А. П. Щапов и его последователи попытались из этой постановки вопроса решить проблему «особенности» русских сибиряков. В их изложении русско-сибирская народность образуется путем физического смешения славянской народности с северо-азиатскими племенами: финскими, тюрко-татарскими, монголо-бурятскими и другими. «Любой человек с первого взгляда заметит, что славяно-русская раса, представляемая великорусским и малороссийским народом, смешиваясь с разными сибирско-азиатскими племенами, благодаря своей культурно-исторической и национальной окреплости и устойчивости всегда преобладала и преобладает в передаче своих типических признаков сибирскому русскому населению»[3].
Далее А. П. Щапов утверждал, что «вследствие скрещивания с разными сибирско-азиатскими племенами национальный и племенной тип славяно-русской народности, в физической и психической организации русского сибирского населения, подвергся и своеобразным вариациям». «Путем повторного скрещивания славяно-русского племени с разными сибирско-азиатскими народами стремится образоваться однородная масса населения, но несколько своеобразная, не разделяющая в одинаковой степени признаков родоначальных рас или племен, – чисто славяно-русской, представляемой русскими колонистами, и северо-азиатской, представляемой аборигенным населением».
Больше всего А. П. Щапова занимал вопрос о результатах смешения русских с местным населением путем межэтнических браков в XVII–VIII вв. Развивая взгляды П. А. Словцова, восхвалявшего черты характера русских сибиряков, он создал теорию «русско-сибирской народности». Эта теория основывалась на признании русского старожильческого населения Сибири особым «этническим типом», весьма отличным или даже противоположным по своим характеристикам великороссам, то есть жителям Европейской России. Знаменитый ученый считал, что потомки людей, населявших и основавших Азиатскую Россию в конце XVI–VIII вв., со временем утратили многие положительные черты русского народа. У них «затеряна старина» (забыта традиционная культура), испорчен «физический тип», огрубела нравственность – все это под влиянием якобы отсталых в культурном отношении азиатских народов, с которыми смешались русские, суровости природы, продолжительной изоляции края, удаленности от центров просвещения, дурной администрации и уголовной ссылки. Исходя из его положений, после смерти А. П. Щапова областники, видные публицисты Н. М. Ядринцев и Г. Н. Потанин обосновывали особые физические и психические черты сибиряка по сравнению с жителями Европейской России.
ПЕРВОПРОХОДЦЫ И «ОСВОИТЕЛИ» СИБИРИ…
Академик А. П. Деревянко: «Это именно они, безвестные землепроходцы, проложили пути сквозь тайгу и тундру, через волоки, по малым и великим сибирским рекам на север Сибири. Это они, крестьяне, мастера на все руки, строили переправы, рубили остроги и города, вышли к Тихому океану, на Сахалин и Курилы, Камчатку и Аляску – русскую Америку».
Западноевропейский путешественник Белл о поездке на р. Лену: «Это очень долгое и трудное путешествие. Обычно, пропутешествовав несколько дней в санях, пока дорога позволяет идти лошадям, становятся на лыжи и тащат за собой по возможности легкие и небольшие нарты, содержащие провизию и необходимые вещи. Ночью разводят большой костер и располагаются вокруг него спать в этих узких санях. Как только они отдохнули, снова становятся на лыжи. Этот способ передвижения продолжается около десяти дней, пока не прибывают в место, где добывают собак для себя и своих нарт. Собаки впрягаются парами… Хорошо приученные, они мчатся единым духом, лая всю дорогу, и человек, лежащий в санях, при помощи веревки управляет собакой, которая ведет за собой остальных… Я был удивлен грузом, который эти твари способны перетащить, но путешественники вынуждены возить с собой провизию как для себя, так и для собак. Таким образом действуют эти люди на протяжении трех недель, пока не прибывают в деревню на Лене, где, оставив собак, добывают себе лошадей, на которых едут до города Якутска».
Белл о плавании по Ангаре: «10 июля 1721 г. мы достигли большого порога, называемого Падуном из-за крутизны падения воды. По этому порогу мы проплыли благополучно. Следующий порог, названный из-за большой длины Долгим, считается более опасным, ибо он очень изогнут, извивается от одного берега к другому поворотами между скалами и большими камнями. Плывя по этому проходу, штурман сидит на носу судна, давая шапкой знаки своим людям у руля, каким путем плыть, ибо вода, мчась по скалам и большим камням, издает такой ужасный шум, что совершенно невозможно услышать звук. Надо усиленно работать веслами, чтобы предохранить судно от поворотов в ту или иную сторону, ибо, если оно налетит на скалы, все товары и люди погибнут. Затем 11 мая проплыли мы по другому порогу, называемому Шаманским, который считается самым опасным из всех – проход здесь очень узок и извилист. Кое-кто из нашей компании предпочел пройти пешком по берегу, карабкаться по скалам и пробираться по зарослям, где много змей».
Начало государственной колонизации Сибири датируется указом царя Федора Иоанновича от 3 мая 1590 г.: «Отправлены из Сольвычегодска в Сибирь 30 хлебопашенных семей». На каждую семью велено выдать по 25 рублей деньгами. У каждого хозяина быть по три мерина добрых, да по три коровы, да по две козы, да по три свиньи, да по пяти овец, да по два гуся, да по пяти кур, да по двое утят, да на год хлеба, да соха со всем для пашни, да телега, да сани и всякая житейская рухлядь».
По прошествии 100 лет путешественник Исбрант Идес, проезжавший через город Иркутск, писал: «После нескольких дней пути среди бурят приехал я в город Иркутск, расположенный на реке Ангаре, которая истекает из озера Байкал в шести милях от города и течет с юга на север. Хлеб, соль, мясо и рыба здесь очень дешевы, ржи больше всего, и столь много, что за семь стюйверов можно купить еще сто немецких фунтов. Тому причиной плодородие этой земли».
Эмпирическое изучение культурно-бытовых и социопсихологических характеристик русского населения Сибири в более широких масштабах продолжил Н. М. Ядринцев[4]. Следуя идее «выполнения первейшего долга сына Родины – изучать ее во всех отношениях», он, как и все сибирские областники, активно занимался историческими и этнографическими изысканиями.
Видному общественному деятелю и публицисту Н. М. Ядринцеву принадлежит одна из первых характеристик отличительных черт россиян и сибиряков – переплетение социокультурных процессов в регионе, в том числе признаков влияния русской культуры на традиции коренных народов Сибири. Так же, как и А. П. Щапов, он доказывал, что формирование русско-сибирской народности происходило в результате смешения русских жителей Сибири и аборигенного населения.
Соприкосновение и метисация русского населения с инородческими племенами на громадных пространствах Сибири сопровождались не только изменением физиологических и общественных свойств пришлого племени, но отчасти и совершенным его поглощением. Изменения эти не составили отдельных и случайных фактов, но отразились на всей массе русского населения на востоке. Инородческая кровь окрашивала русскую национальность даже там, где не имела непосредственного соприкосновения с инородцами.
Из русского населения на востоке сложился новый этнографический тип как в физическом строении, так и в нравственных признаках[5].
Делая вывод об изменениях великорусской народности на востоке во всем ее составе и о том, что эти изменения стремятся сделаться наследственною органическою особенностью всех жителей данной местности, Ядринцев ссылается на материалы этнографических исследований Восточно-Сибирского отдела Географического общества[6].
