После чего ещё минут десять ушло на разъяснение концепции сплетен для всех и понятия «влюблённость» для ксеноидов. Потому что, к примеру, у шукхакх в культуре было нечто близкое, но совершенно точно не аналогичное. А как строились личные взаимоотношения среди айнна’й, до сих пор толком никто не знал.
***
В научном центре Анна проторчала до глубокого вечера – Кравчик-сан пользовался последними часами перед отъездом, чтобы навести как можно больше суеты и получить как можно больше информации. Особенно про их с Шушей теорию «открытой и закрытой лжи». Так что вместе с другими сотрудниками Анна до посинения рассказывала на камеру небылицы – на всякий случай. Зато запомнила, как именно напрягаются всем телом шукхакх, когда врут – очень приметно.
Наконец, умчался Кравчик-сан. Уехала и Сяомин, с которой не удалось даже поболтать нормально. Анна вернулась в пустой тихий дом и поняла, что ей необходимо пройтись. Проветрить голову, отдохнуть. Выкинуть оттуда работу хоть ненадолго. И, желательно, всех ксеноидов разом.
Похолодало. Ещё недавно осень была скромная, едва-едва ощутимая, а теперь развернулась в полную силу. Деревья облетали от порывов резкого ветра. Дождя пока не было, но дорожки блестели.
Выше поднимая воротник куртки и глубже надвигая капюшон, Анна шла быстро, позволяя мыслям крутиться безо всякого контроля. Подумала почему-то про родителей – когда удастся встретиться? Соберутся ли они в этом году хотя бы на Новый год?
Мысль о Рождестве сразу подцепила ассоциацию – дом. Путь уже и не тот, их старый, на Саттелит-5, а новый на Земле-3. Но всё равно, было бы приятно его посетить. Встретиться всем на праздник, позвать Сяомин, варить безалкогольный пунш и мучить синтезатор немыслимыми запросами, словно им опять по тринадцать лет.
С темы Нового года Анна каким-то образом перешла на школу и на детей. Она узнавала их постепенно, иногда осаживала, чаще подбадривала. И всё время наблюдала. Шчшисс, старшая из шукхакх, входила, если можно так сказать, в пубертатный возраст. Её чешуя окрасилась в яркий зелёный, она часто отвлекалась и то и дело сворачивала голову на мальчиков. Причём ладно бы, исключительно на своих – но нет, кажется, больше всего её привлекал Амир. Только она себе не отдавала в этом отчёт.
С Амиром вообще беда – в него половина девочек влюблены. А он влюблён в свою спортивную игру с пока ещё расплывчатыми правилами.
Анна фыркнула и вздрогнула, боковым зрением увидев в стороне неподвижную фигуру.
Площадка сквера, фонтан. И посол Лааа’м возле него. Мощное такое дежавю.
***
При виде посла Анна ощутила стыд. Едкий, кислотный, который испытываешь за другого, хотя сам ни в чём не виноват. Сомневаясь, что послу сейчас нужно общество людей, Анна собралась было незаметно уйти, но, видимо, долго думала – он, как и в прошлый раз, её заметил. Поднял руки и сообщил формально:
– Я желаю доброго вечера. Уважаемая Анна Зейдман-сан.
– И вам доброго вечера, уважаемый господин посол, – отозвалась Анна и подошла немного ближе.
Снова, как в прошлый раз, она испытала это неловкое чувство – вроде бы и нужно уйти, а как – непонятно. Неприлично уходить, только поздоровавшись. Но и заводить светский разговор с айнна’й – так себе идея. Будь он человеком, Анна выразила бы сочувствие по поводу той неприятной ситуации. Но не была уверена, что здесь это уместно.
Посол молча смотрел на воду. Анна тоже перевела на неё взгляд. Задумалась – фонтан выключат на зиму? В этих краях зима мягкая, тёплая. Может, и оставят.
По воде пошли круги. Начинался дождь, и Анна поёжилась. А потом вдруг вспомнила, как Аа’мман подставлял ладони дождю. И сделала так же. Мелкие капли падали щекотно, часто.
Подняв глаза, Анна увидела, как медленно и плавно посол повторяет её движение и содрогается всем телом. Но руку не убирает. Ждёт.
