Но если она рассчитывала, что мужик отстанет, то здорово просчиталась. Здоровенная глыба не сдвинулась ни на миллиметр. Однако два больших и удивительно изящных для такого атлета пальца осторожно взяли кусочек пластика из рук Саньки.

И тут же раздался восхищенный присвист:

– Ну, ты даешь! Говорили мне про тебя, что ты артистка! Но таких фортелей я не ожидал! Уже и документы фальшивые соорудить успела! И какое качество! Так бы ни за что не определил, где подделка, а где настоящие.

– Слушайте! – вскипела Санька. – Они и есть настоящие! Самые что ни на есть! Стопроцентные. Получала их лично в ГАИ на шоссе Революции. Целый день убила! Сначала экзамены, потом подача документов, фотография, выдача документов. Вышла из ГАИ только в восьмом часу вечера, вся в мыле! А теперь отдайте мне мои права и дайте пройти.

Но документы неожиданно взмыли у нее из-под носа в необозримую высоту.

– Ишь какая шустрая! Набрехала мне тут с три короба, а теперь удрать норовишь! Нет, мне насчет тебя хороший инструктаж дали. Уж коли я тебя нашел, нипочем теперь не отпущу!

И прежде чем изумленная Санька успела произнести хоть слово, могучая рука подхватила ее за талию, а потом Санька начала стремительно удаляться от земли. Такого с ней не случалось с детства, когда папа подбрасывал ее под потолок, а маленькая Санька вопила и визжала от радости и одновременно от страха. Такого бурного восторга Саньке с тех пор не удавалось испытать ни разу. И сейчас, несмотря на абсурдность ситуации, ее снова потянуло рассмеяться.

Тут Санька вспомнила про аукцион, и смеяться расхотелось. Хам и негодяй нес ее не в том направлении!

– Стой! – замолотила Санька кулачками по спине. – Стойте! Вы варвар! Хулиган! Немедленно отпусти меня! Слышишь? Поставь, кому говорят! Поставь где взял!

Но варвар и хулиган даже не подумал прислушаться к Санькиным требованиям. Он невозмутимо шагал по улице, не обращая внимания на изумленные взгляды прохожих. Все расступались перед ним. И мало того, на многих лицах Санька, в каком бы смятении она ни пребывала, замечала веселые улыбки. Да, да! Они улыбались. Ни одна живая душа не собиралась прийти на помощь!

Это просто возмутительно! Невероятно! Такое могло приключиться только с невезучей Санькой. Ни с кем другим!

– Пусти! Пусти меня! – брыкалась Санька.

Теперь ей удалось рассмотреть своего пленителя. Если бы не охватившее Саньку возмущение, она бы, пожалуй, нашла его даже симпатичным.

– Садись в машину! – велел он ей.

– Пусти, я тебя в последний раз по-хорошему предупреждаю! Пусти!

Но мужчина ничего не ответил и все так же молча начал стаскивать ее с плеча, явно готовясь запихнуть в машину.

– Ах так! – окончательно вышла из себя Санька. – Ну, погоди! Предупреждала я тебя, но уж, видно, словами тебя не проймешь. Типы вроде тебя слов не понимают. На них действует только грубая сила. Ну так… Банза-а-ай!

И с этим возгласом Санька изо всех сил вцепилась в могучую руку, которая ее обхватывала. Зубы у Саньки были всегда хорошими. Она их не ленилась чистить и два, и три раза в день. Так что сейчас им было как себя показать. Санька с удовлетворением отметила, как глубоко вошли ее зубы в плоть, прокусив шкуру до мяса.

Затем случилось нечто непредвиденное. Мужчина выругался и стряхнул Саньку! Какое-то время она еще цеплялась, но рука оказалась слишком мускулистой. Она напружинилась, и Санькины зубы окончательно соскользнули. А сама девушка полетела вниз, прямо головой на такой неприветливый и жесткий серый асфальт.

Очнулась Санька от дикой головной боли, которая заполонила голову целиком. В висках стучало. В затылке пульсировало. К тому же на лбу наливалась огромная шишка, которой там не было еще сегодня утром. Болело очень сильно. Но оказалось, что может еще больше: стоило Саньке пошевелиться, как боль буквально взорвалась у нее в голове.

Санька невольно застонала.

– Мариночка! Деточка! Очнулась! Слава богу!

Санька открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо пожилой женщины с внимательными глазами и пухлыми щечками. Того нахала, который пленил Саньку, видно не было. Это девушку обрадовало.

