«Добро» стояла, прислоненная к стенке, там, где он ее и оставил. При виде гитары сердце тревожно сжалось в груди. Джуд изо всех сил притворялся, будто ничего этакого ночью не видел, целью себе поставил выкинуть все это из головы, но «Добро»-то – вот она…

Выглянув в окно, он обнаружил у сарайчика машину Дэнни. Сказать Дэнни ему было нечего, от дел секретарских отвлекать незачем, однако Джуд вмиг оказался у дверей в кабинет. Просто поделать с собой ничего не мог. Желание оказаться рядом с другим человеком, бодрствующим, здравомыслящим, с битком набитой всевозможной рутинной чушью головой, оказалось неодолимым.

Висевший на телефоне, Дэнни над чем-то ржал, развалившись в офисном кресле. Замшевой куртки он так и не снял – и Джуд вполне понимал отчего. Он сам зябко ежился, кутаясь в домашний халат. В кабинете царил зверский холод.

Заметив Джуда в дверях, Дэнни заговорщически подмигнул. Еще одна из его подхалимских голливудских манер… хотя нынче утром Джуда она почему-то нисколько не раздражала. Приглядевшись к Джуду, Дэнни озабоченно сдвинул брови и одними губами изобразил:

– Что стряслось?

Джуд не ответил. Ответа он не знал сам.

Отделавшись от телефонного собеседника, Дэнни вместе с креслом развернулся к Джуду и смерил его встревоженным взглядом.

– Так что стряслось, шеф? Видок у тебя – просто жуть.

– Призрак здесь, – сказал Джуд.

– О как? – Просияв, Дэнни обхватил плечи ладонями, сделал вид, будто трясется от холода, и кивнул в сторону телефонного аппарата. – Этим, из теплоснабжения, я уже позвонил, а то и правда дубак у нас тут, как в склепе. Скоро приедут от них, поглядят, что стряслось с бойлером.

– Мне нужно позвонить ей.

– Кому?

– Женщине, что призрака этого нам продала.

Дэнни, приопустив одну бровь, приподнял другую: эта гримаса у него означала недоумение.

– Погоди, шеф, в каком смысле «призрак здесь»?

– Тот призрак, которого мы заказывали. Его привезли. И я хочу ей позвонить. Выяснить кое-что.

Похоже, переварить услышанное Дэнни сумел не сразу. Наполовину развернувшись к компьютеру, он взялся за телефон, однако глядел по-прежнему только на Джуда.

– С тобой точно все в порядке? – спросил он.

– Нет, – отвечал Джуд. – Пойду погляжу, как там собаки. Найди пока ее номер.

Как был, в исподнем под домашним халатом, он вышел на двор и выпустил Ангуса с Бон из вольера. Снаружи похолодало градусов до пятидесяти[11], все вокруг заволокло слоистой белесой дымкой, но на дворе оказалось куда уютнее, чем в стенах волглого, намертво выстуженного дома. Ангус лизнул Джуду руку, и от прикосновения его шершавого, горячего, такого настоящего, осязаемого языка у Джуда сладко заныло сердце. Игривым, воняющим кислой шерстью собакам он был рад всегда. Промчавшись мимо, собаки наперегонки понеслись по двору, описали круг и устремились назад. На бегу Ангус щелкнул зубами, хватая за хвост Бон.

С собаками, жившими на ферме, отец обращался гораздо лучше, чем с Джудом или с Джудовой матерью. Со временем Джуд, заразившись его примером, тоже привык относиться к собакам заботливее, чем к себе самому. Большую часть детства он даже спал вместе с ними – две по бокам, а порой и еще одна, третья, в изножье, да и днем не расставался с немытой, неотесанной блохастой сворой отцовских псов ни на минуту. Ничто не напоминало ему, кто он таков и кем родился, отчетливее, чем резкая вонь псины, и, воротившись в дом, Джуд несколько успокоился, снова почувствовал себя самим собой.

В офисе он снова застал Дэнни за разговором по телефону:

– Спасибо! Огромное вам спасибо! Минутку, будьте добры: передаю трубку мистеру Койну! – Нажав кнопку удержания вызова, он протянул трубку Джуду. – Зовут Джессикой Прайс. Живет во Флориде.

Принимая трубку, Джуд сообразил, что полное имя этой женщины слышит впервые. Согласившись заплатить за привидение без торга, он даже не подумал им поинтересоваться, а вот теперь ему показалось, что о подобных вещах забывать не стоит.

