Примостившись на диване рядом с Бреттом, Амелия вздохнула:

– Наверное, ты прав.

И потянулась к бутылке, вылив последние капли вина в свой бокал. Бретт встал.

– Открою еще одну.

Он спешно отправился в кухню. Барабаня пальцами по подлокотнику дивана и обдумывая следующий ход, Амелия слушала, как он открывал холодильник, как чмокнула пробка. Бретт вернулся в гостиную, разлил вино и плюхнулся в кресло.

– Кстати, — проговорила Амелия, — а почему ты не сказал ему о красной жидкости — той, из Мехико?

Бретт подскочил на месте. Выключил музыку, немедленно передумал и прибавил громкость. — Откуда тебе известно о ней? И что ты вообще знаешь?

– Эй, Бретт, расслабься и успокойся. В Вашингтоне секреты долго не живут. Я знаю, что машины оставляют подобного рода осадок, нечто вроде топлива. Не исключено: это и есть недостающее звено… Мне известно лишь то, что это важное обстоятельство, по-настоящему важное.

– Если ты умная девочка, — прошептал Бретт, наклонившись к самому лицу Амелии, — забудь все, что знаешь. И никогда не вспоминай об этом. Тебе повезло, что ты начала разговор со мной. Один Бог знает, что сделал бы Манков, если бы заподозрил, что тебе что-то известно.

– Подозреваю, что доктор Манков куда более симпатизирует мне, чем ты полагаешь. В любом случае, я поняла: тебе известно нечто горяченькое. — Амелия вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с Бреттом. — Ну-ка, скажи, разве ты не хотел бы увидеть веломашину в действии?

Бретт взял себя в руки.

– Нет. На мой взгляд, она ничуть не отличается от древней кареты, что мы обнаружили в Денвере.

– Ты имеешь в виду штуковину, которой воспользовался тот помешанный на кино парень? Который оклеил всю свою мастерскую афишами старых научно-фантастических фильмов?

– Правильно. С поперечно вращающимся силовым полем. Аналогичное устройство.

– Да, но… — Амелия сцепила пальцы на затылке и улыбнулась.

– Что — но?

– Ты же никогда не видел, как они работают.

– Видел, — возразил Бретт. — На прошлой неделе мы отправили невесть куда пяток кроликов и парочку мартышек — на денверской модели.

– А сколько людей?

– Что за нелепые мысли!

– Бретт, не надо пафоса. Ваши ребята время от времени используют бродяг.

– Хорошо, — сказал Бретт. — Итак, ты многое знаешь. Тогда почему ты пристаешь ко мне?

– Просто я работаю здесь дольше тебя. Пусть у меня нет внутреннего допуска в секретные лаборатории, однако я кое-что слышала.

Например, о том, что эти бродяги оказываются немногим лучше кроликов. Необходим осознанный компонент… нечто, имеющее отношение к воле, целеустремленности, пониманию. Этого от нищего не добьешься… Ей-Богу, вы, ребята, пойдете на убийство, чтобы заполучить подопытного, готового к сотрудничеству. Амелия умолкла.

– Продолжай, — буркнул он, явно заинтригованный.

– Бери меня! — сказала Амелия. — Обвешивай проводами. Задавай вопросы. Прибавляй жидкость по капле — как хочешь. Словом, давай вместе построим машину времени…

Окаменевшее лицо Бретта было обращено к ней. Амелии хотелось узнать его мысли. Считает ли он ее сумасшедшей или настолько увлечен неожиданным предложением, что не знает, как на него ответить?

– Я подумаю. А сейчас мне нужно поспать. — Бретт был уже у двери. Он вдруг разволновался. Хороший признак, решила Амелия. Коллега уже ведет себя как преступник. Прекрасно!

– И не утруждай себя поисками велотренажера, — крикнула она вдогонку. — О нем я позабочусь сама. Добудь только привод со всей документацией. Все остальное я беру на себя.

– Я подумаю, — повторил Бретт, закрывая дверь.

В хорошо сохранившейся викторианской конюшне посреди Вашингтона, округ Колумбия, Амелия сооружает машину времени. Явившись сюда на рассвете вдвоем с весьма взволнованным Бреттом, они вносят ее тренажер в дом, воспользовавшись при этом конфискованными ключами.

Бретт зачитал текст с полученной от КПЛ компьютерной распечатки. Они точно определили в кухне место, где стояла машина, подсоединили ее проводами к полу и стенам, пристроили к раме прямо под седлом восьмигранный кристалл, наполовину наполненный красной жидкостью.

Удивившись, Амелия вставила стопы в петли педалей. На счетчике девушка установила число — дату, как она надеялась, и сказала: «Я готова».

Бретт торопливо собирал небольшой комплекс экспериментальной аппаратуры: видео– и аудиомагнитофоны, спектрометр, гравитометр, даже датчик цветовой температуры. Кто знает, какие аномалии могут возникнуть? Крохотное устройство, оставшееся у Бретта в руке, было его надеждой, он предполагал получить с помощью этого приборчика самые важные данные. Сей инструмент измерял многие характеристики атомов, определяющих их пространственно-временное поведение: силы, вибрацию, полярность, заряд и так далее, их малые приращения для различных атомов и молекул.

Датчик замерцал, как только Амелия начала крутить педали: некая пространственно-временная аномалия, очевидно, уже успела возникнуть. Устройство размером с тостер накапливало и анализировало данные, поступающие со всех измерительных приборов. Счетчик на машине времени, установленный на 21 ноября 1963 года — за день до той «даты, которую некогда все знали на память»2 ; так сказала она Бретгу, — щелкал с каждым оборотом педалей, однако после внесенных в конструкцию изменений показаний не увеличивал.

Потея и пыхтя, она налегала на педали и наконец в изнеможении воскликнула:

– Ничего не получается! Машина не работает.

Амелия высвободила ступни из ремней. Большое колесо тренажера сбавляло обороты, и датчик в руке Бретта оживился, регистрируя новые и новые признаки.

– Амелия, скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?

Девушка откинула голову назад, глаза ее закатились, блеснув белками.

Когда же колесо остановилось совсем, а стрелка на датчике дернулась вбок и вернулась обратно, Амелия исчезла.

Все измерительные приборы стояли на нуле. Комнату освещал обычный дневной свет.

Бретт торопливо перемотал назад пленку в видеокамере. Все случилось в точности как в древнем кинофильме: вот ты видишь героиню, и вдруг она исчезает. Измерения только запутывали дело. Ни он сам, ни анализатор не могли установить направление пространственного перемещения, заметить движение во времени. Результаты измерений оказались безумно противоречивыми: они подчинялись диким и хаотичным флюктуациям… белки в теле девушки двигались вперед, жиры назад; голова оставалась зафиксированной в настоящем, торс переместился на несколько часов в прошлое, конечности улетели на несколько тысячелетий в будущее. Тем не менее до самого своего исчезновения Амелия казалась абсолютно целой и невредимой.