Сердце колотилось где- то в горле.

– Это знак Единого, – с трудом выдавил мужчина.

– Это я знаю, – вновь улыбнулась она. – Зачем он тебе?

– Его ставят на границе с Дертонгом.

– Зачем? – в голосе появились требовательные нотки.

– При пересечении границы, – во рту пересохло и приходилось говорить коротко. – У нас саламандр изгоняют монахи. В Дертонге их нет. При пересечении границы тебе ставят этот знак. Если в теле есть саламандра, она им изгоняется. Если нет – просто никогда больше не сможет зайти в это тело.

– То есть ты можешь без страха смотреть на огонь?

– Вероятно, – неохотно выдавил он.

– И ты был в Дертонге.

– Я не помню. Я был тогда ребенком, госпожа.

– Понимаю, – вздохнула она. – Как, говоришь, тебя зовут, ландскнехт?

– Мадельгер, госпожа.

Девушка ласково коснулась губами его щеки:

– Я буду звать тебя Гери.

А затем нежно пригладив кончиками пальцев растрепанные волосы разноглазого, скрылась в тенях, царящих меж мерцанием магических огней. А ландскнехт так и остался стоять, глядя ей в след, и чувствуя, как медленно истаивает то поганое чувство паники, что залило душу от медоточивой речи Селинт. До конца оно так и не ушло – огненный комок, застрявший где- то под грудиной, и не думал рассеиваться.

Какой у него был дар, Мадельгер прекрасно знал и без ведьмы. Пламя. Сколько он себя помнил, пламя никогда не причиняло ему вреда. В детстве он на спор тушил пальцами зажигаемые тайком, чтоб родители не увидели, лучины. Позже, в храмовом училище, вызывая восхищенные вздохи других послушников, спокойно держал руку – ту самую, отмеченную знаком Единого – в огне факела. Кто- то язвил, что именно печать дает такие способности, но когда однажды брат Гайлульф, любящий рассказать, как он лет двадцать назад ездил в Дертонг, и показать каждому желающему отметину на запястье, обжегся крошечной искрой, вылетевшей из неприкрытого слугами камина, эти разговоры затихли.

Ведьма сказала, что он жив только из- за дара. Неужели, правда? Да нет, это глупость, в самом деле, попробуй набери компанию ландскнехтов, обладающих магическим талантом. Пусть даже, как сказала Селинт, талантом неразвитым и мало подходящим под определение колдовства.

Вероятней всего, у части наемников действительно есть волшебный дар, а остальные набраны просто так. Главное, чтоб служили хорошо и не задавали лишних вопросов.

Но почему ее так заинтересовал Знак? Мужчина закатал рукав и вгляделся в тонкие линии, нарисованные на запястье. Знак как Знак. Спираль, перечеркнутая короткой линией, соединяющей начало и конец. Самый обычный Знак Единого. Тут и думать не о чем.

Страх ушел, сменившись злобой.

На себя, идиота, испугавшегося какой- то ведьмы. И ведь участвовал уже во стольких боях. Видел смерть лицом к лицу. Убивал и был много раз ранен. Ранен так, что порой думал, что не выживет. И испугался. Чего? Какой- то девчонки!

На Селинт. Се – Линт. Имя привычно расчленилось на составные части. Се – Линт. Нижнефрисское сочетание. Морская змея. Как раз подходящее для этой девчонки имечко. Гадюка подколодная. Речь ласковая, нежная. А сердце от ее слов, заходится как бешенное, пропуская удар за ударом. И пальцы. Тонкие, длинные, непривычные к тяжелой работе. Дворянка? Хотя может и в деревне жила, только трудом не занималась, травничала, например.

Да какая, к Тому, Кто Рядом, разница, чем она там занималась?! Ужин господам готовила или коровам хвост вертела?! Какая разница?! Намного хуже, что та жгучая ненависть, что заменила страх, с каждым мигом разгорается все сильнее, душит, отзывается, кажется, даже пульсацией знака Единого на запястье, жжет изнутри, не получая никакого выхода!