Было в этом что-то завораживающее. Его кисть с нечеловечески-длинными пальцами казалась почти чёрной в тусклом свете. И только ладонь была светлее. Рука не двигалась, но иногда рефлекторно дёргалась от редких дождевых капель.
– Надо идти, – негромко произнесла Анна, – дождь станет сильнее. Вы промокнете.
После паузы посол посмотрел ей в глаза и проговорил:
– Не вредит.
– Нет, – согласилась Анна. – но можно замёрзнуть и заболеть.
– Разумно, – согласился посол, но не шелохнулся.
Анна тоже не уходила и не убирала руку, хотя пальцы коченели. Ей хотелось ощутить этот дождь целиком, во всей полноте. И она, слегла сдвинув капюшон назад, подняла голову к небу, подставила лицо.
Боковым зрением она увидела, что посол поступил так же и прикрыл глаза. Видимая часть лица стала мокрой, тонкие струйки стекали по надбровным дугам, по векам, затекали под ткань, закрывавшую лицо.
Вспомнив, что в культуре айнна’й не приняты прощания, Анна развернулась и ушла, оставляя посла наедине с дождём.
Спалось ей удивительно хорошо и спокойно.
***
Утром позвонила Сяомин. Её голограмма помотала лохматой головой, зевнула и сообщила:
– Очень странная новость, которую мне просто больше не с кем обсудить.
– А у меня шесть утра, привет, – зевнула Анна, выбираясь из кровати.
Сяомин выругалась и принялась извиняться – перепутала время.
– Рассказывай уже, – велела Анна, спускаясь с планшетом на кухню.
– Ладно. У тебя багет в холодильнике, на верхней полке. И сыр есть, я оставила.
– Ты прощена, – сквозь очередной зевок отозвалась Анна и принялась готовить завтрак и варить кофе. – Что за новость?
– М… В некотором роде…
Вообще-то, смущённая Сяомин – зрелище пореже танцев радужных китов на Пандоре.
– В некотором роде?
– Фрэнк Антонов.
– Что – Фрэнк Антонов?
– Всё.
Анна едва не обожглась о турку, зашипела и помотала головой.
– Ничего не понимаю.
Голографическая подруга закатила глаза:
– На свидание мы с ним вчера ходили, вот что!
Очень повезло, что кофе мирно стоял на плите. Иначе Анна бы его, пожалуй, пролила.
– Ты с ума сошла?
***
Не то, чтобы Фрэнк Антонов, единственный и любимый, но очень уж взбалмошный сынок левой руки президента Клевера Светланы Антоновой, был так плох. Даже напротив. Высокий блондин, голубоглазый, с широкой улыбкой. Красавчик – будто сошёл с постеров к древнему кино. Белая Кошка новой формации – в Академии учился в детстве, всего пару лет до закрытия, потом восстановился и прошёл экспресс-курс. Водит собственный корабль и, по мнению некоторых, заметно подражает Тому Самому Шеро в манере ведения эфиров.
Изобретает что-то космическое. Говорят, собственноручно спроектировал и собрал свой корабль.
Но – это же Фрэнк Антонов. И всем известно, что он спит со всем, что движется. То есть никоим образом не подходит для свидания кому-то, у кого есть мозг.
***
– Категорически, – согласилась Сяомин. – Мы познакомились на приёме, он ко мне подрулил, я его развернула обратным курсом. А вчера, вот, опять появился. Сама не знаю, как он меня уговорил.
– И что, вы…
– Отлично поели креветок на побережье Сиамского моря.
– Это где?
– Земля-2. Я тут груз жду. Поели… посмеялись. Потом я ему сказала, что он классный, и всё такое, но я не ищу развлечений подобного характера. Выросла, знаете ли, – она наморщила нос.
– И?
– И тут у меня огромный букет цветов, пирожные на завтрак и коробка очень нужных запчастей для корабля с инструкцией по применению.
Анна расхохоталась, и Сяомин подхватила её смех.
– А что, – выдохнула Анна, слегка успокоившись, – ухаживает он красиво. Показывает, так сказать, серьёзность намерений. Твоё здоровье! – и подняла кружку с кофе. – Что, ты резко изменила мнение?
– Я послала ему с курьером его собственный букет, другие пирожные и бутылку вина из запасов Шеро. Пожалуй, – Сяомин взяла пирожное, – мы плюс-минус в расчёте теперь.