– Кто вы? – прошептала Санька, обращаясь к женщине. – И где этот негодяй?

– Лежи! Лежи, моя ласточка! Знаю, о ком ты говоришь! Все знаю! Не спеши ты его так осуждать! Он ведь только от любви! Прямо рехнулся, когда ты в свою Америку улетела. Зря ты с ним так, девочка, поступила. Честное слово, зря! Игорь хороший парень. И что тебе далась эта Америка? Не улетела бы, так и ничего бы не приключилось.

– Кто вы? – повторила Санька. – И где я?

Она обвела глазами вокруг себя и убедилась, что находится не на улице, а в каком-то доме. Судя по всему, частный дом за городом: в открытом окне качались ветки деревьев и маленькая птичка прыгала с веточки на веточку.

– Где я?

Но тетка ее не слушала.

– Это же надо такому случиться! – причитала она. – Это же что такое прямо делается! Жили себе жили, не тужили, хорошо даже жили. А тут на тебе!

– Где я?

– Ой, деточка! Здорово ты головкой-то ударилась! Неужели и спаленку-то свою не узнаешь? Игорек ведь тут ничегошеньки не сменил. Все как при тебе было, так и стоит! Мариночка, ты меня слышишь, девочка?

– Я не Марина, – попыталась покачать головой Санька, но в голове снова запульсировала утихнувшая было ненадолго боль.

И Санька снова застонала, откинувшись на по-душки.

– Ой, лишенька! – взвыла тетка. – Не помнит она! Ничего не помнит. Потеряла память! Ой, да за что же это нам все валится и валится! Столько несчастий, а тут еще и это!

Приговаривая, женщина умудрилась делать множество дел. Она поправляла одеяло на Саньке, наливала что-то ей в стакан, капала какие-то капли и снова причитала и жаловалась, давая Саньке выпить приготовленную микстуру.

– Алексей! – внезапно закричала она совсем другим голосом – властным и строгим. – Алешка! Иди сюда! Скорее!

За дверью раздались шаги, потом грохот. Дверь в комнату распахнулась, и ворвался тот самый хам, негодяй и варвар! В голове у Саньки моментально развернулась картина того, как он тащит ее на себе, а потом пытается посадить в свою черную машину.

Они борются. Санька изворачивается и падает на землю. Выходит, все она помнит! И ничего она память не потеряла! Напрасно тетка выдумывает!

– Ну что там еще, тетя Варя! – пробормотал тем временем Санькин враг, совсем по-детски потирая коленку. – Вы так закричали! Бросился к вам, да свалился.

– Экий ты, Лешенька, неуклюжий. Вот и Мариночку нашу уронил. Теперь сам свалился. Больно ушибся-то?

– Ничего. Переживу. Чего звали-то?

– Ой, Лешка! – спохватилась тетя Варя. – Что делать-то будем? Мариночка-то наша память потеряла! Так ты ее головушкой о землю приложил, что она уж и не помнит ничего!

Здоровенный Лешка неожиданно стал меняться в цвете. Сначала у него потемнели щеки, потом краска расползлась на все лицо, а последней побурела шея. Санька с запозданием, но все-таки поняла, что пленивший ее нахал смущен. Покраснел от стыда! Ага! Так ему и надо! И Санька, высунув язык, показала его негодяю.

Как ни странно, от этого простого действия ей стало значительно легче. Боль в голове почти совсем утихла. Откинув одеяло, Санька решительно и строго произнесла:

– Вот что, граждане дорогие! Не знаю, какие черти у вас в головах делаются, а мне пора идти! Я и так из-за вас всюду, куда собиралась, опоздала. Так что…

Она попыталась спуститься с кровати, но тетя Варя кинулась к ней коршуном.

– Что ты! Что ты, деточка! Нельзя тебе вставать! Ты так головкой-то треснулась! Мы уж думали, совсем дело плохо! Да слава богу, доктор приехал, рентген тебе сделал, успокоил нас. Цела у тебя головка. Все косточки целы. Только сотрясение небольшое. Но все равно тебе лежать надо!

Санька обвела глазами пространство вокруг себя. Так она в больнице? Но тогда это чертовски странная больница. Ковер на полу. Птички за окном. Занавески вон шелковые. Картины опять же на стенах в дорогих золоченых рамах. Лично Саньке такие рамы совершенно не нравятся. Да и к живописи она равнодушна. Но, видимо, картины очень дорогие. Так чего же их повесили в больничной палате?