– Кто тебе позволил так разговаривать со старшими?

Ева испытала смущение, чувство стыда и еще что-то непонятное, что ее напугало. Тогда она спряталась за маской ледяного безразличия и, гордо подняв подбородок, как всегда делала ее мать, ответила:

– Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Ты здесь даже не работаешь. Ты живешь здесь только из милости моей матери.

Ева знала, что Видаль не заслуживал этих резких слов, но ей было проще спрятаться за ними, нежели позволить ему увидеть, какой ураган эмоций бушует внутри ее.

Видаль покачал головой:

– Ну и самомнение. Ты знаешь, что у тебя нет ничего, кроме имени и этого дворца, который вот-вот развалится? Ты глупая и жалкая. Больше не смей разговаривать с моим отцом таким тоном.

На мгновение глаза Евы зажгло от слез, и она, собрав воедино остатки самообладания, ответила:

– Ты не имеешь никакого права указывать мне, что я должна делать.

После этого она тут же ушла, испугавшись, что, если Видаль скажет ей что-то еще, ее эмоции вырвутся наружу.

Прогнав неприятное воспоминание, Ева сглотнула:

– Когда он умер?

– Вскоре после того, как уволился из дворца.

– Но это было почти пять лет назад. Он был болен?

– Он продолжал работать из гордости, хотя я постоянно говорил ему о том, что могу его содержать. Но он почему-то продолжал быть преданным твоей матери. Когда он все-таки уволился, она не выплатила ему выходное пособие. Я тогда жил в Соединенных Штатах. Я уговаривал его переехать ко мне, но он не захотел быть обузой. Это его слова, не мои. У него был рак поджелудочной железы. Когда ему поставили диагноз, болезнь уже так сильно прогрессировала, что ничего нельзя было поделать. Он умер через несколько месяцев.

– Мне так жаль. Я не знала.

– Как ты могла узнать? Для тебя и твоей матери он был всего лишь одним из безликих работников. Когда он работал во дворце, у него уже были симптомы болезни, но твоя мать почти не давала ему выходных, и ему было некогда обследоваться. Он не говорил ей о своем плохом самочувствии, потому что не хотел ее беспокоить.

Ева помнила тот день, когда отец Видаля уволился. Он показался ей подавленным и внезапно постаревшим. Должно быть, причина была в том, что он узнал о своем смертельном диагнозе. Ева предложила ему помощь, но он сказал, что с ним все в порядке. Мать велела ей оставить его в покое, и она подчинилась.

Ева надеялась, что, продав дворец, она сможет избавиться от болезненных воспоминаний и начать новую жизнь.

Она сложила руки на груди:

– Видаль, что на самом деле тебя сюда привело?

«Что на самом деле тебя сюда привело?» Действительно, почему он сейчас здесь?

«Потому что ты не смог ее забыть», – тут же промелькнуло у него в голове.

Он сказал себе, что это безумие. Что у него есть планы на этот дворец, и Ева Флорес не имеет к ним никакого отношения.

«Ты в этом уверен?» – услышал он свой внутренний голос.

Он не мог игнорировать тот факт, что в присутствии этой женщины кровь в его жилах закипала, а каждый нерв в его теле звенел от сексуального напряжения. Это безумно его раздражало.

Как такое возможно? Он не думал об этой женщине годами.

«Это ложь».

Видаль внутренне содрогнулся. По правде говоря, время от времени она завладевала его мыслями. Обычно это случалось в самые неподходящие моменты. Например, находясь в постели с женщиной, он мог внезапно вспомнить холодную красоту и надменность Евы и начать гадать, где она и похожа ли до сих пор на Снежную королеву, не способную подарить кому-то хоть каплю тепла.

Интересно, найдется ли такой мужчина, который будет настолько очарован Евой, что захочет попытаться растопить лед в ее сердце. Ему не хотелось это признавать, но было время, когда он думал, как это можно сделать.

И вот сейчас они встретились снова. Она была такая, какую он ожидал увидеть, и в то же время другая. Но он не мог понять, в чем состояло различие. Она по-прежнему была красива. Ее формы стали более женственными.

