– Привет, как дела? – спросила мама, заходя в дом и снимая сапоги.
– Нормально, – Антон взял у нее пакеты и понес их на кухню. – А у тебя?
– Да тоже неплохо. Работы много, коллега заболела, пришлось доделывать ее документы, вот задержалась. Ты поел?
– Ага. Разогрел суп. Там еще тебе осталось.
– Хорошо, сейчас переоденусь и поем. Погреешь мне?
– Ага, – Антон достал кастрюлю из холодильника. – Мам! Купи мне набор для цианотипии!
– Циано чего? – мама заглянула на кухню, одна рука все еще в свитере.
– Цианотипии. Ну это такой старый способ фотографии. Такие классные изображения получаются. Цветов там, растений, букашек всяких.
– Ладно, покажешь попозже, – мама пошла в свою спальню заканчивать переодеваться.
После ужина они вместе сели выбирать наборы для цианотипии в интернет-магазине. Оказалось, что это очень популярная штука.
– Надеюсь, ты и правда собираешься этим заниматься, а не от нечего делать тут меня гоняешь, – сказала мама, добавляя в корзину три разных набора и нажимая кнопку «оплатить».
– Буду, конечно, – заверил ее Антон, – спасибо, мам!
Чуть позже тем вечером, уже лежа в кровати, он написал Нике: «Я заказал себе цианотипию. В подарок на др жди отпечаток таракана)))». «Дурак))», – пришло ему в ответ.
Лина мечтала уехать поскорее из дома лет с двенадцати, а может быть, и раньше. Жить с матерью было невыносимо, ее перепады настроения, вечное недовольство, тяжелая рука и постоянные крики сделали сестер запуганными, вздрагивающими от каждого шороха. С приходом матери домой они превращались в двух нервных мышей, которые сидели тихо, стараясь предугадывать все желания мамы и поменьше попадаться ей на глаза.
Лина была старшей, и она понимала, что сможет уехать из дома раньше – как только закончит девятый класс (о десятом и одиннадцатом она даже и не мечтала, так как понимала, что терпеть лишние два года просто не в силах). Ей было немного жаль оставлять сестру один на один с матерью, но она убеждала себя, что больше пользы принесет сестре, если сможет хоть немного встать на ноги в городе, пока та заканчивает школу, а потом забрать ее к себе. Четкого плана, как она будет вставать на ноги, у Лины не было, но ей казалось, что все наверняка станет хорошо, как только она вырвется из опостылевшего дома.
У Лины было несколько подруг, которыми, впрочем, она не слишком дорожила. Парни особого внимания на нее не обращали. Время от времени она влюблялась в какого-нибудь старшеклассника, но никогда не пыталась даже привлечь его внимание или как-нибудь выразить свои чувства. Она была уверена, что недостойна ничьего внимания. Что она тупая, страшная и никчемная. В этом годами убеждала ее мать. Поэтому единственной ее мечтой и единственным устремлением было окончить школу и поступить в какой-нибудь техникум в городе.
Выбор ее пал на аграрный колледж, так как на вступительных нужно было сдавать химию, а она неплохо в ней разбиралась, даже сдавала по ней выпускной экзамен. Поэтому она поехала и подала документы на отделение ветеринарного дела, за что была высмеяна матерью, которая говорила, что ни на что большее Лина и не годится, кроме как лечить чирей у коров. Лина старалась не обращать внимания и с нетерпением ждала конца августа, когда должны были вывесить списки зачисленных, а также начать распределение в общежитие.
Два месяца лета тянулись бесконечно долго. Сестра страдала и жаловалась, что теперь остается с матерью одна, мать всячески старалась поддеть насчет будущей профессии и загружала работой по дому больше обычного. Несмотря на это, однако, Лина видела, что матери страшно отпускать ее. Она видела, какая тревога была у нее в глазах, когда Лина собирала чемоданы, складывала туда свои осенние и сразу зимние вещи, книги, тетради.
– Зачем все сразу берешь? – спрашивала мать, – на выходные же будешь приезжать, там и возьмешь. Зачем тебе пальто сразу?
