– Сонька, дура, ты когда уже мозгами обзаведёшься?!

Девушка, привыкшая к вопросам такого рода от неё, опустила голову, не в силах выдержать тяжёлый и в чём обвиняющий её взгляд тёмно-карих глаз.

– Сколько тебя не учи, сколько не говори, сколько не пытайся помочь, а всё бестолку! У меня иногда складывается такое впечатление, что у тебя в башке вместо мозгов кисель клубничный! – тётя Тома говорила негромко, так как сейчас по расписанию был тихий час и дети спали, но резко и отрывисто, словно едва сдерживалась, чтобы не закричать в полный голос. – И зачем я пообещала твоей матери приглядеть за тобой?! Проблем только на свою голову нажила! Чёрт бы тебя…

– Я… – Чистякова несмело взглянула на женщину, стоящую возле своего стола и глазами метающую в неё молнии. – Я что-то сделала не так?

– Ты ещё спрашиваешь?!

Соня искренне не понимала. На работу она пришла даже на час раньше из-за отменённой последней пары, со своими обязанностями, как обычно, справлялась, чрезвычайных происшествий, которые частенько случались из-за любопытных непосед, коими являлись все детишки, не случалось.

– Я…

– Ты дура, Сонька! Причём безнадёжная! Зачем к сестре полезла, когда она не одна была, а?! Я разве тебе не говорила аккуратнее действовать?! – прошипела Тамара Евгеньевна, прищурившись. – Я разве не предупреждала, что ты можешь в два счёта отсюда вылететь, если абсолютно вся правда вскроется, и на этот раз я ради тебя одно место точно рвать не буду! Хватит с меня! Самой бы уцелеть!

Говорила, да. И предупреждала. Но единственное, что ей сейчас было ясно, так это то, что мамина подруга откуда-то узнала, что она была у Антонины. Сама София ей об этом решила не рассказывать, так как прекрасно знала, что та лишь покрутит пальцем у виска и назовёт пустоголовой за отказ от отцовских денег. О его словах, действиях и взглядах девушке, в принципе, хотелось как можно скорее забыть.

– Тётя Тома, а как вы узнали про сестру?

– Благодаря Баженову Владлену Валентиновичу! – едко усмехнулась она. – Знаешь такого?!

Чистякова, нахмурившись, отрицательно покачала головой.

– А он тебя знает, Сонька, и, судя по всему, это не сулит тебе ничего хорошего!

Смирнова села в своё высокое кожаное директорское кресло и кивнула на стул напротив. На этом же месте на столе лежал чистый белый лист и обычная синяя ручка.

– Садись и пиши заявление на увольнение по соглашению сторон сегодняшним числом. Потом собирай вещи и загляни в бухгалтерию, девочки отдадут тебе документы и расчёт.

Девушка замерла, оглушённая её словами. Увольнение? По соглашению сторон? Документы? Расчёт? Но… Но почему? За что?

– А раньше надо было думать! Раньше! До того как на Баженова нарвалась! Не знаю, что ты натворила и как узнал… Хотя, чего это я? Это же Баженов. Люди его уровня всегда и обо всём знают.

О чём? О чём знают? Соня же ничего плохого никому не сделала! Глаза защипало от слёз и ком перекрыл горло. Она же… Она же просто работала!

– Не вздумай реветь! Нюни нужно было перед братом мужа сестры своей разводить и ему плакаться, может, тогда бы и пожалел тебя бестолочь такую!

Брат мужа – это же… Это же тот самый мужчина, который её не оставил одну в трудный момент и приютил у себя на ночь! Но… Но он ведь хороший! Он ведь… Почему? Зачем он хочет её увольнения? За что он так с ней? За что с ней, в принципе, всё плохое раз за раз происходит? Неужели она этого заслуживает? Неужели она настолько ужасный человек?

– Скажи спасибо, что увольнением обходишься, а не чем-то серьёзным, потому что Владлен Валентинович – это не Антонина и даже не муж её. С ними я, может, ещё и замяла, сказочку какую-нибудь придумала бы, а ему лапшу на уши так просто не навешаешь, – Тамара Евгеньевна, поморщившись как от зубной боли, передёрнула худыми плечами. – Мало того что громила каких поискать, так ещё и хватка как у бульдога. Только узнал, что ты здесь работаешь, и сразу понял, где адрес сестрицы взяла. Думала с меня кожу живьём спустит за то, что сотрудники в персональные данные могут залезти и в своих интересах их использовать. На задних лапках перед ним пришлось прыгать, унижаться и… И всё из-за тебя! Неужели поумнее не могла действовать?! Садись давай, пиши заявление! Хватит глазами хлопать!