Мужчина от злости со всей дури ударил кулаком по двери. Та распахнулась внутрь, и Мадельгер шагнул в темноту коридора. Шагнул, не заметив, что на темном дереве остался опаленный отпечаток его кулака…

***

Работать мажордомом – значит знать обо всем, что творится в замке. Всего десять лет назад Лундер был крохотным городком, где располагался небольшой охотничий замок лорд- манора. Этому самому замку даже имени самостоятельного не дали, называли по имени близ расположенного поселения – Лундером. Все изменилось, когда власть захватила ведьма. Изначально она поселилась в Бирикенском дворце – Бруне – там же, где до этого жил старый лорд- манор.

Когда все кончилось, оставаться в Бирикене Адельмар не мог. Слишком уж свежи были воспоминания… Столицей стал Лундер.

За прошедшие пять лет замок превратился в настоящую крепость – именно такую, в которой и должен жить правитель манорства. А раз так ей был положен мажордом…

Но знал бы кто, сколько у него хлопот! За день Бертвальд приседал отдохнуть хорошо, если на пару минут. Он вставал задолго до рассвета и отправлялся спать запоздно. Нужно было проследить за всем и вся. Проконтролировать, все ли в порядке на кухне, проверить работу лакеев, горничных и слуг, проследить за рабочими, начавшими чинить крышу хозяйственных построек…

Еще одной проблемой была Селинт. Не будешь же каждому объяснять, почему правитель так бережно относится к запертой в одной из комнат ведьме, так что о том, что к запертой в золотой клетке пленнице – крайне нервной пленнице, способной убить прикосновением руки – не допускали вообще никого из слуг. Чуть проще стало, когда в девушку неизвестно как вселилась саламандра. Между припадками проходило слишком мало времени для того, чтоб ведьма смогла собраться с силами и вырваться на свободу, а потому можно было под контролем поручить, например, вынести те же самые угли из комнаты.

Впрочем, и без Селинт хлопот было достаточно.

Вот и сейчас, стоило мужчине решить, что у него есть несколько минут отдыха, как к нему подбежала молоденькая служанка – худенькая, простоволосая, в сером скромном платье:

– Господин мажордом, я… Там… Там в колодце воды почти нет… Я еле ведро набрала…

– Обратись к господину магу, – отмахнулся Бертвальд.

Служанка – Ратила Клее, наконец, вспомнил мажордом ее имя – переступила с ноги и тихо смущенно всхлипнула:

– Я его бою- ю- юсь!

О том, что у одного из служащих лорд- манору людей есть магический дар знало очень мало слуг – все- таки, приказом Его Велиечства колдовство в Фриссии, после правления ведьмы, запрещено, – и Ратила относилась к таким. Надо сказать, что тех, кто знал об этом, отбирали не по каким- то определенным талантам, нет. Все дело было в том, что эти несколько человек были борнскими инородцами. В конце концов, в том лорд- манорстве, приграничном с Дертонгом, относились к магии спокойней, чем в отмеченной правлением ведьмы Ругее.

Девчонке было на вид лет пятнадцать. Бертвальд вздохнул. В ее возрасте он тоже боялся…

– Хорошо, – мужчина провел ладонью по волосам, приглаживая непослушные пряди. – Я ему сообщу.

Ратила расцвела в радостной улыбке и, неуклюже поклонившись, умчалась прочь. Для нее самое сложное уже закончилось. А вот для мажордома только начиналось.

Водяного мага мажордом нашел на конюшне. Колдун, сотворив из воздуха огромный, размером с голову младенца, водяной шар, поил своего коня. Ухаживать за вороным Угольком мужчина не доверял никому – то ли боялся, что не доследят, то ли опасался, что потравят – хотя вряд ли бы кто решился сделать гадость, если не колдуну, так правителю точно.

Так что сейчас жеребец, привыкший к магическим штучкам, спокойно пил прямо из водяного пузыря, зависшего в золле2 от ладони колдуна.

– Нужна ваша помощь, господин маг.

Спина колдуна напряглась.

– Что- то случилось?

Бертвальд постарался говорить как можно более спокойно.

– Колодец, кажется, заилился. Сможете проверить, что произошло, или лучше кого- нибудь спустить?

В светлых волосах водяного мага запутались соломинки. Но оборачиваться к собеседнику он не собирался. Как и прерывать свое занятие.