Когда земное тело богини полностью проступило из светового тумана, я на миг подумал, что это Артемида, которую я по какой-то невероятной причине не узнал. Но нет, я ошибся. Ошибся, наверное, потому что очень хотел видеть Небесную Охотницу и мое воображение дорисовывало то, чего пока не успели принять глаза. Увы, передо мной появилась Лето. В других жизнях я видел ее всего пару раз, и сейчас подметил ее немалое сходство с дочерью: те же серебристые волосы, местами с синеватым отливом; очень похожие глаза — серые, проницательные; изящная фигура и крупная грудь.
— Хайре! — приветствовал я Небесную по древнему обычаю.
— Боги недовольны тобой, Астерий, — сказала она. Не стала стоять — присела на стуле за пустым столом, давая понять, что заглянула не на пару слов.
Начало разговора мне не понравилось, но от Лето я больших неприятностей не ждал, поэтому убрал «Лепестки Виолы» и «Ликосу» и спросил:
— В самом деле? Кто именно?
— Какой глупый вопрос! Мне проще сказать кто тобой доволен, — произнесла она и выдержав паузу сообщила, пронзительно глядя мне в глаза: — Никто! Никто, Астерий! Считай, что ты больше не в милости! Уже третий день нет на небесах никого, желающего тебе помочь! По крайней мере среди олимпийцев.
Вот это меня задело. Задело как Астерия. Конечно, я мог бы просто стереть свои эмоции и остаться безмятежным как сама вечность, но зачем? Раз мной решили поиграть, то почему бы самому не вступить в игру.
— Как интересно, — я достал из кармана коробочку «Никольских». — Ты тоже недовольна?
— Да, я тоже недовольна! Очень недовольна тем, что происходит. Ты зазнался, Астерий. Ты не уважаешь богов, дерзишь и даже оскорбляешь их. Под покровительством моей дочери ты решил, что тебе позволено все? — она тряхнула серебристыми волосами. — Артемида тебя слишком распустила. И ты за ее доброту так ее отблагодарил!
— Лето, дорогая, ты недовольна тем, что решаю лично твои проблемы? Недовольна, тем что я ради тебя нахожусь в очень непростом противостоянии с Герой — твоей вечной противницей. И в последние дни никто из вас даже пальцем не шевельнул, чтобы как-то помочь мне: ни Артемида, ни твой приятель Гермес, ни даже сама ты. Ты сейчас высказываешь мне претензии за то, что я делаю для тебя? — я прикурил. — Как это странно слышать? Я думал, на Небесах больше благоразумия.
— Не смей со мной так говорить! И не смей здесь курить! — она привстала, опираясь на стол.
— Я в своей комнате, и здесь я решаю, курить мне или нет. Если тебе мешает дым, можешь уйти отсюда, — я выпустил струйку дыма. — Уйти и подумать: правильно ли ты начала разговор. Всю историю с появлением меня в этом мире твоя дочь начала с прошения, обращенного ко мне. Заметь, с кроткого прошения, а не с наглого требования. Но теперь вы почему-то решили, что я вам обязан. Запомни, Лето: я не обязан ничем ни Артемиде, ни тем более тебе и никому из вечных. Если Артемида и Асклепий дважды постарались сохранить этому телу жизнь, то в жизни графа Елецкого был больше твой интерес — иначе не сбылось бы римское пророчество. И сейчас ты пришла явно с каким-то своим интересом, но вместо того, чтобы построить взаимно полезный разговор, начинаешь общение с претензий. Ты пытаешься мне рассказать о том, как я должен себя вести, и что, по-вашему божественному мнению, рассказать, что я должен делать. Ведь я же в твоих глазах просто смертный, который посмел поступать не так как кому-то хочется на Небесах. Так вот я тебе скажу прямо: твои глаза тебя обманывают. На самом деле я — бессмертный, впрочем, как и все люди — просто другие люди это не совсем понимают. И вам там, в высоких хорах придется считаться с моими интересами и моей силой.
— Астерий, ты невыносим! Ты так много о себе возомнил! — глаза богини пылали гневом и вместе с тем в них начало появляться смятение. Она опустилась на стул. — Да, я могу уйти, но я все равно скажу то, ради чего сюда пришла. Тебе не интересно, что произошло после того, как ты посмел оскорбить Геру и моего сына? Ведь это важно для тебя, Астерий! Тебе очень хочется знать, что же случилось, после того как ты посмел атаковать своей коварной магией богов!
