– Чудесно! Немного повышено давление, но с этим уже ваш организм справится сам. Ну-ка, улыбнитесь.

Анна подчинилась и спросила:

– Попить можно?

– Конечно-конечно!

И хотя вместо воды ей достался солоноватый раствор, Анна выпила половину стакана через трубочку и облегчённо выдохнула. Прикрыла глаза. Распахнула их, едва ли не подскакивая на кровати – медсестра её удержала удивительно сильными руками:

– Ну-ну, что случилось?

– Мой ученик… Мальчик айнна’й. Где он? Что с ним?

– Его забрали, – медсестра поджала губы, – у них там свои медики.

– Мне нужно…

Анна снова устало закрыла глаза. Она уже не понимала, что ей нужно. Но там, в голове Аа’ммана, ей казалось, что это срочно. Будто бы она знала нечто очень важное.

– Я пока к вам никого не пускаю, Зейдман-сан, – после паузы заметила медсестра, – но вас там ждут. Целая делегация.

– Кто?

– Они.

Как-то так она произнесла это «они», что Анна сразу поняла, о ком речь. И попросила:

– Пусть зайдут.

Может, ей не показалось, и там действительно было нечто важное?

Их было трое – двое мужчин и женщина. Причём мужчины шли с ней в ногу, хотя она медленно и неловко семенила.

– Уважаемая Анна Зедман-сан, – проговорил на чейнглише один из мужчин, останавливаясь метрах в двух от больничной койки. Анна инстинктивно подтянула одеяло повыше. – Приветствую вас. Выражаю уверенность в скором повышении показателей вашего здоровья. Моё имя Лааа’м. Я представляю народ айнна’й в метрополии и колониях народа людей.

Вау. Целый посол.

Анна опустила руку и нажала на кнопку, чтобы повыше поднять изголовье кровати. И встретилась с послом взглядом – заглянула в мёртвую пустоту нечеловеческих глаз. Из различий – розовая склера, тёмная радужка и очень густые ресницы. Лишённые бровей, обтянутые кожей надбровные дуги вызывали брезгливое отвращение, которое Анна уже совершенно привычно подавила. Насмотрелась в классе.

– Приветствую вас, многоуважаемый господин посол, – произнесла Анна.

Он молчал, будто ожидая, что Анна будет говорить. Но о чём? Она попыталась сформулировать то, что почувствовала, когда мальчик схватил её за руку.

– Вы пришли из-за Аа’ммана?

– Информация корректна.

И продолжил смотреть в глаза, от чего захотелось немедленно отвести взгляд. Спрятаться. Убежать.

– Что вы хотите?.. – она не смогла сформулировать вопрос целиком сразу – в горле пересохло. Пришлось тянуться за стаканом с раствором, пить. Айнна’й спокойно ждали. – Чем именно я могу вам помочь?

– Помощь не требуется, – отозвался посол. – Понятие «благодарность» подходит. Транслируем благодарность в отношении вас. Жизнь и разум Аа’ммана не подвергаются опасности.

– Я рада это слышать. Но… то, что с ним случилось… Простите, но, когда он коснулся меня, я вместе с ним испытала страх и боль. Это было связано с чем-то, что он любит.

Посол только слегка качнул подбородком, а второй мужчина вытащил откуда-то из складок ткани тонкий планшет и принялся водить над ним пальцем. Записывал, что ли? Показал планшет послу, тот опустил глаза, что-то прочёл и сообщил:

– Потенциально наша благодарность возрастает. Связываемся с родителями Аа’ммана. Эмоциональные слова потенциально указывают на опасность. Опасность для отца или матери. Близкий контакт.

Анна кивнула. Ребус сложился – эта догадка была верна. И почему-то Анна была уверена, что речь идёт о матери. А ещё краем сознания она теперь знала, как айнна’й ощущают материнскую любовь. Только вербализировать не могла.

– Уважаемая Анна Зейдман-сан, – продолжил посол. – Считаете ли вы допустимым позволить нашему медику изучить ваше физическое состояние?

Посол не двигался, но Анна угадала, что медик – это стоящая рядом с ним женщина. И быстро помотала головой:

– Нет, спасибо. Врачи нашего народа уже привели моё здоровье в полный порядок.

