– …Да-да. Я тут сыну на днях рассказывал, что в его возрасте бегал к озеру на районе, купался ночью, голышом; и что сейчас себе такого не позволю – неудобно как-то, – а у него и не выйдет: речки той больше нету, – Сергей иронично скривился. – А потом подумал, что вообще-то это было обычно. Не то чтобы как-то особенно. Это было в порядке вещей. А иногда еще и холодно, и комары, и мать заругает… А при первом воспоминании всегда кажется, что круто было…

– …потому что ничего подобного давно с вами не происходит, так?

– Возможно.

– А спроси вас кто-нибудь тогда, станет ли это воспоминание для вашей жизни каким-то значительным, вы бы ответили…?

– Я бы сказал, что рассчитываю на что-нибудь покруче, – Сергей впервые за встречу искренне улыбнулся.

– И вполне возможно, что эти самые «покруче» с вами действительно происходят, просто вы не воспринимаете их именно как «покруче»?

– Возможно… А все-таки. Если подобное, ну, с чего мы начали – про чрезмерное обращение к прошлому, – происходит слишком часто. Что можно с этим сделать?

– Можно дать мой номер, – теперь искренне улыбнулся доктор.

– Понятно.

– Но я все-таки должен вас предупредить, Сергей. Я догадываюсь, что речь идет о каком-то важном для вас человеке, поэтому не сочтите мой следующий совет за грубость.

– Без проблем.

– Я думаю, что вам стоит быть сосредоточенным на собственном состоянии и работе с собственными запросами. Вы не юноша, Сергей, у вас есть жена и ребенок, планы, бизнес. Вероятно, вы сможете быть продуктивнее и полезнее в том числе для близких людей, если сосредоточитесь на себе.

– Я говорю о человеке, с которым связан мой бизнес.

– Восемь – девятьсот сорок два…

Оба улыбнулись.

*

Домой не хотелось. Жена все еще с подругами, сынишка развлекается. Сергей поехал в офис. По дороге набрал Али, поговорили. Кажется, тот сильно увлечен предстоящей поездкой к их безумному консультанту. И сильно впечатлен поездкой к гадалке. И снова на каком-то надрыве, взволнован. Может, Али – его вымышленное альтер-эго? Один не пьет, не курит, женат, с ребенком, другой бухает, курит, одинок; один тревожен, второй умеет радоваться, взрываться, восторгаться, но по мнению первого делает это слишком часто, слишком восторженно и без оглядки на риски. Надо поискать «бойцовский клуб» в подвалах их лофта.

В офисе на удивление людно. Правду говорят: найди хорошую команду, дай денег и полномочий, поставь цель – все заработает само собой. И помни о цели сам – ты не Савва Морозов. Будь строг, но справедлив, требователен, но внимателен, умей хвалить, но расставайся с теми, кто закончился, стух… Так, ладно, а че тут вообще сегодня происходит?

Сергей выхватил из круговорота тел Лизу и отвел в сторонку. Лиза – молодой продакт, из тех увлеченных зумеров, которые плевать хотели на текущий статус, красивое рабочее место, атмосферу в команде и прочие типичные пункты из опросников об уровне удовлетворенности. Всё, что ее волнует, – чтобы интересно было и бабки вовремя капали.

– Слуш, Лиз, чего все суетятся?

– Дядь Сереж, – она, как и многие в офисе, обожала так называть своего шефа. – У нас тест-драйв новой активности, Али перед отъездом концепты нарисовал, а мы на кубах и готовых паттернах вот собрали.

– Где-то я это слышал… Что вышло?

– Полный разъеб!

– Так, ну тихо-тихо.

– Сорян, – покраснела синеволосая Лиза. – Ну правда круто вышло. Пойдемте смотреть? Это недолго. Демка. Минут на десять.

– Ну давай попробуем. Опять покрасилась?

– А чо. Могу и вам мастера подогнать, – улыбнулась Лиза. Сергей убрал седеющую челку набок и пошел в просмотровую комнату.

