— Мама, мы, кажется, договорились. Я хочу, чтобы так было, и ты не станешь мне возражать…
Нет, мать не станет возражать! Она всегда покорна своему умному, доброму сыну.
XII
Три недели промелькнули незаметно. Саид-Али Мухтаров, попрощавшись с Лодыженко, прямо из Чадака поехал в столицу республики, куда прибыли представители центра с важными решениями. Газеты впервые опубликовали постановление правительства о создании строительной организации по орошению Голодной степи и о том, что ее начальником назначен инженер Саид-Али Мухтаров. Находясь в столице, Мухтаров ощущал прилив энергии. О проблеме орошения Голодной степи здесь говорили с воодушевлением, а создателя основного проекта, начальника строительства инженера Мухтарова, называли выдающейся личностью, видным деятелем великих индустриальных работ, развернувшихся в Советской стране, и в Узбекистане в частности. Колоссальные средства были выделены для реализации этого грандиозного проекта, большие надежды возлагались на руководителя этого важного сооружения.
Председатель комиссии союзного правительства по окончании совещания в УзЦИКе пожал Мухтарову руку и обещал оказывать ему всемерную поддержку. Выражая благодарность за хорошее выполнение подготовительных работ, он сказал:
— На вашем пути еще будет много препятствий. Мы ясно представляем, что на такое строительство наши враги неминуемо обратят внимание и всячески постараются нанести ему ущерб. Англичане прокладывают стратегические дороги в соседнем с нами государстве. Разве они ограничатся этим… Партия и правительство доверили вам дело, успешное завершение которого сделает наши текстильные предприятия независимыми от английских и американских хлопковых концернов. Строительство в Голодной степи — это ярко выраженное свидетельство успехов социализма в нашей стране, это наша безусловная победа на Востоке! Кто этого не понимает, тот вообще ничего не понимает в целях и путях Великой Октябрьской революции в России, в учении Ленина… Вы здесь первый советский инженер, коммунист, который сознательно берется за почетную и ответственную работу такого масштаба. Это дело вашей чести, чести большевика, и страна, партия оценят ваш труд. Желаю успеха…
Бывшему бездомному бурлаку с каспийских островов приятно было услышать эти слова из уст представителя страны; ему казалось, что с ним говорят сами хозяева отчизны, многомиллионные массы мардыкеров и чайрыкеров…
В гостиницу к Саиду Мухтарову налетели репортеры, фотографы. По нескольку часов сидели у него представители трестов и организаций, которые должны были обеспечивать строительство материалами и рабочей силой. Корреспонденты иностранной печати высокомерно требовали, чтобы их раньше других допускали к инженеру Мухтарову: у них, дескать, есть мандаты, они иностранные гости, перед ними всюду вне очереди должны открываться все двери.
Когда Саид принял их, то предложил заносчивым корреспондентам говорить с ним по-русски или по-узбекски.
Одновременно с корреспондентами на прием к Мухтарову пришел мужчина. Одет он был в новый, словно бы для этого визита приобретенный, но слишком большой по размеру костюм. На его левой щеке протянулся до самого уха старый шрам, который раньше, возможно, был старательно скрыт роскошными бакенбардами, теперь начисто сбритыми. По внешнему виду ему можно было дать значительно больше сорока лет, но в его русых, словно полинявших, как солома от солнца, по-во-сточному вьющихся волосах не было даже признаков седины. В светло-серых глазах еще блестел огонек.
— Я вас задержал из-за этих корреспондентов. Простите. Садитесь, рассказывайте, — обратился Мухтаров к посетителю, терпеливо стоявшему возле двери, пока он горячо разговаривал с назойливыми корреспондентами.
— Не беспокойтесь, спасибо. Я на одну минутку, — ответил посетитель.
— Ну, тогда говорите, зачем пришли ко мне. Мне казалось, что говорить удобнее, сидя в кресле. А так вы… просто подгоняете меня.
— А что вы думаете? — независимым тоном ответил тот вопросом, подойдя на несколько шагов ближе к столу, за которым стоял поднявшийся с кресла Саид-Али Мухтаров. — Вам, знаете, надо поторапливать посетителей. А то, если каждый будет засиживаться…
— Какое же у вас ко мне дело? — перебил его Мухтаров.
