Это как заботиться об экзотическом животном, которое может сдохнуть от любого неосторожного чиха. Проблема была в том, что Даня не умела заботиться и плохо понимала, как вообще это должно проявляться. Командовать, подпинывать нерадивых и контролировать рабочий процесс – о да, это входило в список ее умений. Она любила требовать, но и делала это только потому, что от себя требовала не меньше.

Сейчас же ей вручили хомячка и обязали следить, чтобы его товарный вид остался прежним или изменился бы в лучшую сторону. А хомяк оказался с норовом. Правилам почти не подчинялся, перетягивал на себя внимание и, главное, осознавал собственную неоспоримую значимость. Раздражитель высшего уровня. Вот и еще одна проблема: сохранить экземпляр для эстетической услады общественности и постараться не прикокнуть поганца самой.

И проблема номер неважно какой. Яков Левицкий, юноша восемнадцати лет, действительно способен быть соблазнительным. В танце уж точно.

Вывод: общественность ожидает нереально волнующее эстетическое наслаждение. А самоконтроль Даниэлы Шацкой, похоже, вот-вот будет под угрозой.

Не позволив себе еще больше испугаться собственным мыслям, Даня наигранно беспечно махнула рукой.

– Спускайся уже, а то чапнешься. А мне двигаться лень. Так что не жди, что подниму.

Успевший покрыться матрешечными пятнышками Яков задышал тише и недоверчиво покосился на нее.

– Так проект в силе? Мужик ведь от своего слова не отступается? – Даня как бы невзначай коснулась папки.

– Я все сказал. Не смей недооценивать меня. – Яков спрыгнул с кровати. Потоптавшись на месте, он пробурчал: – Ты мне не нравишься. Мне нужен другой менеджер.

– Взаимно, – охотно отозвалась Даня. – А мне нужна другая модель. Милая и добрая. Но что есть то есть. И… С этого момента тебе разрешено кататься на коньках. Но не слишком часто.

– Что ты сейчас сказала? – Краска отхлынула от щек мальчишки. Он стал белее мела.

– Ты будешь кататься, – с расстановкой повторила Даня, пытаясь понять, радостную ли весть сообщает. – Но под моим суровым надзором.

Яков навис над ней. Воздух вокруг него едва ли не искрился от энергии. Даня послала ему ответный «зырк», хотя на самом деле ей очень хотелось спрятаться за папкой.

– Глеб дал разрешение?

– Да, да, да, – затараторила Даня. – Сколько еще раз повторять? Это право было мной выстрадано в ужасных муках, так что с тебя, Принцесса, отработка по высшему разряду.

«Ой, улыбнулся… Вот только что губы у него дернулись, клянусь!»

Угрюмость вернулась, но тех пару секунд неподдельной радости, мелькнувшей в глазах Принцессы, было для Дани вполне достаточно. И сложно было понять, счастлива ли она от того, что счастлив Яков, или от осознания того, что он, получив желаемое, вероятно, охотнее пойдет на контакт.

Даня внутренне встряхнула себя. И зачем задумываться о глупостях? Конечно же, все ее действия, как и прежде, имеют мотивы. Враждебно настроенный Яков препятствует общему делу. Довольный Яков делает свою работу на отлично. Все логично. А она с чистой совестью получает свои честно заработанные кровные. Больше проектов – больше комиссионных.

Вот и весь сказ. Ради себя она старалась. А не ради… кого-то там.

– Как ты его уговорила?

– Не все ли равно?

– Говори.

– Я просто была крайне убедительной.

– Говори правду. Что он у тебя потребовал?

Даня рассержено пихнула Якова в коленку.

– Не нависай. И хорош уже допросы устраивать. Мы говорили о делах, и Глеб Валентинович согласился, что некоторые уступки с его стороны пойдут тебе на пользу.

– Что еще? – Яков присел на корточки подле девушки. Даня, страдая от излишней мнительности, запахнулась в палантин. – Он не предложил тебе снять номер в гостинице?

– Это был деловой ужин. Что за бесстыдные намеки?

Яков опустил голову ниже, волосы скрыли его лицо. Он положил ладонь на пол недалеко от руки Дани.

– Женщины не особо заботят Глеба. Одна встреча, один ужин и один вечер в гостиничном номере. Одноразовость – всеобъемлющая характеристика женщины в его понимании.