Джуд сдвинул брови. Вроде бы имя совершенно обычное… но чем-то да зацепило. Нет, прежде он его, пожалуй, не слышал, однако подобные имена забываются на раз-два, так что все может быть. Может, и слышал когда.

Приложив трубку к уху, Джуд кивнул Дэнни, и тот снова нажал на кнопку, возобновляя связь.

– Джессика? Приветствую. Иуда Койн говорит.

– Как вам понравился костюм, мистер Койн? – спросила Джессика Прайс.

В ее голосе слышались нежный, певучий южный акцент, приятная непринужденность и… и что-то еще. Ко всему этому словно бы примешивался некий милый, дразнящий намек на насмешку.

– Как он выглядел? – спросил Джуд, с детства привыкший поскорее переходить прямо к делу. – То есть ваш отчим.

– Риз, лапушка, – сказала Джессика в сторону – не Джуду, кому-то еще. – Будь добра, выключи-ка телевизор и погуляй снаружи.

Девчонка на заднем плане мрачно, капризно буркнула что-то в ответ.

– Потому что я разговариваю по телефону.

Девчонка проворчала что-то еще.

– Потому что разговор личный. Давай-давай, поживее.

В наушнике громко лязгнула затянутая сеткой дверь. Джессика с легким смущением – «ох уж эти подростки» – вздохнула и снова поднесла трубку к губам.

– Ты его видел? – спросила она. – Отчего бы тебе не рассказать, как он, по-твоему, выглядит? Если что не так, я поправлю.

Да она шутки с ним шутит? Мозги ему пудрить вздумала?

– Я отсылаю его обратно, – сказал Джуд.

– Костюм? Валяй, отсылай. Отсылай хоть сейчас. Это вовсе не значит, что вместе с костюмом уйдет и он. Проданный товар, мистер Койн, обратно не принимается и замене не подлежит.

Не сводивший глаз с Джуда Дэнни озадаченно улыбнулся, в недоумении наморщил лоб. Только тут Джуд заметил, как громко – глубоко, с хрипотцой – дышит, не находя слов, не понимая, что тут сказать.

Однако Джессика нарушила молчание первой.

– Холодно там у тебя? Наверняка холодно. И, пока он не завершит начатого, станет еще холоднее – намного, намного.

– Ты что задумала? Еще денег из меня вытянуть? Так перебьешься.

– Она вернулась домой, чтоб с собою покончить, козлина! – отчеканила Джессика Прайс из Флориды (да, имя незнакомое, но, может, не настолько незнакомое, как хотелось бы, разом утратив все показное, слегка насмешливое благодушие. – Легла в ванну и взрезала вены на запястьях, после того как ты наигрался с ней. Там наш приемный папка ее и нашел. Она ради тебя что угодно бы сделала, а ты вышвырнул ее, будто мешок мусора.

Флорида…

Флорида!

Под ложечкой засосало, желудок словно бы налился тошнотворно-холодным свинцом… однако в голове вмиг прояснилось, от паутины усталости и суеверного страха не осталось ни одной ниточки. Да, он называл ее не иначе, как Флоридой, однако на самом деле ее звали Анной Мэй Макдермотт. Гадалка, она знала толк и в таро, и в хиромантии, а научилась этому вместе со старшей сестрицей от отчима. Отчим по роду занятий числился гипнотизером, последней надеждой курильщиков и самим себе отвратительных толстух, жаждавших избавления от пристрастия к сигаретам и «Твинки»[12]. Однако по выходным приемный отец Анны оказывал всем желающим услуги лозоходца, при помощи гипнотизерского «маятника» в виде серебряной бритвы на золотой цепочке отыскивая потерянные вещи и лучшие места для бурения колодцев. Покачивая той же бритвой над телами больных, он «исцелял» их ауры и замедлял рост прожорливых раковых опухолей, а водя ею над доской Уиджа, разговаривал с духами умерших, но главным его кормильцем оставался гипноз: «Успокойтесь… расслабьтесь… закройте глаза… слушайте только меня…»

– Так вот, перед смертью, – продолжала Джессика Прайс, – отчим завещал мне разыскать тебя и отослать тебе его костюм и рассказал, что из этого выйдет. И обещал расквитаться с тобой, мерзкой бездарной скотиной, за все.

Да, Джессикой Прайс (не Макдермотт) она стала в замужестве, а после овдовела. А муж ее вроде бы был резервистом и погиб в сражении за Тикрит… точно, Анна об этом рассказывала! Новой фамилии старшей сестры, кажется, не упоминала ни разу, но однажды сказала, что Джессика по примеру отчима занялась гипнозом и делает на нем почти семьдесят тысяч долларов в год.