Начиная с 1960-х годов исследователи Советского Союза изучали инженерные проблемы, психологические и физиологические аспекты северного урбанизма в рамках «исследований аккультурации», которые проблематизировали урбанизацию обществ коренных народов.
Первыми запланированными поселениями в Арктике были ресурсные сообщества и города, построенные для размещения военного персонала, и функционировали они в качестве административных центров. Позднее, в XX веке, планируемые города и новые жилые и другие архитектурные сооружения стали центральными и активными компонентами политики экономического развития и индустриализации северных территорий, а также социальной и культурной модернизации местных сообществ и коренных народов.
Первая фаза арктического городского планирования руководствовалась доминировавшей в то время моделью City Beautiful. Это движение планирования развилось в конце XIX века как эстетический ответ на неконтролируемый рост промышленного мегаполиса и считается первым современным подходом к городскому планированию. Оно было применено к планированию национальных столиц (Вашингтон, округ Колумбия, Канберра и Москва) и новых колониальных городов за пределами Запада. Возникший в результате городской пейзаж бульваров и площадей, был знаком для южан, которые прибыли в регион для внесения своего вклада в модернизацию. Первый современный городской план Арктики датского архитектора Альфреда Равада свидетельствовал о влиянии данного движения и стиля. Равад работал в Чикаго у Дэниела Бернхэма над «Белым городом» в 1893 году на Всемирной Колумбийской выставке. Это было первым истинным выражением «идеалов красоты» города. Нереализованный проект Равада для колониальной столицы Гренландии включал бульвары, парки, дворец и монументальный правительственный район. Город был спроектирован для европейских колонизаторов (датчан и исландцев), подразумевалось, что он привлечет туристов из США. В презентации проекта коренное население было упомянуто вскользь и было сделано несколько проектных уступок особенностям арктического климата и ландшафта. Однако Равад предложил блоки замкнутого контура с защищенными внутренними дворами – модель, которая позже стала выдающимся архитектурным выражением арктичности.
Наиболее драматичным проявлением этого неомонументального способа планирования являются массивные промышленные города в Советском Союзе 1930-1940-х годов. Советское государство осуществляло массовое городское строительство на Севере и Дальнем Востоке в рамках политики индустриализации и урбанизации всей территории страны. Монументальное городское здание на советском Крайнем Севере праздновало победу коммунизма над враждебной арктической природой и привлекало молодых людей, мотивированных «строить коммунизм». Центральное место в этих колониальных городских проектах занимали «островки» урбанизма и современности на враждебной и досовременной территории. Например, ботаники разработали схемы арктической городской растительности, имитирующие парки и зелень южных мегаполисов. Со временем такие спроектированные социальные кластеры стали центральной особенностью арктической архитектуры.
Необходимо отметить, что определенные части региона имеют ярко выраженную урбанистическую историю. Городское строительство в Скандинавской Арктике было результатом колонизации, торговли и стремления к территориальному суверенитету над родными землями коренных народов. Здесь ранние поселения были торговыми и административными пунктами, национальной периферией для государств. Ярким примером являются сообщества шахтеров, которые существовали на севере Швеции на протяжении веков, но в начале ХХ века Финляндия, Швеция и Норвегия построили новые северные ресурсные города.
В послевоенные годы государства инициировали схемы городского развития, в результате которых появились города, основанные на принципах модернизма. Советское Заполярье было безусловно передовым случаем, но также проводило аналогичную политику модернистского планирования и развития Гренландии, Арктической Канады и Северной Норвегии. Городская история Аляски и Северной Канады началась с золотой лихорадки на рубеже ХХ века. На этих территориях, а также в Гренландии Вторая мировая война привела к развитию инфраструктуры и, в свою очередь, к индустриализации и урбанизации коренных народов в последующие десятилетия. Архитектура этого периода соответствовала международным стандартам и радикально отличалась от историзма вышеупомянутого движения City Beautiful. Утопическое социальное видение архитектурного модернизма перекрещивалось с высокими модернистскими представлениями штатов о научно-техническом прогрессе.
Социальная инженерия посредством урбанизации также сыграла определенную роль в ассимиляции коренного населения в западное общество. В Гренландии, например, урбанизация и городское строительство имели жизненно важное значение для программы социального и экономического развития датского правительства. После отмены колониального статуса Гренландии в 1953 году правительство планировало и строило города в соответствии с генеральным планом индустриализации. Политика правительства заключалась в том, чтобы заменить весь существующий жилищный фонд и обеспечить удобства, соответствующие датским архитектурным и градостроительным стандартам, и все это в течение нескольких десятилетий.
Высокое модернистское городское планирование, как показывают советские и гренландские примеры, в значительной степени игнорировало особенности местности и желания региональных сообществ в пользу универсальных «научных» экспертных проектов и строительных решений.
Акцент советских архитекторов на удобстве проживания в северных поселениях был отражен в работах британско-шведского архитектора Ральфа Эрскина. После разработки субарктического прототипа среды обитания в конце 1950-х годов он стал знаменосцем подхода к арктическому городскому дизайну, ориентированному на климат. Его подход стал доминировать в воображении международного архитектурного сообщества. Перекликаясь с модернистскими идиомами, арктический урбанизм Эрскина был, по его собственным словам, результатом «форм, [которые] непосредственно обусловлены климатом и функционированием». Прототип представлял собой длинную климатическую стену, которая защищала нижние жилые районы от преобладающих ветров и снежных заносов. По размерам и объему стена вмещала все коммунальные функции города и основные общественные (внутренние) пространства. Как объяснял Эрскин, «дома и города [должны] раскрываться, как цветы, навстречу солнцу весны и лета, но также, как цветы, поворачиваться спиной к теням и холодным северным ветрам». Эрскин утверждал, что его подход, сконцентрированный на климате, был аутентичен для Арктического региона, и предполагал, что «только с помощью таких методов может возникнуть личная и коренная аляскинская, канадская, скандинавская или северорусская традиция». Архитектор продемонстрировал модернистское стремление к универсальности дизайна, когда перенес свой прототип Arctic Urban (первоначально разработанный для Северной Швеции) в Арктическую Канаду и в конечном счете в Северную Англию. Работы Эрскина изучались, и им подражали по всей Арктике, включая Советский Союз.
Последующие поколения международных арктических архитекторов последовали примеру Эрскина и использовали климат региона в качестве определяющего фактора в архитектуре и городском дизайне, исследуя выразительный потенциал архитектурной Арктики.
Историк архитектуры Родри Виндзор Лискомб утверждает, что проекты Эрскина «мобилизовали утопическую возвышенность в рамках современного движения и безмятежную пространственность, воплощенную в идеологии модернистского дизайна». Эта непрерывная архитектурная традиция, основанная на работах Эрскина, воспроизвела городскую модель с интерьером, который контрастирует с враждебным внешним ландшафтом, тем самым увековечивая оппозицию между городским пространством и арктической территорией.
В 1980-х годах критический регионализм, который пропагандировал традиционные местные выражения как отказ от модернизма, еще больше поддержал претензию на уникальный подход к северной архитектуре. Специалисты по всему Арктическому региону продолжали изобретать и предлагать различные «аутентичные» архитектурные выражения. В Инувике и Икалуите в Канаде можно встретить церкви, напоминающие гигантские иглу, отсылающие к культуре коренных народов; саамский парламент в Карасйоке выполнен в стиле традиционных деревянных жилых построек; исследовательскую станцию в Кууджюарапике, Нунавик, украшают изображения ездовых собак.
