти спрятала свою сигарету в карман шорт. Мне было тяжело отвечать что-то, так что я просто поделился содержимом нищей, мятой пачки. Я не очаровался ей, поэтому заводить разговор не стал. Но она спросила имя. С большим трудом я возвратился с свинцового пляжа у ртутного моря своей депрессии, закрыв глаза и с усилием ответил.

– Мортемер.

Очень скоро, но плавно мы начали встречаться. Стандартные истории, кроме разве что разговоров о давно умерших богах, злобных демонах и висельнике Паше, что виделся нам обоим на общей кухне. Вскоре она съехала с общаги в квартиру в соседнем районе. Причину описала так: «Простоквашино смотрел? Там Федор заселился в ничейный дом вместе с псиной и кошаком. Вот и мы с девочками, заселились в такую же ничейную квартиру. Долгая история.» несколько раз она меня туда приглашала. Этой ужасной, ужасно-мудацкой зимой, у меня было дело в этом район. Я решил зайти к ней погреться. Дом – старая сталинка, но за бесплатно – жаркий рай посреди ада холода. Мне долго не открывали, я даже успел прочувствовать досадный осадок лёгкого отчаяния, но дверь раскрылась. Там стояла она, в кофте на голое тело.

–Ты че пришёл? А позвонить?.

Ее приветствие оказалось досадным оттенком краски реальности на моем холсте замученных иллюзий. Но я привык, мой рисунок и так был забрызган гноем и желчью.

– Рядом был, решил зайти. Замёрз.

От холода мой язык сковало, я с трудом мог собрать буквы в слова. У меня так всегда, чего я стыжусь и поэтому в холода с ней ни разу не гулял. Тяжело вздохнув и окинув моё дрожащее тело сомневающимся взглядом, она ответила:

– ну заходи… раз пришёл.

Чувство нежеланного гостья было кристально понятно подано, но замученность вселяла уверенность в своём положении.

– Помешал? она молча повернулась и сказала мне сидеть на диване в зале и ждать её. Сквозь слезы и талый снег на глазах, я увидел позади неё мелькающие тела и свет огня за незакрытой дверью, куда она сама и ушла. Послушно сев на старый и скрипящий диван, я закрыл глаза наслаждаясь ощущением схожим на погружение в горячую воду в ванной… сколько лет в общаге живу, столько лет мечтаю об этом. В этой квартире, по заверению "дяди Фёдора", ванная слишком убитая, к сожалению. Комната с ней всегда просто заперта. Я мучительно взглянул на не и неожиданно она оказалась открыта. С мечтательной мыслю о неожиданном ремонте, я решил тихо заглянуть туда. И лучше бы я сидел на диване. В ванной (вполне обычной, кстати) лежал мужик. Живой, но в неменозе. Он увидел меня и начал громко мычать «ммыее ммыее». Видел таких, он под продолжительной героиновой ломкой. Прибежала моя девушка со стаканом чего-то горячего в руках. Бешено глядя на меня, она мягко сказала: «Выйди пожалуйста». Прошла в комнату и почти приказала пить ломаке зелёный чай. Я сел на своё место, а она принесла мне второй стакан со словами:

– Мы пустили его отогреться. Попей и подожди ещё немного.

– Какая опасная доброжелательность.