– Тогда он прямо мужская версия меня. – Ледяным тоном Дани можно было смело охлаждать напитки. Оставив без внимания внезапную паузу в проникновенной речи Якова, она добавила: – Тоже не страдаю бесполезными привязанностями. И, к слову, ты мог бы и поделикатнее о дядюшке отзываться.

– Предпочитаешь ложь?

– Скорее дозированную правду.

– Хорошо. Тогда скажи мне дозировано, но правдиво. Чтомой дядюшка, – он поморщился, – заставит тебя сделать в обмен на его уступку в отношении меня?

– Ничего ужасного. Попросил еще об одном ужине.

Яков вскочил. Испугавшись этой порывистости, Даня подпрыгнула.

– И ты согласилась?!

– Эй, злючка, я тебе привилегию выбила. А ты еще и недоволен.

– Ты – мой менеджер. Мой. Мой менеджер. Глеб не должен вредить моей работе!

Как будто самой Дане условие Левина странным не показалось. Очень даже показалось. Особенно, после размышлений о его широких возможностях крутить романы с красотками-моделями.

– Никакого вреда работе не будет. – Даня, устало покачиваясь, направилась в сторону прихожей. – Левин не похож на человека, который будет приставать к женщине без ее согласия. А я, кстати, прежнего начальника по башке статуэткой богини правосудия стукнула. Но он был тот еще козел, под юбкой у меня решил пошуровать. Заслужил, короче. Так что конь мой боевой, и сама я боевая, и каблук у меня тоже боевой. Как-нибудь разберусь сама.

– Куда ты?

– Домой. Или не совсем. К тете пойду. Отсюда к ней ближе.

Запястье обожгло прикосновением. Даня оглянулась.

– Останься… Останься со мной.

Глава 5. Твоя колыбель

Влажная часть губки коснулась края повязки. Даня поспешно отдернула руку. Мумия желала быть чистой. Но черт бы побрал гробницы фараонов, как это сложно реализовать! С досадой потоптав палантин, сброшенный на пол ванной комнаты, Даня сжала губку. Капли воды скользнули между пальцами.

Она сидела на краю ванны в гостиничном номере Якова Левицкого. Как до этого дошло – понимание было смутным. Просьба мальчишки в первое мгновение повергла Даню в откровенный ступор. Интересное дело: она и раньше получала подобные предложения от бывших ухажеров и даже в похожей форме. Однако ни разу у нее не возникало проблем с отказом. Интимные отношения – пойдет, но никаких совместных ночевок и утренних просыпашек вместе. Никаких лишних нежностей. Ухажер даже не успевал поцеловать ее на прощание, а стук каблуков уже доносился где-то далеко, на лестничной клетке. Холодное «нет» в ответ и уход по-английски. Даня успешно практиковала такой подход к отношениям.

И вот снова та же просьба. То ли ее запас «нет» на сегодня исчерпался, то ли ее радар замкнуло, и Яков не был воспринят как настоящий мужчина, но Даня просто-напросто зависла. А пока пыталась мысленно перезапустить себя, в реальности уже вовсю осуществлялась бурная деятельность. Прождав секунд пятнадцать, Яков приблизился к ней, выудил из ее рук сумку, обошел Даню и щелкнул внутренним замком на двери. Потом закрыл створки шкафа, которые она успела открыть, чтобы взять плащ. Даня тупо наблюдала за тем, как похищенная сумка уплывает обратно в комнату.

И вот она в ванной. С губкой. Готовится… ко сну?

Девушка уставилась на зеленую губку в своей руке, будто в мягком пористом нутре заключалась целая вселенная из разумных ответов и объяснений. Может, на самом-то деле все не уж так плохо? Яков – это не очередной ухажер, да и как мужчина он ею практически не воспринимался. При обычном отказе она всегда чувствовала отторжение к мужчине, была напряжена в его присутствии и в некотором роде опасалась наличия этой мимолетной связи, возникающей между ними. От Якова никакой опасности не исходило, по ее ощущениям. Даня была расслаблена и вполне спокойна. И просьба остаться вызвала волнение, но никак не отторжение.

«Элементарно, Шацкая, – утомленно раздумывала Даня. – Здесь ситуации совершенно разные. Во-первых, у нас деловые отношения. Во-вторых, он на девицу смахивает, а я вообще-то не по девочкам, а по мускулистым мачо. В-третьих, во всем виновата усталость. Из-за нее и протестовать не хочется. И я еще даже толком не поразмыслила над тем, какие последствия для меня несет требование Левина о новом ужине».