— Пришел наниматься на работу.
— Вы инженер, техник? — спросил Мухтаров и внимательнее пригляделся к посетителю, чувствуя, что начинает нервничать.
— Нет, товарищ Мухтаров. Я хочу, скажем, по графе канцелярии… У меня прекрасный почерк, безупречное знание языка, юриспруденции.
И посетитель, заметив, как пристально посмотрел на него Саид-Али, как его взгляд остановился на шраме, потом на костюме, что висел на нем, как на вешалке, умолк. Но он, видимо, не смутился, а будто давал хозяину возможность осмотреть себя.
— А вы в самом деле особенный посетитель. Да кто же это вам посоветовал прийти ко мне в гостиницу наниматься на работу? Контора строительства создается в Уч-Каргале, там есть люди, которым известно, какие работники нужны. Меня ваш каллиграфический почерк, даже эта самая… юриспруденция сейчас абсолютно не заинтересовали. Советую вам поехать в Уч-Каргал… Вы кавалерист, или кто это вам так щеку расписал? — совсем другим, неофициальным, тоном спросил Мухтаров, садясь снова за стол.
— А это… ну, понимаете, в молодости всякое бывает. В армии я не служил.
— Сколько же вам лет, что вы в армии не служили? Вы русский?
— К полсотне добираюсь. Да, русский, родители из Самары в Баку переселились. Моя фамилия Молокан, Василий Онуфриевич Молокан. Я попал не в армию… Да это не имеет никакого отношения к нашему разговору…
— Конечно. Тогда — все, товарищ Молокан. Будьте здоровы. Не забудьте же — Уч-Каргал.
— Хорошо, хорошо, благодарю.
И когда вслед за ним вошли другие посетители, Мухтаров некоторое время все еще думал о красноватом шраме на свежепобритой щеке, о новеньком, не по росту, костюме, о непринужденных манерах, так мало подходящих человеку, пришедшему в столичную гостиницу наниматься канцеляристом…
В Намаджане Саид-Али Мухтарова уже ждали инженеры, техники и другие специалисты, приехавшие сюда со всех концов страны, узнав из газет о начале строительства.
Синявин еще не вернулся из экспедиции, обследовавшей Кзыл-су. Ежедневно с верховьев реки он сообщал о положительных результатах работ. В горных ущельях Кзыл-су теряла много воды, но количество ее можно было и удвоить, если обуздать реку и ввести ее в постоянное русло.
Началась строительная горячка. В намаджанской конторе Синявин временно оставил вместо себя Преображенского, и Мухтаров не собирался отменять решение старого инженера. Наоборот, он пригласил Преображенского к себе и после краткого, но довольно обстоятельного разговора поручил ему организовать строительный отдел в управлении, подобрать штаты.
Преображенский охотно принял предложение Мухтарова. Быть начальником строительного отдела означало стать заместителем начальника строительства. Об этом еще ничего не говорил Мухтаров, об этом еще не было написано в приказе по строительству в Голодной степи, но логика вещей вела к этому.
— Я с удовольствием поеду с вами в Уч-Каргал, товарищ Мухтаров, где мы сможем подобрать место для строительной конторы, — заявил Преображенский, узнав о том, что Мухтаров собрался ехать в Караташ и в обитель. — Это значительно бы ускорило дело.
— Абсолютно правильно. Сегодня же и выедем, Виталий Нестерович.
Только потом уже, обдумывая свой поступок, он решил зайти к Лодыженко. Почему-то вспомнилась ему первая встреча с этим инженером в парке, даже его смешок сейчас зазвучал в ушах Саида. «Такая чепуха взбредет в голову», — тут же подумал он. Очевидно, на него произвела тогда плохое впечатление подчеркнуто аристократическая манера речи Преображенского.
— Понимаешь, Семен, это лишь проявление какой-то субъективной неприязни, и не в ней дело. Я назначил его, а у самого на душе кошки скребут. Надо было бы все же нам посоветоваться сначала. Ты с ним больше сталкивался на работе, скажи, не дал ли я здесь маху?