Отозвался я и заматерил себя… «Какая, блять, доброжелательность, кретин? Добродушность.» С этой самобичующей мыслю я погрузился в тяжёлый морфей, с горячим и колющим ощущением в затылке растекающимся медленно по всему телу. Я посмотрел на свой затылок – да действительно, из него торчит грубый ритуальный нож. Меня убили, я мёртв. К удивлению, если мою бесчувственную мысль можно так назвать, я оказался заперт в этой квартире с своим трупом наедине. Меня это… устроило. В незапертой комнате оказалась начерчена кровью и мелом сигл призыва демона мудрости. Сигл напоминает духовой инструмент с перевёрнутым крестом под ним и извилистым хвостом перед ним. В ванной осталось море не утёкшей крови и куски мяса. Мне кажется, что я тут заточен намеренно. Я просто не чувствую ничего, что держит меня в этой квартире. И самое удивительное и, очевидное, я могу взаимодействовать с предметами. К радости, здесь оказалось множество оккультной литературы. Распечатки и даже интересные текста от руки. Что примечательно, подписан лишь один текст именем "ושאגו". Принц Гоэтии помогающий найти потерянное. Привлекло особенное внимание собрание текстов на разных странных языках на старой жёлтой бумаге. Чернила были очень толстые и жирные, буквально рельефные. Благо, я мог их прочесть. И, конечно, огромное количество чистой бумаги и письменных принадлежностей. Я почувствовал то, чего был лишён при жизни – сил. Меня не прибывала к земле невыносимая тяжесть моего бытия. Отдавшись своей нереализованной мечте, опираясь на заметки и книги я стал писать. Это что-то вроде перевода на человеческий язык теорий, видений, заметок. Постарался описать все на понятных примерах.

– Mortemer

Хочешь я расскажу тебе сказку? О добре, зле и незамеченных проблемах. Эта история полная выдумка, но в то же время была на самом деле. В ней столько же правды, сколько и неправды. Как такое возможно? А разве история обязательно должна документировано-достоверно случаться в вашем маленьком мире, чтобы быть правдой? Герои этого сказочного мира жили, и не раз и не два, и даже одновременно и живут сейчас рядом с вами. Ведь мир большой, просто огромный. Эта история – услышанный кем-то его тихий и успокаивающий голос, рассказанный жизнями многих. Причём произошла она совсем недавно, на окраине столицы туманного Альбиона, а её героями были маленькая десятилетняя девочка по имени Стейси и её лучший друг шестнадцатилетний парень Драго. Имя, кстати, парень выбрал себе сам.

Стейси добрейшая девочка во всем городе, а может даже и на всем острове. Обычно была очень весёлой, но чем она становилась больше, тем больше у неё появлялось проблем. И они её очень, очень печалили. Как хорошо, что у Стейси был старший друг, который всегда помогал или решить проблему или понять, что это и вовсе не проблема. Драго, был очень мрачный, но в отличии от других таких же чернушек, он не звал мир плохим местом. Не обижался на него, ему просто почти ничего в нем не нравилось. Говоря о нем, Стейси описывала родным его так: «Он из грустных-мрачняшек, которые умеют улыбаться. Почему-то её бабушка с мамой очень волновались, когда она говорила о нем. Наверное, просто, потому что они и не видели его никогда, ведь он всегда входил в окно. «Ведь так интереснее». Да и виделись они не очень часто. Обычно он приходил как раз когда у девочки падали первые слезы с лица или сердца.

Стейси шла домой со школы по узкой улице, по сторонам от неё были тёмные от сырости и древности двух-трёхэтажные дома. Под ногами мокрая, от редких капель начинающегося дождя, серая дорога и такое же темно-серое небо над ней. В какой-то части этих бесконечных стен с разваливающимися окнами и тяжёлыми дверьми был её дом. До которого она, кстати, уже дошла. Девочка почти доросла до острых верхушек черного чугунного забора её скромного неухоженного дворика. Дверь открыла бабушка, которой будущей зимой будет уже семьдесят восемь тяжких лет. Поцеловав её, она сразу поднялась на второй этаж в свою комнату. Сейчас ей просто хотелось лечь в свою кровать. Она устала, очень устала. Через десять – двадцать минут беспокойного полусна, черный ворон сел на пристройку возле окна Стейси, с обратной стороны ее дома. Заглянул в окно с раскрытыми шторами и ударил клювом стекло два раза. Стейси сразу побежала со сна, в свою жизнь, в сторону окна своей комнаты. За ним сидел молодой парень. Драго. Девочка улыбнулась, опрокинула голову на бок, и игриво посмотрела на него. Парень, сдерживаясь, улыбнулся в ответ смотря в глаза. Стейси медленно открыла ему окно и сказала: