– Мне помог Аврон, – слегка смутился я. – Он сейчас – мой заместитель.

– Ага, значит, не просто поселение, но работающая система! – воскликнул Пирокант. – Ты успел продумать, на что будут жить твои люди? Зарплату? Налоги?

– У… у меня всего этого нет, – ответил я, но при этом почему-то смутился еще больше. – Не вижу пока в этом смысла.

Мьелдон посмеялся, Пирокант же свел брови в одну линию:

– Не могу сказать, что это неправильно, Бавлер, но я не знаю ни одного города, ни одной территории, которая жила бы без денег.

– Я не сказал, что у нас нет денег совсем. Деньги есть, но распоряжается ими Рассвет. То есть, само поселение, но не отдельные люди. Пока что, – и я подумал про себя, что хорошо бы сохранить это навсегда, – люди в Рассвете имеют то, что им нужно иметь. Жилье, причем теплое, одежду, еду.

– И воду, разумеется? – уточнил Пирокант.

– И воду, – подтвердил я. – Колодцев вырыто достаточно. А для Валема еще проще – там река рядом.

Монах тяжело опустился обратно на стул с высокой спинкой, показав усталость всем своим видом. Точно ему в действительности лет семьдесят или восемьдесят. Он сел, шумно выдохнул и распрямил спину.

– Два поселения за три месяца. Впрочем, ты отбыл гораздо раньше. И добился определенных успехов, спору нет, – Пирокант сложил перед лицом ладони, коснувшись подушечками пальцев одной руки другой. – И потому, когда Левионт отправил послушника в Рассвет, я уже был почти уверен в том, что ты не врешь. И потому говорил, что не так все и провально, как изначально сообщил нам Мьелдон, – еще одним коротким вздохом он на миг прервал свой монолог. – На самом деле я вижу, что все не очень-то и плохо. Кое-какие цели мы пропустили. Промахнулись, если так можно сказать. Но это ничего страшного, в самом деле…

Четкая и понятная речь Пироканта вдруг стала менее разборчивой, а потом и вовсе превратилась в бормотание. Я посмотрел на Мьелдона. Молодой монах пожал плечами, а потом шепнул мне:

– Так часто бывает, когда он начинает думать.

Действительно, Пирокант выглядел задумчивым, но не как статуя, что обычно присуще людям. И уж тем более он совсем не походил на статую за его спиной. Мудрец в размышлениях, но только активных: он шевелил руками, то складывая ладони вместе, то разводя руки в стороны. Монах то подпирал голову, то опускал руки на колени, то задирал голову, то смотрел в пол, но ни разу не посмотрел на нас.

Я побоялся прервать его мысли, чтобы не сбить, да и чтобы гнев его не вызвать в том числе. Мало ли, один уже рот мне заткнул. А время шло.

Пирокант думал минут двадцать, не меньше. Потом наконец-то посмотрел на меня:

– Я думаю, что здесь правда нет ничего дурного. Однако, нам надо торопиться. У меня еще есть вопросы…

Я не посмел бы перебить главного в монастыре, но это сделал Мьелдон:

– Вероятно, у самого Бавлера тоже есть вопросы, разве нет?

– Есть, – робко и тихо ответил я.

– Тогда я, вероятно, могу дать ответы на них. Может быть, не все. А когда ты закончишь со своими вопросами, мы перейдем к твоей непосредственной задаче.

– И что же у меня за задача?

– Спасти людей от бесконечной бойни. Выстроить мощную, живучую и эффективную систему. Я ожидал, что ты выберешь другой путь, но тебе повезло начать с альтернативного старта. Итак, вопросы!

Пирокант взмахнул руками так, что рукава взлетели, а потом ладони опустились ровнехонько на колени монаха. Он приготовился слушать.

У меня же в голове роились вопросы десятками. Кто я и откуда, что это было за задание, что я могу найти в монастыре, что здесь вообще происходит, но первым, что я спросил, было:

– Образы в моей голове, что это такое? Мое прошлое? Если это мое прошлое, то почему нигде нет ничего похожего на те комнаты? Картины? – я поспешно перечислял все, что помнил, но Пирокант жестом остановил тебя.

– Образы в твоей голове?

– Подвижные изображения, – пояснил я. – А еще был какой-то голос, не похожий ни на чей, который сказал, что все это игры. Или что все происходящее здесь – игра. Все очень интересно, но ничего непонятно.

Пирокант сперва был серьезно, а потом вдруг улыбнулся.

– Понимаю, что тебя это тревожит очень давно. И думаю, что эти образы часто становились пищей для размышлений, но все они – не твое прошлое. Не твое. Совершенно. Но ты это прошлое видел. Я уверен, что видел достаточно, раз даже потеря памяти не позволила образам полностью исчезнуть.

– Еще я имена слышал. Точнее, одно имя, – с надеждой в голосе произнес я.

– Нет, это не твое имя. Оно принадлежало мальчику, который жил тысячелетия до тебя.

– Ты… тысячелетия? – запнулся я в ужасе.

– Точных сроков никто уже не назовет. Но это точно тысячелетия, – с грустью ответил Пирокант. – Не осталось упоминаний о тех, кто был до нас, кто оставил нам это. Я про образы, которые сохранились в твоей голове.

– Если это не мое, то как я это узнал? Как получил? – допытывался я.

– Обучаясь здесь, в монастыре.

– То есть… я хочу видеть. Пожалуйста, – попросил я, резко сменив тон с требовательного.

Пирокант поерзал на троне, а потом глянул в маленькое круглое окошко под самой крышей. И, не думая, ответил:

– Мне кажется, уже поздно продолжать разговоры. Особенно если ты хочешь посмотреть то, что когда-то видел раньше.

– Это – да? – уточнил я.

– Да, – ответил Пирокант. – Я подумаю над случившимся. Утром мы с тобой продолжим, когда ты освежишь в памяти кое-какие воспоминания. Мьелдон, ты отведешь нашего у… то есть, гостя, теперь уже гостя, – он слабо улыбнулся. – Бывшего нашего ученика.

Молодой монах склонил голову перед главой монастыря и показал мне раскрытой ладонью в сторону выхода. Я, немного поколебавшись, повторил его движение, а потом, когда мы оказались снаружи, спросил Мьелдона:

– Похоже, я здесь надолго?

– Мы в этом точно не заинтересованы, – ответил он коротко.

– А в чем же вы заинтересованы?

– В том, чтобы наши задачи выполнялись, – последовал ответ Мьелдона, который вел меня через большую поляну в сторону одного из многочисленных строений с массивными дверьми. – Нам сюда, – добавил он, когда мы остановились возле прочной двери с полукруглым верхом. – Осторожно, ступенька.

Дверь оказалась низкой, так что кроме поиска ступеньки мне пришлось еще и пригнуться, чтобы не удариться головой.

– Больше похоже, что меня все же отправляют в темницу! – воскликнул я, так и не убрав ногу с травы.

– Мне пойти вперед? – спросил сверху Мьелдон.

– Да.

Тот выругался, но, потеснив меня, пошел вниз. Где-то на ходу поджег чем-то маленьким факелы на стене. Взял один в руку, второй предложил взять мне.

Я последовал вниз. Все ниже и ниже, счет ступенек шел на сотни. Стало понятно, почему Пирокант не согласился продолжать вести переговоры – мы только идти вниз будем до ночи!

Но я ошибся – после второй сотни ступени кончились. Начался коридор… освещенный совсем не факелами. Свет лился прямо с потолка. С больших прямоугольных пластин.

– Где это мы?? – воскликнул я, но не было никакого эха.

– Место, где ты учился. В отличие от всех остальных, – безэмоционально ответил Мьелдон. – Не я тебя выбирал, кстати, но я тебя кое-чему учил.

– Например? – спросил я, пока мы шли по коридору. Я старательно смотрел по сторонам, но не понимал, что находится вокруг меня. – Что это такое вообще? Вы построили??

– Нет, это подземелье всегда здесь было. И всегда такое, если это тебе тоже интересно.

– Я что-то такое видел в своих снах. Я думал…

– Значит, тебя память покинула не окончательно, – продолжил Мьелдон. – Это хорошо. Здесь ты проводил гораздо больше времени, чем в остальной части монастыря. Ты даже ел здесь. Хотя по правилам те, кто живут в монастыре, принимают пищу все вместе. Кроме Совета, когда они заняты обсуждениями, – дополнил он. – Ну а ты провел здесь полгода.

– С самого начала? Как я здесь появился? Откуда пришел?