На протяжении второй половины XI века папский двор в Риме всеми силами раздувал аппетиты Альфонсо и подобных ему христианских владык. Безусловно, Рим и Испанию связывали древние исторические узы: покорение Испании было одной из основных задач расширяющейся Римской республики с III века до н. э. и вплоть до ее окончательного завоевания Августом в 19 году до н. э. После этого провинция почти полтысячелетия входила в состав Римской империи. К XI веку место консулов и тиранов заняли папы, но на уме у них были те же экспансионистские планы. С 1060-х годов понтифики один за другим проталкивали идею официально ввести христианские области Испании в лоно Римской церкви: окончательно вытеснить мосарабскую литургию, которую практиковали многие из подвергшихся арабскому влиянию христиан региона, заменить ее латинским обрядом и, прежде всего, отстоять свое право руководить религиозными институтами и собирать дань с живущих здесь христианских народов.
В этом отношении папы отчасти следовали моде, поскольку рыцарство, духовенство и рядовые паломники всей Западной Европы проявляли все больше интереса к территориям южнее Пиренеев. Солдаты не желали упускать возможность заработать деньжат, участвуя в регулярных мелких стычках между разномастными королевствами и тайфами. Монахи, соблюдавшие новый, реформированный в Х веке клюнийский устав (названный по месту происхождения, аббатству Клюни в Бургундии), все сильнее жаждали приобщить к нему испанские монастыри. Богобоязненные простолюдины, стремившиеся очистить свои души от греха, следовали в Галисию дорогой покаяния, известной под названием Путь святого Иакова: он вел к гробнице апостола в Сантьяго-де-Компостела, одной из главных святынь христианского мира. Путешествие могло быть опасным: французский путеводитель начала XII века содержит суровые предупреждения о смертельно опасной нечистоте воды в придорожной реке и о низкой морали местного населения, например, крестьян Наварры, которые «занимаются грязным распутством» со своими мулами и кобылами{29}. Но само путешествие стоило неудобств. По свидетельствам, вдоль Пути нередко совершались чудеса: солдатские копья, воткнутые в землю недалеко от Саагуна, выпустили листья; святой Иаков оживил путешественника, которого по ошибке повесили за воровство; он же исцелил молодого мужчину, который отсек себе пенис во искупление греха блудодейства{30}. А в далеком прошлом – по слухам, это произошло то ли в 833, то ли в 834 году – святой Иаков предстал во всеоружии в битве против испанских мусульман и помог христианам одержать победу, которой заслужил себе прозвище Santiago Matamoros: святой Иаков-Мавробойца.
Со стороны любого папы, восседающего на престоле Святого Петра, было бы упущением игнорировать эти веяния, и с 1060-х годов понтифики принялись выпускать воззвания, заявляя о недвусмысленной поддержке Римом усилий по распространению власти христианских владык в Испании. В 1063 году папа Александр II предложил отпущение грехов тем французским или итальянским рыцарям, которые «намерены отправиться в Испанию» – из других писем, относящихся к тому же периоду, становится ясно, что, «отправившись в Испанию», рыцари эти должны были сражаться там с мусульманами{31}. Конечным пунктом назначения для этих воинов стал город Барбастро, подчинявшийся мусульманскому правителю Сарагосы. Хронист Ибн Хайян рассказал о сорокадневной осаде города рыцарями, которых он обобщенно назвал «христианами». По его словам, солдаты прибывали как из ближайших регионов, например из Каталонии, так и из таких дальних мест, как Нормандия и южная Италия. Поначалу казалось, что осада окончится миром, но потом христиане отрезали Барбастро от воды, блокировав акведук. Измученные жаждой горожане в обмен на мир предлагали осаждавшим рабов и денежный выкуп. Однако вскоре началась кровавая расправа, в ходе которой были отданы приказы о поголовной резне и разграблении. «Более шести тысяч мусульман полегло от мечей христиан», – сообщает Ибн Хайян, в подробностях описывая паническое бегство жителей Барбастро к городским стенам и воротам. Множество народу погибло в давке. За давкой последовали чудовищные зверства: христиане насиловали дочерей на глазах отцов и жен на глазах мужей и безжалостно вырезали мирное население, – что хронист назвал «неизменным обычаем христиан, когда бы они ни взяли город силой оружия… Такими были преступления и бесчинства, творимые христианами в этом случае, что не найдется пера достаточно выразительного, чтобы их описать»{32}.