Лина ничего не отвечала. У нее не было уже сил притворяться, что она может выносить мать. Хотя что-то вроде жалости начало просыпаться в ее душе тем больше, чем ближе был конец лета. Когда в последний понедельник августа она в очередной раз поехала в колледж, чтобы увидеть списки зачисленных, она даже на секунду подумала, что, может, было бы лучше, если бы она не поступила. Но ее фамилия оказалась в списках. Она сходила в общежитие, встретилась с комендантом, получила ключи от комнаты и наставление приезжать с вещами не раньше 1 сентября, так как в комнатах еще ремонт и травят тараканов. Ей хотелось взглянуть на комнату, но комендантша не пустила и буквально вытолкала ее, велев возвращаться через неделю. «Вот там заедешь и рассматривай все на здоровье», – заявила она, захлопывая дверь за Линой и еще несколькими студентками.
31 августа Лина окончательно собрала свои два чемодана. Осмотрела пустые полки в их общем с сестрой шкафу. Ей стало страшно и одиноко уже заранее. Показалось вдруг, что зря она уезжает из своего такого привычного и родного дома. Что неизвестно, что ее ждет там в городе. Что мать, хоть злая и грубая, но все же своя и родная. Что спать без сестры будет как-то не по себе. Ей как никогда захотелось поговорить с матерью. Может, даже обняться, чего они не делали практически никогда. Но мать весь день притворялась очень занятой и даже не смотрела на Лину. Тогда Лина и Ната улеглись в свою кровать (они спали на одном продавленном диване, вместо одной из ножек которого были подложены несколько книг) и стали шепотом мечтать, как однажды они вдвоем будут жить в городе и как у них все будет прекрасно. Как у них будет хорошая работа, много денег, любящие мужья и красивые дети. Они тихонько смеялись, представляя, какими они станут взрослыми тетками, и делались серьезными, когда обещали друг другу никогда не орать и не бить своих детей. Незаметно за этими разговорами они уснули.
Мать заглянула к ним в комнату уже совсем поздно, в первом часу ночи. Девочки спали, обнявшись, как они часто это делали. Мать постояла в дверном проеме, глядя на них. Сложно было прочесть выражение ее глаз. В них были тоска и сожаление, но в то же время и стальная решимость, и недобрый блеск. На секунду она заколебалась и, казалось, что сейчас она зайдет в комнату, но потом, вздохнув, она резко развернулась и тихо вышла, прикрыв за собой дверь.
Химия в колледже оказалась ужасно сложной. Гораздо сложнее, чем в школе. Лина даже не ожидала, что будет настолько тяжело разбираться во всех этих формулах. Но еще сложнее были медицинские дисциплины – хирургия, онкология, ортопедия, поскольку нужно было препарировать лягушек, мышей, вырезать опухоли из мертвых собак. Полгруппы рвало, Лина держалась, но к горлу, конечно, каждый раз подкатывал комок. Она даже перестала завтракать в те дни, когда по утрам была хирургия. Зато ей нравилась фармацевтика и токсикология. Было что-то завораживающее в этих названиях лекарств и препаратов, каким-то волшебством веяло от того, как загадочно они могут действовать на живые организмы. Большинство одногруппников фармацевтику ненавидели, но у Лины это был практически любимый предмет.
Особых друзей в техникуме Лине завести тоже не удалось, хотя она и сдружилась с тихим и незаметным одногруппником Стасом. Стас мало говорил, хорошо учился и вообще был ботаником. «Тебе на растениеводство надо было идти», – шутила Лина, но Стас не смеялся. Впрочем, он, кажется, был в Лину влюблен, но точно этого нельзя было сказать, так как он не делал никаких решительных движений в сторону сближения. Они сидели за одной партой почти на всех занятиях, вместе шли после учебы (Стас жил с родителями в доме неподалеку от общежития), вместе делали домашку и готовились к зачетам в библиотеке, вместе ели макароны с винегретом в столовой техникума.
Стас хорошо разбирался в химии. Все эти трехэтажные формулы, которые для Лины были темным лесом, в его голове прекрасно раскладывались на полочки, и он словно мог взять любую из них в руки и рассмотреть детально со всех сторон. Он помогал Лине готовиться к зачетам, часами терпеливо объяснял ей, чем коагуляция отличается от адсорбции и как легко запомнить формулу какой-нибудь аминокислоты. Лина порой вообще не понимала, что Стас делает в аграрном колледже, когда ему прямая дорога на химфак, где он запросто может стать профессором за какие-нибудь лет восемь. Стас отвечал, что с детства грезил лечением животных, а изучать химию ему просто интересно, и он не исключает, что когда-нибудь потом и на химфак поступит тоже.