Соня на негнущихся ногах и с пеленой от невыплаканных слёз подошла к столу, чувствуя, как состояние, в которое впала после первой за долгие годы встречи с отцом и которое прогнал Тонин деверь, возвращается. Глухое, вязкое, холодное ощущение апатии, заполнившее, казалось, всё тело. Сложное. Тяжёлое. Сжимающее изнутри той самой бульдожьей хваткой.

Как писала заявление, собирала вещи, прощалась с коллегами и забирала документы из-за этого состояния не помнила. Ярким пятном в мыслях остался только образ сладко спящего племянника, мимо группы которого проходила к бухгалтерии, и Тамары Евгеньевны, что, смягчившись и видимо выдохнув из-за её ухода, пообещала позвонить своей знакомой и найти для неё работу где-нибудь в другом месте. Девушка только кивнула, толком не уловив смысла её слов, и вышла на улицу в надежде, что хотя бы там будет легче дышать, но ошиблась. Сырой воздух застревал в лёгких, ветер забирался под одежду, пробегаясь колючими мурашками от макушки до пят, и хлюпал недавно выпавший снег под подошвой, превратившийся из-за резкого потепления в обычную слякоть. Будто бы и не было красиво танцующих снежинок в свете фонаря и автомобильных фар. Будто бы мужчина и не помогал, не говорил тех поддерживающих слов, не смеялся так, как она ещё ни разу не слышала. Будто Соня его, доброго и чуткого, себе придумала.

Общежитие, как обычно, встретило её ароматом лапши быстрого приготовления, сигарет, выкуренных в тайне от коменданта в туалете, и пыли, а комната, в которой она пока жила одна, так как соседка ещё перед Новым годом переехала к своему парню, тишиной и детально знакомым одиночеством. Нужно было сходить в душ, что-нибудь приготовить на ужин и освежить в памяти лекции перед завтрашним учебным днём, но вместо этого, скинув обувь и пуховик, девушка прямо в одежде без сил рухнула на кровать, совсем не такую дорогую, удобную и большую как в квартире у… Как его назвала тётя Тома? Владлен Валентинович? Красивое имя. Очень ему подходящее. И квартира у него тоже красивая. Точнее та часть, которую она успела рассмотреть. Просторная, тёплая, уютная. Её небольшая комнатка, куда едва влезали две кровати, две тумбы, два стола и два небольших шкафа, такой сложно было назвать, хотя София и пыталась обуютить пространство вокруг себя как могла. Шторы на окне, которые всё равно не спасали от дыр в нём, пусть и изрядно затыканных ватой, новые обои, постоянно отклеивающиеся из-за сырости и старых стен здания, коврик на неровном и холодном полу, конечно, сглаживали ситуацию и делали её даже терпимой, но… Но… Слезы, сдерживаемые в процессе увольнения и по дороге от бывшего места работы до общежития, скатились по щекам в подушку и она накрылась одеялом с головой, прячась от жестокого и враждебного мира, что постоянно испытывал её на прочность и раз за разом бил наотмашь всё больнее.

***

Не торопиться после пар на ближайшую остановку, чтобы с неё поехать на работу, было странно, но Чистякова надеялась, что скоро привыкнет, и намеренно не спеша направилась в противоположную сторону от остановки, к общежитию. Наравне с ней шла громкая и весёлая компания первокурсников, обсуждающих какой-то лишь одним им смешной случай, то и дело вызывающий у них приступы хохота, поэтому она не сразу услышала как кто-то зовёт её по имени.

– Соня!

Девушка остановилась, огляделась и наткнулась взглядом на спешащую к ней Антонину. Такая же красивая, как и в первую их встречу, ставшей, как ей казалось, последней. С укладкой и макияжем. В короткой дублёнке, тёмных джинсах, подчёркивающих формы и стройные ноги. В стильных сапожках на каблуках, делающих её ещё выше. Студенты и преподаватели провожали её заинтересованными и восхищёнными взглядами. Соня и сама на мгновение замерла сначала от эффектного вида старшей сестры, а следом и от осознания, что она зачем-то приехала сюда. К ней.