Нет сомнений, что некоторые особенности нападения на Барбастро в 1063 году, где с одобрения папы римского воевали рыцари со всего крещеного мира, его исключительно кровавые методы и недвусмысленная ссылка на религиозную повестку предвосхищают все то, что впоследствии станет неотъемлемыми чертами «крестовых походов». Но для Испании конца XI века взятие Барбастро имело особое значение, поскольку ознаменовало переход к более агрессивной экспансионистской политике христианских государств севера в маврской Испании (эту политику позже назовут Реконкистой или Отвоевыванием). Христианская экспансия была направлена на соседние мусульманские тайфы, и Рим горячо ее поощрял. Папа Григорий VII, сменивший в 1073 году скончавшегося Александра II, немедленно озвучил свои взгляды на завоевание Испании.
«Мы считаем… что королевство Испания с древних времен принадлежит суверенной власти святого Петра», – писал Григорий в самом начале своего папства. Несмотря на то что Альфонсо VI и сам притязал на титул императора всей Испании, другого поощрения ему не требовалось. Когда он отправил одного из своих вельмож на юг, в Гранаду, за парией, которую ему задолжал владыка тамошней тайфы Абд Аллах, тот уже прекрасно понимал, куда ветер дует. В составленной им позже блестящей хронике, которая называется «Тибиан», Абд Аллах так описал сложившуюся ситуацию: «Аль-Андалусия первоначально принадлежала христианам. Затем они потерпели поражение от арабов… Теперь же, когда они сильны и могучи, христиане желают вернуть себе то, что было отнято у них силой»{33}.
Абд Аллах писал эти строки уже в 1090-х годах, но это не помешало ему здраво оценивать события прошлого. За резней в Барбастро последовала серия скоординированных кампаний под командованием неугомонного Альфонсо VI. То ли в 1082, то ли в 1083 году, когда дань, которой Альфонсо обложил Севилью, стала особенно обременительной, эмир аль-Мутамид решил прекратить выплаты парии. Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, он в худших традициях папеньки казнил посла Альфонсо, явившегося с требованием по поручению своего господина{34}. В ответ летом 1083 года Альфонсо обрушил на Севилью град нападений, и его войска дошли до центра владений аль-Мутамида. Сам Альфонсо проскакал до Тарифы, где уже виднелась изрезанная береговая линия Северной Африки, и загнал коня в волны, обрушивавшиеся на пляж. «Здесь кончается Испания, и здесь я утвердил свою ногу!» – провозгласил он.
Годом позже Альфонсо положил глаз на лакомый кусочек ближе к дому: город Толедо, недовольные обитатели которого сместили своего слабого мусульманского правителя аль-Кадира. Притворившись, будто хочет помочь свергнутому собрату-монарху, Альфонсо осадил Толедо. 6 мая 1085 года город был взят. Но аль-Кадир не вернул себе власти: вместо этого его отослали в Валенсию, бывшую некогда колонией Толедо, где он и остался, исполняя роль марионеточного правителя. Таким образом Альфонсо завладел городом, который до недавнего времени был одним из самых могущественных в мавританской Испании. Взятие Толедо стало важной вехой как политически, так и символически. Оно потрясло исламский мир{35}. «Мы столкнулись с врагом, который не оставит нас в покое: разве можно кому-нибудь выжить в корзине со змеями?» – сетовал один современник{36}. Теперь Альфонсо властвовал над большей частью долины Тахо, и значительное число мусульман как внутри, так и вне стен Толедо обнаружили, что живут уже не в тайфе, а под протекцией христианского короля.
