Боль не уходила, сознание упорно цеплялось за знакомые предметы двора. Занесенная снегом металлическая каруселька, качели, лавочка у подъезда и перевернутая хулиганьем урна с рассыпанными вокруг бычками, бумажками и мятой банкой из-под пива.

Как глупо вышло! До подъезда-то пара шагов осталась, и окно их квартиры вон кухонное светится на третьем этаже, бабуля, наверное, чаевничает под бормотание телевизора.

Бабушка Наденьки смотрела только новости, и обязательно под чай с конфетами или пирожными. На крайний случай еще твердая старушечья ручонка густо намазывала толстенным слоем варенья или джема кусочек свежего батона, поскольку, по заверениям пожилой родственницы, только обильная доза сахара сможет помочь перенести всю мерзость того, что скармливают гражданам с голубых экранов.

Так что, неторопливо идя к подъезду по обледенелой натоптанной тропинке, Надежда по сторонам не оглядывалась и не поняла, откуда в их дворе-колодце вынырнул из вечерней темноты этот тощий трясущийся тип. На его хриплое: «Гони деньги, корова жирная!» – среагировала как на обычное хамство. Фыркнув, проигнорировала и попыталась обойти, шагнув в сторону пятачка детской площадки. Это потом уже она вспомнила и трясущиеся руки, и расширенные зрачки бегающих глаз. Они с совершенно безумным выражением сверкнули в свете тусклой лампочки единственного на весь двор горящего фонаря, когда мужичонка, заступив дорогу, попытался выхватить из рук сумочку.

Надежда была дамой высокой и статной. Когда в тебе почти метр девяносто и твои габариты далеко ушли от модельных параметров, с коими обычно ассоциируется высокий рост, то пугаться плюгавого нападавшего и тем более отдавать сумку как-то не с руки. Только вот не ожидала она, что мужик, осознав тщетность попытки ограбления ввиду разных весовых категорий не в свою пользу, вдруг озлобленно толкнет ее в грудь.

Как не ожидала и резкой боли от сильного толчка, казалось бы, хлипкого индивидуума.

Где уж этот тип прятал свое оружие и почему она не заметила у него в руках то ли длинное шило, то ли остро заточенную отвертку, Надя не знала. Руки ослабли, и, падая на снег около покосившейся металлической карусельки, она выронила сумку, которую тут же подхватил нападавший, кинувшийся прочь во тьму арки вместе с добычей.

«Наркоман, наверное…» – отметилось машинально где-то в мозгу.

Надя попыталась крикнуть, но в груди как-то хлюпнуло, рот наполнился кровью, и все, что удалось выдавить из себя, это жалкий стон вперемешку с надсадным, болезненным кашлем.

Попытка приподняться на локтях или хотя бы перевернуться, чтобы ползти, тоже не увенчалась успехом. Смогла лишь попытаться зажать рану через куртку.

Боль нарастала, пульсируя, легкие горели, но спасительной потери сознания не было, хотя, наверное, это было к лучшему, так ведь потом можно не очнуться и истечь кровью, застыв на снегу. Надежда стискивала зубы, чувствуя, как путаются мысли и глохнут все звуки, кроме хриплого, натужного, булькающего сипа ее легких в попытке дышать. Мелькнула мысль: если бы хоть кто-то вышел из подъезда выгулять пса или до магазина, а может, наоборот, запоздало возвращался бы, как и она, с работы…

Мутнея сознанием, появившуюся словно из ниоткуда темную массивную фигуру Надя заметила плывущим зрением не сразу, а только когда мужчина в чем-то черном с капюшоном наклонился над ней.

Надя зашлась в кашле, зрение никак не могло сфокусироваться, сухие губы дрогнули, пытаясь выдавить «помогите». То ли у нее получилось это произнести, то ли незнакомец среагировал на кашель лежавшей навзничь женщины, но мужчина склонился ниже, вглядываясь в ее лицо. Зажимая одной рукой грудь, там, где пульсировала острая резкая боль при каждой попытке вздохнуть, и цепляясь за уплывающие остатки сознания, она изо всех сил пыталась молить о помощи случайного человека, который почему-то медлил, присев рядом на корточки.