На стульях четыре человека – все в шлемах. Еще трое стоят, смотрят на планшеты и одобрительно кивают. Ассистенты усадили Сергея на свободный пластиковый стул и пододвинули тележку с оборудованием. Помогать ему было не нужно – прекрасно знал, что делать. Сначала закрепил пульсометр на груди, потом надел тактильные перчатки и шлем, подтянул ремни, чтобы лучше зафиксировать его на голове. Закрепил на правом бедре небольшую металлическую пластинку с сенсорным экраном – ноу-хау их студии – для перемещений в виртуальном пространстве и работы с меню. Уточнил, как называется опыт, хмыкнул и запустил.

*

Вокруг темнота, даже чернота. Играет какая-то утробная наркоманская музыка без ритма и смысла. Из-под ног, прямо из черноты струится вверх поток красных крупных букв, полупрозрачных, немного светящихся. Из них складываются отдельные слова – больше похожие на абракадабру вроде «парафибия», «шиспатия», «мезома». Поток букв начинает редеть, отдельные буквы становятся крупнее, собираются в слово-заставку, слово-название этого опыта – «метаморфоз». Через пару секунд буквы начинают тускнеть, крупнеть и сливаться, стягиваться в единое полотно, менять цвет с красного на рыжий, потом белый, потом серый. Пропадают последние прорехи в полотне, оно начинает мерцать, приобретая то золотистые, то серебряные оттенки, пока наконец не превращается в подобие кривого зеркала, висящего прямо напротив наблюдателя.

Сергей подлетает к нему, коротко проведя пальцем по управляющей пластинке. Вместо отражения в нем живой вулкан густой черной пены, пена течет, пузырится, булькает. Сергей сдвигается вправо – черная каша, помедлив, плывет за ним. Сергей раздумывает немного и касается зеркала пальцем, давит, убирает палец. На поверхности остается неподвижный темно-серый отпечаток. Он касается зеркала в другом месте, и еще раз, еще, оставляя отпечатки разных оттенков серого, разной формы и размера. Соединяет образовавшиеся кружки, проводя пальцем между ними, – так возникают изогнутые линии, неровные и несимметричные, лишенные объема, словно расплющенные черви.

Бам! Резкий хлопок в ладоши – сверху и сзади, будто сторонний наблюдатель огромного роста решил перейти к следующему акту. Зеркало слегка трясется, вибрирует, и черви оживают, и начинают ползать по поверхности зеркала. Но остаются плоскими, двухмерными, похожими на оживших змеек из десктоп-игр восьмидесятых, но прокачавших гибкость до максимума. Вулкан из пены остается где-то сзади, на фоне, медленно протекает и исчезает вовсе.

«Двухмерное пространство кажется неполноценным наблюдателю из трехмерного мира, – черт, тут еще и закадровый голос. – Но означает ли это, что в нем невозможна настоящая жизнь? Попробуйте представить себя одним из обитателей такого мира, попробуйте стать частью этого мира», – голос раскатист, и звучит все оттуда же – сзади и сверху. Так. Что он имеет в виду под «попробуйте»? Сергей оглядывается, приближается к зеркалу, пытается коснуться червей, пытается поймать их – ничего не выходит – ловкие твари с нечеловеческой скоростью ускользают. Проводит по зеркалу полной ладонью – ничего. Ощупывает себя – ничего. Замечает, что больше не видит собственных рук. Активнее машет ими в темноте – всё, виртуальные руки пропали. Опускает взгляд и видит только плоскую прямую линию. Это его собственное виртуальное тело. Плоское и прямое. И немного неровное, несимметричное. Он пробует податься назад – ничего не выходит. Пытается нащупать контроллер на коленке – ничего. Тело словно обрезали. Ему становится жутко. Жутко. Он больше не видит собственного тела, он может смотреть только перед собой. Он чувствует, как учащается пульс. Он знает, что это всего лишь виртуальный опыт, что есть какой-то следующий шаг, который активирует развитие сюжета, но эта физическая беспомощность, эта потеря контроля над телом, его уплощение, отсутствие таких привычных категорий, как «вперед-назад», – все это так же неприятно, как падать во сне.

«Каков этот мир? Может, он обладает особыми характеристиками и открывает уникальные возможности для новой жизни, незнакомые и непонятные нам – носителям массы и марионеткам гравитации. Почувствуйте их!» Понятно. Надо попробовать оттолкнуться. Ага, так… Присесть не получается. Значит, надо просто проявить какое-то намерение или усилие для того, чтобы податься вверх. Возможно, шлем отреагирует на поднятие головы. Бля, выходит! Выходит.