Возможно, дело было в ее одежде. Раньше Ева всегда была безупречно одета. Она редко покидала дворец и выходила из него только в сопровождении своей матери.

Ева была на домашнем обучении. Видаль сочувствовал ей, потому что она была лишена общения со сверстниками. Она походила на редкий цветок, росший в оранжерее и отгороженный от остального мира. Но если бы Видаль сказал ей хоть одно слово сочувствия, она с ледяным высокомерием указала бы ему на его место. И все это только из-за того, что он посмел предположить, что она такая же, как остальные смертные.

Конечно же, Ева отличалась от большинства людей. У нее было безупречное происхождение. Такие женщины, как она, были созданы для династических браков. Она напоминала ему при каждом удобном случае, что он ей не ровня.

Его отец часто говорил ему:

– Не обращай на нее внимания, сынок. Она не знает, что делает.

Но Видаль всегда думал иначе. И он был прав, если судить по тому, что произошло между ними в ее восемнадцатый день рождения. Ева не имела жизненного опыта, но она знала, как действует на Видаля. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы заставить его обратить на нее внимание и наказать его за это.

Он помнил, как ее стройное тело прижалось к его телу и задрожало. Как ее тонкие руки обвили его шею, и пухлые розовые губы прижались к его губам. Это проявление страсти, не сочетавшееся с ее характером Снежной королевы, так потрясло Видаля, что он чуть не потерял самообладание. Что он чуть не забыл о том, кем она была и как она ему досаждала.

К счастью, ему хватило здравого смысла оттолкнуть ее. Не ожидав этого, она уставилась на него широко распахнутыми золотисто-карими глазами. На ее аристократических скулах проступил румянец, шелковистые пряди темных волос выбились из конского хвоста.

Он увидел в ней ранимость, которой не видел раньше, и это взволновало его.

– Что ты делаешь, черт побери?!

«Ты медленно сводишь меня с ума», – хотел добавить он, но, к счастью, удержался от этого.

Ее мягкость и ранимость быстро сменились ледяным высокомерием, которое было так хорошо ему знакомо.

Она небрежно пожала плечом:

– Я знаю, что ты меня хочешь, Види, и мне скучно смотреть на то, как ты пытаешься сопротивляться.

Види. Она называла его уменьшительным именем, как если бы у них были романтические отношения.

Он покачал головой, не понимая, как он мог подумать, что Ева Флорес ранима. На самом деле она неуязвима, как танк.

– Ты еще ребенок.

В ее глазах вспыхнул огонь.

– Мне сегодня исполнилось восемнадцать.

Будь на ее месте любая другая девушка, он поздравил бы ее с днем рождения и пожелал ей всего наилучшего. Но с Евой Флорес он не мог вести себя рационально, и поэтому ему следовало быть с ней осторожным.

– Найди себе парня твоего возраста и мучай его. Я не собираюсь быть твоей игрушкой.

Ева подняла руку, чтобы дать ему пощечину, но он успел среагировать и схватил ее за запястье.

– Как я уже сказал, Ева, иди найди ровесника и соблазняй его. Ты последняя женщина на Земле, к которой я прикоснулся бы.

Отпустив ее руку, он повернулся и быстро ушел.

И вот сейчас она стоит перед ним и пробуждает воспоминания и ощущения, с которыми так отчаянно боролся.

«Ты пришел сюда, потому что ты слаб, – услышал он свой внутренний голос. – Потому что ты не смог справиться с искушением посмотреть, изменилась она за прошедшие годы или осталась прежней».

Ее потрепанная одежда не обманула его. Под ней скрывалась та же самая высокомерная принцесса.

Его взгляд скользнул по знакомым чертам: четко очерченным темным бровям, широко расставленным золотисто-карим глазам, высоким скулам, прямому носу и полным губам. Ее кожа была смуглой и безупречно гладкой. Чтобы справиться с искушением и не прикоснуться к ней, он сжал пальцы в кулаки.

– Ты хочешь узнать, что я здесь делаю, Ева? Я приехал, чтобы исполнить последнюю волю отца и удовлетворить свое любопытство.