Чехословацкие формирования. У чешских историков, в отличие от польских, в целом сохраняются позитивные оценки чехословацких формирований, созданных в годы войны в СССР. Представляют интерес монография К. Рихтера о роли русинского населения Закарпатья в комплектовании этих частей[64], книга К. Рихтера и А. Бенчика, посвященная деятельности главы чехословацкой военной миссии в СССР Г. Пики[65], исследование З. Маршалека об этнических аспектах формирования чехословацких частей за границей в годы Второй мировой войны[66]. Большой вклад в исследование истории чехословацких воинских формирований, созданных в СССР, внес А. Бинар[67].
Определяя место чехословацких частей в борьбе с нацистской Германией и ее союзниками, К. Рихтер отмечает: «Чехословацкое сопротивление на Востоке принимало непосредственное участие в… народном освободительном движении в годы Второй мировой войны», созданные в СССР части «сыграли важную роль в освобождении Чехословакии», «на советско-германском фронте прославили имя чехословацкого воина в демократическом мире и помогли тому, чтобы Чехословакия снова заняла почетное место среди свободных государств Европы и всего мира». Есть у него и взвешенные подходы к советско-чехословацкому военному сотрудничеству: «Вопреки деформации, которую в отношения между народами Чехословакии и Советского Союза внесла эра международного социалистического содружества, существовали чистые ценности военного союза народов, чьи представители вместе воевали и погибали на Восточном фронте Второй мировой войны»[68].
Для трудов А. Бинара также характерен взвешенный подход с признанием заслуг чехословацких воинских частей, созданных в СССР. Он пишет, что к концу войны они стали «крупнейшей частью чехословацких вооруженных сил во время Второй мировой войны… Ключевым вкладом [1-го чехословацкого] армейского корпуса было то, что он показал решимость жителей Чехии и Словакии к восстановлению суверенного Чехословацкого государства… Ядро армейского корпуса было представлено солдатами и офицерами, которые добровольно присоединились к сопротивлению»[69]. Выводы о «патриотизме и мужественном героизме» воинов чехословацких формирований представлены также в книге «70-летие битвы у Соколово. 1-й чехословацкий армейский корпус в СССР» (2013 г.)[70].
В то же время гораздо критичнее в современной Чехии стал подход к проблеме интернирования чехословацких военнослужащих на территории СССР в 1939–1941 гг. Теперь этот факт рассматривается как «советский плен»[71], в рамках которого «на советской земле у восточного подразделения чехословацкой армии не было будущего»[72]. Глава книги К. Рихтера, имеющей характерное название «Война началась в Польше: Засекреченные факты о германо-советской агрессии»[73], об интернированных в СССР чехословацких военнослужащих получила саркастическое наименование: «В советском раю»[74].
Для исследований стала характерна антикоммунистическая парадигма. К. Рихтер противопоставляет «советофильство» и приверженность коммунистической идеологии патриотизму[75]. Он пишет, что чехословацкие воины «воевали за родину, не подозревая, что последствием их боевых усилий будет политическое и великодержавное злоупотребление, приведшее к установлению тоталитарного режима, подчиненного интересам советской империи»[76]. Названия некоторых изданных после 1991 г. книг К. Рихтера о чехословацких воинских частях даны в мрачных тонах: «Через кровавые реки», «А за спиной была смерть», «Апокалипсис в Карпатах», что очевидным образом подчеркивает эти «трудные условия».
А. Бинар считает, что в действиях советского командования в сфере боевого применения 1-го чехословацкого корпуса проявилась «империалистическая политика СССР»[77]. Как бы «извиняя» чехословацких воинов, он пишет, что «несмотря на то, что… корпус воевал в оперативном подчинении Красной армии, большинство его воинов не отождествляли себя с коммунистическим режимом, существовавшим в Советском Союзе. В то время, однако, не было другой альтернативы, кроме как бороться за его поддержку». Подытоживая эту мысль, А. Бинар делает вывод, что «участники чехословацкого военного сопротивления в Советском Союзе боролись за восстановление чехословацкого государства в самых трудных условиях». Деятельность чехословацких коммунистов рассматривается им как «угроза военной сущности чехословацкого сопротивления»[78].
Кроме того, звучит жесткая критика прежней чехословацкой историографии как подчиненной «коммунистической пропаганде», в ходе которой «многие главы» истории «были пропущены или переписаны, чтобы это нравилось советским „вождям“ в Москве или их местоблюстителям в Праге и Братиславе»[79]. Чешские военные историки считают, что одним из главных объектов «настойчивых попыток фальсифицировать и скрыть реальные события» были «те, которые связаны с чехословацкими военными частями на Восточном фронте… Режим попытался интегрировать историю боев за Соколово в образ ведущей роли руководства коммунистического сопротивления в освобождении Чехословакии, намеренно скрывая аполитичные или даже антикоммунистические взгляды значительной части героев Соколово… Только после 1989 года эту важную главу чехословацкой истории удалось деидеологизировать и придать ей то значение, которого она заслуживала»[80].
Югославские формирования. Для югославской (затем – сербской) историографии в период после распада СФРЮ характерны в основном положительные оценки советской военной помощи. Б. Петранович в книге «Сербия во Второй мировой войне, 1939–1945 гг.», изданной в 1992 г., сделал вывод, что «в противоположность британцам, СССР был заинтересован, чтобы НОАЮ трансформировалась в регулярную армию»[81]. Б. Димитриевич в монографии «Югославская народная армия» (2014 г.) рассмотрел вопросы создания в СССР 2-й югославской танковой бригады и оказания другой помощи НОАЮ[82]. П. Байич в диссертации «Союзническая военная помощь народно-освободительному движению, 1943–1945 гг.» (2016 г.) поддержал такое заключение: «То, что она не получила от британцев, НОАЮ позже получила от Советов, и в гораздо большем масштабе», в том числе «лучшие советские танки Т-34 и самолеты Ил-2 – лучшие в своем роде самолеты Второй мировой войны»[83]. О советской помощи в сфере вооружения рассказано в статье Д.З. Велоича (2019 г.)[84], в авиационной сфере – в монографии И. Кукобата «Советское влияние на югославскую авиацию, 1941–1949: между сотрудничеством и противостоянием» (2020 г.)[85]. В то же время касательно довоенных советско-югославских отношений в сфере военно-технического сотрудничества А. Животич сделал спорный вывод, что «нападение Германии на Югославию показало всю неэффективность соглашения с Советским Союзом»[86], заключенного в апреле 1941 г., хотя советско-югославский договор не содержал обязательств военной помощи.