— С твоей стороны было бы разумным убрать это слово «посмел» — оно лишне. Твой сын — дурак, пляшущий под дудку Геры, и получил то, что заслужил. Пусть следующий раз будет осторожнее и учтивее со мной, — я взял стул, отнес его дальнему простенку и устроился там, чтобы не слишком донимать Небесную табачным дымом. — Что касается интересно мне или нет, то если у тебя есть желание это рассказать, расскажи. Если нет, я прекрасно обойдусь и без твоих откровений. Происходящее на Небесах мне становится все менее интересным. Кстати, как и вопрос исполнения римского пророчества. Я живу делами земными, интересами близких мне людей и моей страны.
— Ты не благодарен! Ты даже не знаешь, что я просила за тебя Громовержца! Просила, несмотря на то что ты унизил моего сына и причинил ему такую сильную боль! И Гермес за тебя вступился, хотя он ничем не обязан тебе! — горячо сказала она. — Так вот сбавь свою спесь и слушай, — она поправила платье, облегавшее ее полную грудь. — После того что случилось, Гера и Феб поспешили к Перуну с требованием наказать тебя за оскорбление богов. Аполлон требовал, чтобы я поддержала его. Даже кричал на меня и Артемиду. Но я сказала, что он сам виноват в произошедшем. Мы долго обсуждали во Дворце Славы произошедшее, и было много споров, много обвинений мне и Артемиде. Но я смогла успокоить Громовержца, нашла что ему сказать. Представь, Перун прислушался к моим словам больше, чем к доводам своей супруги. Он решил, что вражда с тобой Геры и Аполлона — их личное дело. Он позволил им наказать тебя так, как они сами сочтут нужным, возможно даже убить. Но радуйся тому, что она сам немедленно не пожаловал сжечь тебя молнией, хотя у него был такой порыв. И он запретил трогать близких тебе людей, чтобы не рушить баланс судеб и не испортить стройные записи в Вечной Книге.
Вот последние ее слова меня весьма обрадовали. Все это время я опасался, что Гера, пылая желанием наказать меня, может отыграться на моей маме, Ольге или еще ком-нибудь. А наказать меня… Ну так уже стараются изо всех сил. И надо признать не без результатов: после двух атак эриний, насланных Величайшей, мои энергетические тела далеко не в лучшей форме. Самое скверное, что я лишился двух пластин Свидетельств Лагура Бархума. Пока в этом противостоянии счет не в мою пользу, но это не значит, что я не найду способа повернуть ситуацию в свою пользу.
— Хотя тебя не постигла мгновенная кара Перуна, я пришла предупредить тебя, Астерий: ты по-прежнему в очень серьезной опасности. Гера и Феб решительно настроены свести с тобой счеты. Я пыталась отговорить сына, но сейчас больше слушает Геру, чем меня, — с огорчением произнесла она. — Хуже того, он думает, что в его бедах много моей вины. Имей в виду, Громовержец, хоть и не стал наказывать тебя лично, но теперь он намного менее благосклонен к тебе. После случившегося, многие другие боги не на твоей стороне. Даже не так: среди олимпийцев нет никого, кто был бы на твоей стороне, лишь некоторые настроены нейтрально.
— Нейтрально это: Афина, Афродита и ты? — полюбопытствовал я, намеренно не упомянув Артемиду.
— Только Афина и Артемида. Я тоже возмущена, как и большинство. Особенно тем, как ты обошелся с моей дочерью и сыном, — серые, почти серебряные глаза Лето блеснули. — И все равно я пытаюсь помочь тебе.
— Ах, Лето! — я рассмеялся, ведь все ее мысли были совершенно ясны мне. — Если бы от меня не зависела судьба римского пророчества, а значит твоя судьба, то разве ты стала бы помогать мне? Давай будем честны друг перед другом: ты не мне помогаешь, а себе. И сейчас ты здесь, потому что Артемида не может прийти похлопотать за тебя. Я для тебя лишь временный союзник, пока совпадают наши интересы. Вернее, не так: во мне ты не видишь равноценного союзника. Ты мнишь, что я лишь удобный инструмент, зависимый от воли Небесных, и поэтому обязан тебе. Но запомни мои слова: вам всем придется считаться с Астерием. Даже если я окажусь не в этом теле, я добьюсь своих целей.