«Я не хочу умирать…» – словно мантра билось в голове. Надя захлебнулась пошедшей горлом кровью и судорожно вцепилась немеющими пальцами одной руки в неожиданно тонкий для начала зимы рукав одежды незнакомца. Внезапно боль немного притупилась, словно этот человек одним своим присутствием смог ее отогнать. Мужчина не двигался, кажется, впал в ступор. Надежда, собрав последние силы, снова попыталась шептать немеющими губами, сипя и кашляя:

– Помогите, прошу…

Наверное, ей все же удалось выдавить из себя просьбу о помощи. Неизвестный отмер и, по-видимому испугавшись, попытался отцепить от себя ее пальцы, бормоча какую-то чушь про то, что он некромант и исцелять не умеет.

«Спятил, что ли, с перепугу?»

Разум вдруг обрел четкость, и в Наде даже зло вспыхнуло на этого тетеху, почти заглушив невыносимую боль. Такое веселое и яростное, когда понимаешь, что вот-вот сдохнешь, а какая-то сволочь в состоянии помочь, но даже не почешется в этом направлении! Что-то еще сказать не получалось, силы закончились, жизнь утекала по каплям, в глазах плыло, а от металлического привкуса во рту еще и тошнило. Однако мозг с какого-то перепугу вдруг начал соображать четко и логично, словно она сдавала нелепый экзамен на пригодность пожить еще и словно только от мысленного посыла в сторону этого случайного трусливого прохожего могло что-то измениться.

– Смешно! Некромант не может вызвать скорую? – Внутренняя язва в ней гордо вскинула голову, пытаясь высказать недотепе «спасателю» свое фе, а сама женщина снова закашлялась, выплюнув на снег темный сгусток и из последних сил зажимая одной рукой рану, а другой цепляясь за нервничающего мужика. Сил хватило ненадолго. Видно, это было какое-то чудо, последнее трепыхание организма в попытке жить. Надя чувствовала, что сознание начинает уплывать и помощи она, похоже, не дождется. Пальцы немели и разжимались. Она попыталась еще раз съязвить напоследок про себя, выплеснув всю боль и отчаяние на молчаливую темную фигуру, припомнив, что странный тип назвался некромантом.

– Некромант? – Кашель и боль путали мысли. – Забери меня тогда, некромант… кхе-кхе… туда, откуда ты пришел… кхе-кхе… Дай новую жизнь… Только я хочу остаться собой…

Она пыталась сфокусировать взгляд на невидимом во тьме лице незнакомого парня, рассмотреть. Тот чуть повернул голову, словно прислушиваясь, и даже, казалось, прекрасно слышал ее мечущиеся путаные мысли, а потом усмехнулся. В тусклом свете блеснули зубы с длинноватыми клыками.

– Ты странный… – Ей уже казалось, что никого рядом с ней и нет вовсе, она бредит. Обеими руками судорожно, до боли, Надя пыталась зажать грудь. – У меня бредовая галлюцинация… Кхе-кхе… прикус неправильный… Смерть?

Ее рассуждения, всплывающие в мозгу на грани потери сознания, снова прервал булькающий кашель, стрельнувший невыносимой болью. Руки все сильнее немели, и холод неумолимо подползал ко все медленнее бьющемуся сердцу.

– Эй, дамочка, нормальный прикус. Я не галлюцинация, тролль я. А в твоем мире вообще дух, и ты меня даже видеть не должна! – вдруг громко возмутился мужчина, а потом торопливо принялся бормотать какую-то невообразимую чушь про сердце башни, его зарядку, словно речь шла о мобильнике, историю про какую-то девицу из камня, которая в ней ждала любимого, а в завершение вдруг предложил: – Башня магическая, может, если станешь ее сердцем, то она тебя вылечит? Согласишься стать сердцем древнего маяка? Тогда попытаюсь забрать тебя с собой…

Обрывки фраз долетали словно сквозь вату, а последняя опалила жаром, словно на Надю вылили котел кипятка. На глаза навернулись слезы.

«Останусь жить?.. Да…» – пронеслось в голове Надежды, она поняла, что, похоже, ее уже никто не спасет. Перед глазами все залило багровой тьмой, грудь сдавило тисками так, что вздохнуть еще разочек она уже не смогла.

А потом боль прошла, и стало страшно. Она почему-то бежала, бежала, бежала…