Она и раньше планировала сбежать на другую сторону земного шара, если кто-то из айнна’й протянет к ней руку. А уж теперь, после незабываемого опыта, подозревала, что от страха научится проходить кротовые норы без космического корабля.

– Принято. По традиции народа людей. От себя и своих коллег озвучиваю прощание.

Развернувшись, они бесшумно вышли из палаты. Анна стёрла со лба пот и подумала о том, что проспала бы сейчас часов десять.

***

С голографического экрана смотрели два взволнованных лица. Но, предсказуемо, волновались они отнюдь не из-за того, что Анна два дня провалялась в больнице. А потому что она вступила в эмпатический контакт с айнна’й.

Откинувшись на спинку любимого кресла, Анна вяло отбивалась от расспросов, а потом слушала увлекательный спор на тему того, можно ли вообще разделять эмпатию и телепатию как понятия. Где проходит граница между эмоциями и мыслями? Там, где мысль оформляется в слова и картинки? Ни в коем случае! А если говорить об эмоциях как о зеркалах мыслей, то получается, что вся разница между эмпатией и телепатией – в глубине понимания?

Эти два чудика, забывших о ней в пылу спора, были её родителями. Анна их любила, обоих. Но куда сильнее – с тех пор, как начала жить отдельно.

Папа повернулся, полез куда-то в документы (может, в поисках подтверждения своей версии), и ненадолго стало видно его бионическое плечо. И тонкий шов на шее – то место, где бионика крепилась к телу.

У него не было руки, части грудной клетки и фрагмента позвоночника. Всё – после занятной встречи с инопланетной живностью. В первые несколько прилётов крупные шерстяные твари чуть ли не руки людям лизали, валялись на спинах, охотно шли к огню и теплу. А в очередной – накинулись стаей на осмелевших учёных.

Сильно позднее исследователи описали сложные биологические ритмы, чередование доверчивости и агрессии в течение длинного, равного пяти земным годам, периода. А тогда Анна слышала крик отца. И собственный вопль, от которого, кажется, оглохла. И далёкие, неестественно тихие выстрелы.

***

Научило ли это кого-то не соваться в пасть инопланетным созданиям? Анну – да. Родителей и всё человечество – едва ли.

***

Кравчик-сан тоже требовал подробностей контакта – причём в деталях. Его особенно заинтересовало, что Анна никак не могла выразить словами то, что ощутила, а все попытки подобрать названия казались жалкими и слабыми.

Зато Сяомин сорок минут возмущалась, ругалась и сочувствовала, болтаясь суетливой голограммой над столом, пока Анна готовила себе ужин.

– А знаешь, – выдохнула она, – я бы не отважилась.

– Чушь. Тебя там не было. Кто угодно…

Голова всё ещё потрескивала. И Анна хотела бы ругаться на себя за глупость и неуместный авантюризм, но потом вспоминала всё случившееся – и злость пропадала. Потому что нельзя было поступить иначе.

Разумеется, стоило Анне появиться в научном центре, как её немедленно позвала к себе Шуша. И – немыслимо! – затворила дверь.

Внимательно осмотрела с ног до головы, чуть ли не обнюхала, пока обнимала, а потом устроилась на лежанке и внимательно посмотрела снизу вверх. Анне стало не по себе.

Шуша покачала головой. Покивала. Анна осторожно опустилась на краешек человеческого кресла и сложила руки на коленях, чувствуя себя провинившейся школьницей.

– Моя дорогая Анна! – воскликнула Шуша после нехарактерно долгой для шукхакх паузы. – Каждая чешуйка на моём теле начинает сиять ярче, когда я вижу тебя здоровой и благополучной!

Это было самое обвиняющее ласковое обращение, которое Анна слышала за всю жизнь. У Шуши подрагивали ноздри, она водила плечами и вообще представляла собой образец укоризны.

– Простите, – произнесла Анна, – я понимаю, что это было опасно. И, честное слово, я предпочла бы не влезать в подобные ситуации, но…

– Тебе стоит знать, – после ещё одной длинной паузы проговорила Шуша, – что корабль, на котором находилась мать Аа’ммана, захватили человеческие космические преступники. Мальчик, будучи связан с ней эмоционально, почувствовал её боль и страх. А благодаря тому, что ты сообщила об этом посольству, корабль вовремя удалось обнаружить и отбить.